Барометр падает - Василий Павлович Щепетнёв

«Жиллет» или «Вилькинсон». Места занимают мало, весят всего ничего, и стоят пустяки, но губной помадой, настоящей западногерманской губной помадой дамы будут краситься в особо торжественных случаях. Краситься и вспоминать дарителя добрым словом. Тож и разовые станки «Жиллет». После «Невы» или «Спутника» — просто рай.

— Остановитесь здесь, — мы не доехали метров пятьдесят. Специально. Чтобы злобные западные корреспонденты не фотографировали «Чайку», мол, советское посольство отоваривается в Интершопе, отдавая предпочтение западным товарам.

Прошлись.

— Какая у вас валюта? — спросил швейцар у входа. Я ответил классическим «Не бойсь, не доллары».

И в самом деле не доллары. Западные марки. И у девочек тоже. Им часть командировочных выдали западными марками. Для представительства. Сколько выдали — не спрашивал.

Девочки пошли к отделу косметики. А я — к автомобилям. Да, в магазине продавали автомобили. Никакой очереди! Любые. «Трабанты», «Вартбурги», «Лады», «Волги», бери — не хочу.

Вот я и не хочу. Хотя цены завлекательные. «Волга», экспортный вариант — двенадцать тысяч марок. Западных, не местных. По курсу около пяти тысяч рублей. Да только где их взять, по курсу?

Ну, у меня-то есть. Но у меня и «Волга» есть.

Подошла Алла.

— Вам не интересна косметика, Алла?

— У меня нет валюты. То есть, восточные марки есть, но их не принимают.

Ясно. Девочки проводят очередную комбинацию, пас на Чижика.

— Могу поменять, если хотите. Сколько поменять?

— Сто… Сто марок. Если можно. Или… — она расхрабрилась, — или двести!

— Конечно, можно. Сто восточных марок по курсу… По курсу… Я как раз «Известия» недавно смотрел. Сто восточных марок — это сто пятнадцать западногерманских. Двести, стало быть, двести тридцать. Извольте получить! — и я произвёл обмен.

Ну да, своего рода подкуп. Или взятка. Уличный курс — три к одному, да ещё риски либо быть обманутым, либо быть арестованным. Но тут не улица, а мы не граждане Германской Демократической Республики, мы иностранцы. Делаем с валютой, что хотим. Как Рогожин, хоть в камин. Только мы не Рогожины. Да и какой же это подкуп, если обмен произведен строго по банковскому курсу? Это товарищеская мена, как в школе: у меня два синих карандаша, но нет зелёного, а у тебя два зелёных, но нет синего. Мы разменяли карандаши, и теперь можем рисовать правильно, зелёный дуб на берегу синего моря. За что же нас наказывать, Мариванна?

А никто и не будет — наказывать. Пока не будет. А Алла будет на нашей стороне. Не из-за денег, что деньги, пустое. Из-за хорошего отношения, из-за доброты моей.

Ночью, когда мы смотрели с тридцать третьего этажа на два Берлина, светлый и тёмный, я спросил:

— Думаете, Дин Рид согласится сниматься в «Пустыне»?

— Уверены, — хором ответили девочки.

— Почему?

— Потому что он перешёл на английский. Деловые предложения он обсуждает на родном. Чтобы невзначай не ошибиться. Бизнес — это серьёзно.

— Хорошо, обсуждать он обсуждает. Пусть. Но почему согласится?

— Во первых, роль роскошная. Не ковбоем по полям скакать, это уже приедается. А тут костюмированная опера, и вообще… Согласится. Но есть и другая причина.

— Какая?

— Ты знаешь, какой автомобиль у Дина?

— Нет.

— Lada 1200, семьдесят пятого года.

— И что?

— Ничего. Машина, конечно, хорошая. Но для звезды маловата. А мы ему предложим в качестве гонорара за участие «Волгу». Или даже «Чайку».

— «Чайку»? Как это? Какую?

— Ту самую, на которой мы сегодня ездили. Посольскую. «ГАЗ-13». У нее износ двадцать процентов, даже меньше, тут её редко используют. Считай, новая. Посольство же на будущий год получит «ГАЗ-14». А эту, стало быть, возвращать назад, нечего забарахляться. Но есть мнение продать её здесь. По остаточной стоимости. Не абы кому продать, а достойному человеку. Вот Дин Рид её и купит. Если захочет.

— А денег-то хватит?

— Хватит. Если сложит полученное за пластинку, за БАМовские концерты, плюс премия Ленинского Комсомола, плюс гонорар — ещё и останется. На мороженое. Мы ему эту арифметику в Москве разъясним. С гарантийным письмом, на «Чайку». Не устоит. Он же артист!

Мдя. Не успел оглянуться, как девочки выросли.

Время, время, время…

Авторское отступление

Дин Рид в деньгах определенно не купался. Да, он был очень популярен, его пластинки издавались огромными тиражами, только в СССР было продано несколько миллионов дисков-гигантов с его песнями, но…

Но больших денег исполнителю фирма «Мелодия» не платила. Тиражи не имели значения, во всяком случае, в семидесятые. За работу над диском певец получал фиксированную сумму (в те годы триста — пятьсот рублей) — и всё. Он же ничего не делает, только поёт. А за день-другой пения пятьсот рублей — очень приличная сумма. За эти деньги шахтер месяц в шахте вкалывает, в тесноте, пыли, под угрозой завалов он дает стране угля! И грампластинки — их же делают простые люди труда, рабочие, инженеры и служащие! Ну, и в первую очередь деньги шли государству, это святое.

Выступления на концертах оплачивались опять же фиксированно. Есть звание «народного артиста» — побольше, «Заслуженного» поменьше, звания нет — десять рублей за отделение. Выкручивались, конечно. Давали «левые», неучтенные концерты, но за такое недолго было и присесть.

Третье. Деньги зарубежным артистам платили в рублях. И никакой конвертации в доллары, франки, марки и фунты не предполагалось. По этой причине в СССР никто из звезд и не рвался. Лишь в восьмидесятые, при перестройке, начинали появляться мутные схемы, когда за рубли покупали, к примеру, лес, а за лес получали доллары, но дело это было хлопотным и малоприбыльным. Исключения делались крайне редко, хотя порой и к нам заезжали звезды, в рекламных целях или в рамках международных мероприятий типа «Недели французской культуры», когда принимающая сторона все-таки раскошеливалась, но не очень, чтобы очень.

И, наконец, реальный, достоверный факт. Дин Рид владел автомобилем «Лада», белого цвета. Хорошая машины, но не звёздная. Именно на «Ладе» и поехал в роковой день на озеро топиться. Причиной, по одной из версий, были бесконечные попреки жены, что он-де неудачник, третьестепенный артистишка, настоящие звезды миллионеры, а у них старое корыто, и то раскололось.

Глава 23

20 ноября 1979 года, вторник

Козыряй, но проверяй!

Ночью все кошки серы, в дождь все города унылы. Особенно в такой — осенний, ноябрьский, затяжной. Третий день дождит. Не слишком сильно, нет, скорее, даже слабо. Но беспрерывно. Потому и серый наш Берлин.