Чёрные узы и Белая ложь - Кэт Синглтон

дороги несколько моих припасов, его огромное тело слишком близко ко мне, когда мы делим полотенце, которое я схватила.

— Что ты делаешь? — шиплю я. Мои руки изо всех сил прижимают альбом к груди. Ненавижу признаваться в этом себе, но есть большая вероятность, что он уже видел, над чем я работаю. Я собираюсь жить в отрицании, пока он не покажет, что видел, что внутри.

Бек подтягивает колени к груди, обхватывает руками свои ноги и выглядит слишком легкомысленным для этого образа, который я придумала для него в своей голове. — Я не оставлю тебя здесь одну, — заявляет он. Резкий тон его голоса дает понять, что ему неинтересны мои споры.

Я делаю это в любом случае.

— Мы на частном пляже. Я в порядке. Я пришла сюда, чтобы побыть одна, а ты все портишь.

Он без усилий протягивает руку и выхватывает альбом из моих рук. Я визжу, протягивая руку через полотенце, чтобы попытаться украсть свою собственность.

— Отдай это прямо сейчас! — кричу я, пытаясь вырвать книгу из его хватки.

Он держит книгу с противоположной стороны от себя, пригвоздив меня взглядом, который побуждает меня попытаться получить ее от него. Я знаю, что это, вероятно, бесполезно, но я растворюсь в луже смущения, если он посмотрит на то, что я рисую. Я должна сделать все, что в моих силах, чтобы получить от него это.

Мои руки падают на колени, когда я притворяюсь, что пока не заинтересована в том, чтобы вернуть его. — Тебе когда-нибудь говорили, что красть чужие вещи неприлично?

Единственным ответом, который я получаю от него, является веселый смешок себе под нос.

Почему малейшее подергивание его губ, движение, даже не образующее улыбки, омывает все мое тело жаром? Я могла бы обвинить в этом смущение за то, что он может найти, но я знаю, что это не так.

Бекхэм Синклер смотрит на меня. Такое ощущение, что он оставляет так много недосказанным, когда его глаза неторопливо пробегают по моим чертам лица.

Мои глаза скользят по блокноту в его руках.

— Если бы я хотела показать тебе, что рисую, я бы это сделала. Ты не имеешь права красть его у меня.

— Правда? — Его вызывающий взгляд говорит все, что нужно. Мудак точно видел.

— Во-первых, ты используешь первый шанс побыть наедине, который у меня был в эти выходные, а затем у тебя хватает наглости украсть то, что должно быть личным. Ты всегда такой, Бекхэм?

— Бек.

Я закатываю глаза. — О, прости меня, Бекхэм. — Я нарочно использую это имя, чтобы позлить его. — Я начну называть тебя так, когда ты перестанешь быть ослом и вернешь мне мои рисунки.

Мой желудок сжимается, когда он поднимает картонную обложку книги. По крайней мере, есть небольшая польза в том, что он не перелистывает автоматически на самую новую страницу. Он начинает с первой страницы, просматривая каждый карандашный штрих, который я нарисовала.

Он молчит, не торопясь просматривая каждый рисунок, прежде чем перейти к следующему. В конце концов, он поднимает взгляд на рисунок, на котором я нарисовала мужчину, которого я видела едящим в одиночестве в кафе. На одном паже он сидел за столом точно так же, как я видела его тем ранним утром. Следующая страница была жизнью, которую я придумала для него в своей голове. Он шел по району Браунстоун в Нью-Йорке, взяв за руку женщину. В моей голове это была жизнь, которой он жил до того, как случилось то, что он ел в одиночестве в то утро. Я нарисовала его счастливо влюбленным в женщину рядом с ним, они вдвоем на утренней прогулке со своей крошечной тявкающей собачкой.

Бек долго останавливается на картинке, переворачивая ее на предыдущую страницу с мужчиной, прежде чем снова сфокусироваться на моем воображении. Его глаза смотрят на мои. В них уже нет юмора. Они серьезны, и мне хотелось бы узнать его получше, чтобы узнать, какие секреты скрываются за его проницательным взглядом цвета индиго. — От них захватывает дух.

Я пытаюсь скрыть вздох от его комплимента. В моей жизни было много людей, которые говорили мне, что я талантлива, но по какой-то причине ни одно из их мнений не повлияло на меня так, как его только что.

Его взгляда слишком много. Это слишком интенсивно. Я вынуждена отвести взгляд, опасаясь, что выражение моего лица может показать слишком большую уязвимость перед человеком, которого я едва знаю. — Спасибо, — бормочу я, стряхивая песок с полотенца, чтобы хоть чем-нибудь себя занять.

Я позволяю ему пролистать последующие рисунки, зная, что до того, что я нарисовала, осталось еще много.

Как только я убеждаюсь, что он слишком сосредоточен на том, что смотрит в альбом, чтобы обращать внимание на меня, я делаю свой ход. Спрыгнув с полотенца, я бросаюсь к альбому, пытаясь вырвать ее из его ничего не ожидающих рук.

Если бы это застало его врасплох, вы бы никогда не узнали. Он легко вырывает альбом у меня из рук. Я отказываюсь отпускать, в результате чего он тянет меня за собой. Один его сильный рывок вырывает альбом из моих рук, но не за счет того, что мое тело дергается ему на колени в процессе.

Мои руки находят его тело, пробегая по твердому, как камень, животу, пока я пытаюсь удержаться и не дать своему телу рухнуть на него. Внезапное движение заставляет одно из моих бедер перекинуться через его, заставляя меня оседлать его в компрометирующей позе.

Я должна двигаться.

Если бы кто-нибудь увидел меня и Бека прямо сейчас, эта позиция автоматически заставила бы людей думать о худшем.

Проблема в том, что я не могу. Я застряла, глядя на него, поражаясь тому, как его тело ощущается под моим.

Он позволяет альбому выпасть из его рук. Он приземляется рядом с ним с тихим стуком. Поскольку она больше не в его руках, я должна чувствовать себя в безопасности. Он больше не сосредоточен на разборе моих рисунков, по крайней мере, на данный момент.

Он сосредоточился на чем-то гораздо худшем — на мне.

Одна из его больших рук ложится на мою поясницу. Он просто парит там, больше похоже на прикосновение, чем на реальное прикосновение. Тем не менее, это зажигает фейерверк внизу моего живота.

Я осознаю, что чувствую острую потребность поцеловать брата моего парня.

Может быть, это все еще похоть из прошлого, которая течет по моим венам. Картер так близко подвел меня к оргазму, прежде чем оставил меня наедине с собой. Я могу