Фантазм 1-2 - Мэри Флауэрс

«Ту-тук!» — ударяли по полу каблуки. «Ту-тук!» — дергалось в груди мое сердце.

Шаги затихли около меня. Все… Он меня обнаружил! (Как мне жарко… все плывет… А что это за желтый туман перед глазами?)

«Вот и всё», — подумала я, но шаги возобновились.

«Ту-тук… ту-тук…»

Обливаясь потом, я приоткрыла глаза и увидела спину. Он прошел мимо! Я была на волосок от смерти, но на этот раз она решила меня пощадить…

Еще несколько секунд я следила за удаляющимся могильщиком, а потом поняла, что в первую очередь мне следует отдышаться.

Так вот ты какой, страх: сперва морозишь, потом поджариваешь на адском огне… Меня просто колотило.

Могильщик дошел до дальней двери и перешагнул через порог внутрь склепа.

Больше сидеть здесь мне было незачем: если он пойдет обратно, лучше перебежать в более безопасное место. Я встала. Вдоль пути каталки виднелись осыпавшиеся земляные комочки.

Что ждет меня там, внутри?

Не надо гадать… не надо!

Я пошла в сторону второй двери, куда только что въехала каталка. Там, в глубине, меня ждали бабушка… и Длинный. А может быть — смерть.

Что ж… я уже видела, как она выглядит…

МАЙК

Лиз умирала, во всяком случае, так я почувствовал. В этот момент стало плохо и мне, но внезапно пришло облегчение. Значит, ее пронесло — смерть прошла рядом, так ее и не забрав.

Реджи странно посмотрел на меня — должно быть, в минуту контакта я не сумел скрыть своих чувств, — затем покачал головой.

Мы подъезжали к кладбищу. Автомобиль шел тихо, фары мы не включали, так что наше появление вряд ли привлекло чье-либо внимание. Но у самого въезда пришлось притормозить: кладбище не пустовало. Две фигуры усердно копошились в земле около небольшого надгробия. Я попробовал рассмотреть лица — но заметил лишь намордники респираторов. Могильщики были настолько заняты своим делом, что ничего не видели вокруг.

Именно такими они являлись мне в видениях: тупые и ограниченные создания… Реджи уставился на них. Я видел, что он одинаково готов и броситься на могильщиков, и сбежать, но пока не знал, на что решиться.

— Могильщики, — сказал я вслух, — я их и раньше видел в своих видениях. Это те самые, которые выкапывают для Длинного тела.

Реджи понимающе кивнул, затем ненадолго задумался и изрек:

— Похоже, их здесь мало.

Это был явный намек на то, что он рвется в бой. Я тоже не собирался засиживаться в машине, и мы вышли.

— Погоди… давай сначала осмотримся. Может быть, здесь спрятался еще кто-нибудь…

Замечание было по существу — от Длинного можно ожидать любого подвоха. Но Лиз… Я думал теперь только об одном: успеем ли мы найти ее, или Длинный отыщет ее первым. Я не знал, что он сделает с ней, с нами, но за нее я боялся сейчас намного больше, чем за себя.

А нас тем временем окружала тишина, и лишь позвякивание лопат нарушало ее. Могильщики трудились… Судя по количеству уже разрытых могил, работать им оставалось недолго.

Столько же, сколько людям — жить… Не нужно быть провидцем, чтобы заключить: скоро Перигорд будет мертв…

ЛИЗ

…Я осторожно шла следом за могильщиком, стараясь попасть в такт его шагам. С каждой минутой я все больше убеждалась, что он не оглянется, но все же…

Страх неподвластен человеку. Его можно перебороть, не подчиниться ему, поступить вопреки — но будешь ли ты его испытывать, не зависит от силы воли. Я уже сама не знала, куда и зачем иду. Может быть, меня ВЕЛИ… Я продвигалась вперед шаг за шагом, метр за метром и все ждала, когда мне в плечо вцепится ледяная рука Длинного. Или он не удосужится встретить меня лично? Тогда все произойдет по-другому: захрюкает-засопит карлик, зашаркают по полу маленькие ножки, а потом сразу несколько рук вцепятся в меня и потащат в ту комнату, где один из мертвецов-близнецов разделывает трупы.

Или не только трупы? Тот, кого я видела, был похож на живого человека. Я не хотела об этом думать — но это было так. Вряд ли из мертвеца кровь текла бы так быстро, да и консистенция и цвет ее изменились бы…

С другой стороны, если вдуматься, те же служители морга, могильщики, «незнакомка» в сиреневом платье — все они практически не отличались от нормальных людей — если не считать выражения лиц. Да и сам Длинный… Может быть, для таких «полноценных» зомби, работающих на нашей Земле, им требовались только живые люди? Упаси боже меня от подобной участи!

Я шла, и сердце мое сжималось и билось лихорадочно и дико, словно старалось добить утаенные за время паузы удары. И я жила в тот миг ожиданием собственной смерти, подкрадывающейся в тишине. Сейчас раздадутся ее шлепающие шажки… сейчас…

И я услышала.

Звук был новым — видения не дали мне возможности познакомиться с ним. Шелестящий, тревожный, как шепот…

Это и был шепот! Я остановилась, потрясенная этим открытием.

Могильщик завернул за угол и скрылся, увозя свой жуткий груз. Я стояла…

Как описать этот шепот, полный затаенной надежды и боли? Чуть слышные слова бились о ближайшие стены и бессильно затихали, как бьется, кроша свои хрупкие крылья, бабочка о стекло. Жутко было слушать эти слова — жутко и удивительно. Я вслушалась — и удивление мое выросло: это были слова молитвы! Все ясно — я сошла с ума… Мои нервы не выдержали…

Я шагнула вперед, в сторону звука. Все правильно: рядом был вход в церковь. Еще шаг — и молитва прекратилась. Молчание, еще более оглушающее и полное, обрушилось на меня, как тонна ваты из самосвала.

Ни звука. Тишина…

ОТЕЦ МЕЙЕР

Сегодня я трезв….

Сегодня — мой день. Я слишком долго бежал по жизни, подменив этим бегом смысл своего существования. Я бежал по жизни, я бежал от жизни — и передо мной возник тупик. Мосты сзади сожжены, стены обрушены, и мне не преодолеть эти завалы. Обратной дороги не существует. Выход из тупика ведет только в одну сторону — вверх…

Я не стал пить: спиртное подхлестывает сзади, как плетка, и заставляет бежать дальше. Я прибежал… Мне плохо. Физически плохо — тело требует выпивки. Голова раскалывается, в горле жжет… Но во фляге у меня вода: я больше не поддамся искушению! Я молюсь. Я давно не молился так искренне. Я вообще лишь сейчас начинаю понимать, что такое молитва, — и это подтверждает, что час мой пробил. Может быть, я умру сам, не сходя с места. Может, эти твари ворвутся сюда и прикончат меня.

Я не стану сопротивляться — если так произойдет, значит на то воля Божия…

Как всё-таки легче становится на душе от молитвы! Как мелок после нее мир, который мне скоро предстоит покинуть… Я никогда не вдумывался в суть молитвы — хотя тысячу раз повторял ее толкование, обдумывая каждое слово. Смысл не в словах. Но понимать это начинаешь тогда, когда душа уже находится на полдороге между землей и Небом. Я еще жив, тело еще мучит меня, и уши слышат чьи-то шаги — едет каталка. Слуги дьявола занимаются своим черным делом… Недолго им осталось — скоро грядет Страшный Суд…

Нет, не надо искушений, я не должен гадать… На все воля Божия — только это я и должен знать.

Враг проходит мимо, но вслед за ним в тишине кто-то крадется. Замирает… Шаги легкие, чуть слышные… Опять идет, проходит мимо меня.

Я выглядываю из-за угла.

Девушка. Та самая молоденькая девушка, которая хоронила деда. Господи! Что она делает здесь? Зачем ей это надо? Бедное дитя… Спаси ее, защити и помилуй…

Она уходит. Может быть — в жизнь. Может быть — в смерть. Я не должен гадать. Мне хочется выпить… сильно хочется… Тело слабо!

Она ушла, но молитвенное настроение пропало. Я дошел до какого-то нового состояния, но тут же скатился вниз. Может быть, мне стоит пройти в храм?..

Как велики и непредсказуемы козни врагов — они выставили на алтарный стол какой-то свой ящик! Возмущение потрясло меня до глубины души. Неужели мало им кощунств, что совершают они над людскими телами, когда те лишаются души? Будь они трижды прокляты, эти существа, — как посмели они войти в Храм? Грехи мои — вот ключ, оставленный для них в двери… Напрасно я полагался на простые запоры.

Но что за штуку они приволокли сюда? Что за дьявольское изделие? Оно похоже на небольшой гроб… Может, там, внутри, сдохший карлик? Я должен узнать, что это такое!

Я подхожу к столу и приподнимаю лакированную крышку. Она легко поддается — но под ней скрыта еще одна, сделанная из тускло поблескивающего металла. На ней — три кнопки, расположенные примерно на одинаковом расстоянии. От ящика веет смертью. Это не гроб — скорее всего некая машинка, предназначенная для убийства.

Мне нечего терять. Я должен знать… Я нажимаю кнопку — и боль, войдя в руку, отшвыривает меня в сторону. Рука тотчас же немеет… Я начинаю сомневаться, что смогу теперь пользоваться ею, как прежде. По руке изнутри струится щекотка. Я все же поднимаю ее — и привычно подношу ко лбу. Крестное знамение…