Охота на пиранью - Александр Бушков

Эй, моряк, ты слишком долго плавал,

я тебя успела позабыть.

Мне теперь морской по нраву дьявол,

его хочу любить...

Хотя ландшафт для пения и не особо подходящий – пологий склон, заросший низким, стелющимся багульником, цеплявшимся за ноги, словно противодиверсионные стальные силки, какими окружают иные объекты. Даже Мазур пару раз чуть не пропахал землю носом, что уж говорить о женщинах.

– Ничего, – громко поощрил он подчиненных. – Скоро и на привал можно будет, мы и так сегодня отдыхали черт-те сколько...

И вновь забубнил под нос:

Нам бы, нам бы, нам бы – всем на дно,

там бы, там бы, там бы пить вино.

Там, под океаном, трезвым или пьяным...

Впереди послышался такой крик боли, что он оцепенел на миг, первым делом схватился за автомат, но тут же опомнился, высоко подпрыгивая над переплетенными кустами, кинулся вниз, обогнал Ольгу. Перескочил через поваленное дерево, ища взглядом Вику, – только что шагала впереди всех и словно сквозь землю провалилась...

Его спас лишь отточенный рефлекс – едва почувствовав, что потерял равновесие и падает, собрался в комок, перевернулся через голову по всем правилам, пребольно ушиб плечо, тут же вскочил, обернулся, перекрывая громкие стоны Вики, крикнул Ольге, уже вплотную подошедшей к дереву:

– Стоять!!! Осторожно!!!

Положил автомат, нагнулся над Викой – она каталась по земле, схватившись обеими руками за левую ногу у колена, стонала вовсе уж непереносимо, по-звериному. Придавив ладонями плечи, заставил замереть, глядя в искаженное болью, неузнаваемое лицо, выговорил как мог ласковее:

– Не шевелись, лежи, только больнее будет... Ну, успокойся, сейчас пройдет...

Глянул вверх – действительно, западня... Сразу за толстым поваленным стволом – небольшая, но довольно глубокая яма с бугристыми каменными стенками, прикрытая кустарником, пока не подойдешь вплотную, не разглядишь, очень уж лихо Вика перемахнула, провалилась по пояс, на камень...

Перевалившись животом через ствол, осторожно спустилась Ольга. Вика не шевелилась, закрыв глаза, охая, – сгоряча еще успела выползти из ямы, тут и свалилась...

– Милая, не шевелись... – сказал Мазур насколько мог убедительнее. – Больно?

– Ой, мама... – она дернулась, захлебнулась криком.

Мазур придержал за плечи, уговаривая, утешая. Он еще не мог понять, насколько серьезна травма, но видел, что ступня неестественно вывернута. Сердце захолонуло, он мысленно воззвал неизвестно к кому: «Только бы не перелом! Это ж конец...»

Глаза у нее закатывались, лицо вмиг покрылось испариной. Вынув нож, Мазур, как мог осторожнее разрезал штанину от низа к колену – получилось ловко, как встарь. Вика почти и не кричала. Крови нет, но от этого не легче, наоборот, вовсе даже наоборот...

Он не хотел верить, но вокруг был не сон, а доподлинная жизнь... Чтобы окончательно увериться, Мазур самым деликатнейшим образом прикоснулся кончиками пальцев – но и от легкого касания Вика издала звериный вопль, дернулась...

Казалось, он мгновенно постарел от навалившегося на плечи невидимого, тяжкого груза. Хрипло выдохнул:

– Полежи, не шевелись... – неверными движениями достал пачку сигарет, зажег одну и сунул ей в рот. – Пару затяжек – и легче станет, верно тебе говорю...

Ольга, растерянно глядя, сидела рядом на корточках. «Она ничего еще не поняла, – панически пронеслось в голове у Мазура, – может, оно и к лучшему... Бог ты мой! – мысленно взвыл он. – Ну зачем мне еще и это?! Ну сделайте вы как-нибудь, чтобы все вернулось назад на пять минут, душу берите, что ли!!!»

Если его и слышал кто п о с т о р о н н и й, не отреагировал никак. Время не вернулось – медленно ползло дальше из прошлого в будущее, как ему и положено. Вика – волосы на висках слиплись от горячечного пота – глотала дым, стараясь шевелить только рукой, замерев, как статуя.

– Что? – прошептала она, отыскав Мазура замутненными от боли глазами.

– Ерунда, – сказал он, найдя в себе силы искривить лицо в достаточно убедительной, судя по ее взгляду, улыбке. – Вывих паршивый, только и делов. Полежи спокойно, сейчас начнем тебя лечить...

Врал, как сивый мерин. Это был классический закрытый перелом, п о л н ы й. Каким-то чудом осколки кости не пробили кожу, только и всего. Ошибиться он не мог.

Конец. Идти им еще неделю, как минимум. Даже если он наложит шину – у него это неплохо получалось, учен, – даже если поволочет Вику на себе с предельной осторожностью, дорога превратится в ад. Она будет кричать от малейшего толчка, а он будет тащиться с черепашьей скоростью, не говоря уж о вполне возможном болевом шоке, от которого запросто остановится сердце и у тренированного мужика, поставь его в такие условия. И заражение крови – это как пить дать, нога уже нехорошо отекает, там порваны кровеносные сосуды, мышцы... А ведь нужно учитывать возможную погоню и то, что при выходе из тайги за ними начнут охотиться люди Прохора. Если случится чудо, через месяц они доползут до дальних подступов к Пижману. Листва уже желтеет, скоро могут начаться затяжные осенние дожди, дичина попрячется...

Мазур физически ощущал, как на горле у него стискиваются ледяные пальцы, – что хуже всего, те же пальцы душили сейчас и Ольгу, осторожно гладившую Вику по щеке, ни о чем и не подозревавшую. Мозг лихорадочно перебирал варианты, но все они, какой ни возьми, приводили в тупик. К простой и предельно ясной истине.

Если они о б р е м е н я т себя Викой – гибель всем троим. Девяносто девять шансов из ста за такой именно исход. Никакой ошибки. Слишком долго его учили, слишком хорошие учителя были и слишком долго применял знания на практике, чтобы не ошибиться и теперь...

И такой р а з в я з к е его тоже учили. В отличие от множества обыкновенных людей Мазур обучен был незатейливой и жестокой математике, где уравнение звучало пугающе просто: «Или один, или все».

Претворять его в жизнь случалось лишь единожды, но капитан Никанович был свой, все прекрасно понимал и сам поступил бы с любым из них точно так же, как они поступили с ним, когда капитан словил пулю в живот на иной географической широте, под другими звездами даже... И Мазур надеялся тогда, что такого не повторится. Все они надеялись.

Он сидел, свесив руки меж колен, закрыв глаза, но и с опущенными веками явственно видел Ольгу, единственную и любимую, которую поклялся беречь от всех опасностей еще в те времена, когда решительно не представлял эти опасности.

Все ясно и просто, как постановка шрайг-мины на двадцатиметровой глубине. Только не думать, ни о чем не думать...

– Глупости, – сказал он, выпрямляясь. – Вывих лечится до смешного просто... Оля, держи ножичек, мотай на склон в темпе и срежь палку. Молодое деревце выбери. Вот такой длины, – он показал разведенными ладонями. – И чтобы с рогулькой, непременно с хорошей крепкой рогулькой. И толщиной с твое запястье. Желательно без больших сучков, – он старательно отвлекал внимание обеих массой точных деталей. – Хорошо запомнила? Повторить?

– Не надо, – она прямо-таки выхватила у него нож с роговой ручкой и кинулась в тайгу.

Мазур обреченно посмотрел ей вслед. Стиснул зубы – из глотки так и рвался звериный вой. Нагнулся. Вика, тяжело дыша, встретила его взгляд, глядя с такой доверчивостью, что у него что-то неповторимо и навсегда сломалось в душе.

Он молниеносно нанес удар – обеими руками по сонным артериям. И знал, что она не успела ни о чем догадаться. В такой ситуации никто не успел бы догадаться, на то прием и рассчитан. Прикованный непонятной силой, он не отводил взгляда.

Ее лицо ничуть не изменилось, просто стало д р у г и м. В мгновение ока что-то исчезло из глаз, следующего вздоха не последовало. Вика лежала, глядя в небо, но ее здесь уже не было, она ушла.

Сколько прошло времени, он не знал. Очнулся, услышал за спиной Ольгины торопливые шаги. Поднял голову и даже смог встретить ее взгляд. Тяжело выговаривая слова, словно силился совладать с чужим, незнакомым языком, произнес:

– Болевой шок. Сердце остановилось. Я такого в жизни уже насмотрелся...

Ольга выпустила бесполезную палку – надлежащей толщины, с рогулькой, рванулась к мертвой, упала на колени:

– Ну так сделай что-нибудь! Что ты сидишь?!

Повернула к нему испуганное лицо. Неким прозрением Мазур понял, откуда этот страх: она ничего не знала, но боялась д о г а д а т ь с я. Чтобы сбить ее с этой дорожки, он рывком встал, распорядился:

– Голову ей держи... так...

Эта жуткая комедия продолжалась бесконечно долго – Мазур старательно, не допуская ни малейшей фальши, притворялся, будто делает искусственное дыхание по всем правилам. Да не притворялся, если прикинуть, в самом деле проделал на три круга все необходимые манипуляции. И был момент, когда его прошил дикий, безотчетный страх: что, если у него дрогнула рука, удары оказались неточны, сейчас Вика откроет глаза, все вспомнит и п о ж а л у е т с я...