Театр французского классицизма - Пьер Корнель

Феликс

Нет! Больше над собой глумиться я не дам!Ты должен чтить богов иль ты умрешь, строптивый!

Полиевкт

Нет, я христианин!

Феликс

Безумец нечестивый!Ты должен чтить богов, иль будешь ты казнен!

Полиевкт

Нет! Я христианин!

Феликс

Достоин смерти он!Солдаты! Взять его!

Паулина

Куда?

Феликс

На казнь!

Полиевкт

К спасенью!Прощай, мой друг, не плачь, я не боюсь мученья!

Паулина

Нет! Я пойду с тобой! Умрешь — умру и я!

Полиевкт

Сумей прозреть, как я, любимая моя!

Феликс

Убрать его! Убрать! Приказ мой стража знает!Погибнуть жаждет он! Так пусть же погибает!

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Феликс

Мне над собою власть пришлось употребить,Иначе доброта могла б меня сгубить.Конец! Теперь пускай народа гнев пылает,Пускай Север горит, сверкает, громыхает!Усилие сумел я сделать над собой!Ты удивлен, мой друг, суровостью такой?В сердца таких, как он, проникнуть невозможно,И кроется в них все, что низко и безбожно!Спокоен я душой — я не был зол и строг!Я, чтоб его смягчить, ничем не пренебрег,Притворством я хотел смирить его безумства,И если б не его последние кощунства,Которые во мне зажгли и страх и гнев,—Как жалок был бы я, стать грозным не успев!

Альбин

Вы проклянете день победы этой черной,Вам, римскому вождю, постыдный и позорный!Как вы могли свершить поступок злой такой,Чтоб собственную кровь пролить своей рукой?

Феликс

И Брут и Манлий так однажды поступили,[85]Но славы дел своих отнюдь не умалили,Свою дурную кровь геройски невзлюбя,Они могли порой разить самих себя!

Альбин

Усердие, увы, ваш разум искушает,И жаль, что сердце вам оно порой смущает.Но, дочери своей отчаянье узрев,Забудете вы все — усердие и гнев!

Феликс

Да, ты напомнил мне — с изменником злосчастнымОна сейчас ушла в отчаянье опасномИ может моему приказу помешать!Иди туда! Спеши! Беги и все уладь!Не нужно, чтоб она супруга смерть видала!Веди ее сюда во что бы то ни стало!Утешь ее, чтоб нам с ней не было хлопот!Ну, что же медлишь ты?

Альбин

Она сюда идет!

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Паулина

Отец-злодей, свершай, свершай свое деянье!Свою вторую казнь — несчастных поруганье!Что медлишь ты? Узнай — и зять и дочь твояВиновны! Я тебе признаюсь, не тая.Соедини же нас — супруг мой, умирая,Мне душу просветил, открыв дорогу к раю!От палачей твоих он пролил кровь свою,Но я прозрела! Я блаженство познаю!Да, да, я крещена, я верую, я знаю!Он просветил меня, и кровь его — святая!Да, христианка я, бери меня, казни!И свой высокий сан усердьем сохрани!Ты, Деция страшась, Севера опасаясь,Обязан дочь свою казнить, не сомневаясь!На радостную смерть супруг меня зовет,Я вижу, что Неарк мне руку подает!Теперь к твоим богам я чувствую презренье,Теперь и я, как он, хочу их истребленья!Открыто крикну я, что идолы мертвы,Я не боюсь их стрел — их выдумали вы!Впервые, вопреки дочернему почтенью,Не проявляю я к отцу повиновенья,Не горе мне велит так смело поступать,Не злой тоски порыв, а божья благодать!Что мне еще сказать? Я христианка, знайте!Радея о себе, меня на смерть отдайте!Обоим эта смерть сулит не боль, не страх.Вам — счастье на земле, мне — счастье в небесах!

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Север

Безнравственный отец! Злодей! Хитрец злосчастный!Честолюбивый раб трусливости ужасной!Убит ваш славный зять! И полагали выСебя спасти ценой ценнейшей головы!А я, безумный, я, несчастного жалея,Вступившись за него, сгубил его вернее!Я угрожал, молил, но я не тронул вас —Себя унизил я, но тем его не спас!Но помните! Мой гнев вас скоро уничтожит —Не хвалится Север тем, что свершить не может!И, погибая, вы поймете, может быть,Что тот, кто погубил, тот мог и защитить!Служите же богам, забыв о милосердье,Явите им свое старанье и усердье!Прощайте! Но когда над вами грянет гром,Запомните, что я, ваш враг, радел о том!

Феликс

Послушайте меня, постойте, умоляю!Возможность отомстить я вам предоставляю!Увы! Напрасно я жестокостью хотелНадежно укрепить счастливый мой удел!Фальшивый этот блеск у ваших ног сложу я,На жалкое свое безумье негодуя!Неведомой теперь я силой укреплен —Диктует волю мне таинственный закон,Ведет меня души чудесное волненьеОт ярости былой к блаженному прозренью.Пред господом представ, мой убиенный зятьМне, палачу, молил прощенье ниспослать.Его святой любви высокое гореньеМеня и дочь мою влечет на путь спасенья!Я стал ему отцом — он спас меня, как сын,Он — мученик теперь, а я — христианин!Вот мщенье христиан — любви святая сила,Она и гнев, и боль, и злобу победила!Идем же, дочь моя! Теперь хочу я самБыть в жертву принесен языческим богам!Да! Христиане мы! Пускай враги нас судят!

Паулина

Я обрела отца! Отец со мною будет!О, чудо из чудес! О, счастья дивный свет!

Феликс

Величию творца границ и меры нет!

Север

Кто может созерцать такие превращенья,Не веря в чудеса, не чувствуя смущенья!Напрасно христиан мы мучим и казним —Они наделены величьем неземным.Так целомудренны их добрые законы,Что небеса дают им силы неуклонно!Чем доля их трудней, тем выше доблесть их,В них добродетелей сиянье не простых.Я их всегда любил, хоть их молва чернила,Когда казнили их, всегда мне грустно было,Хотелось мне всегда поближе их узнать.Мне кажется, нельзя за веру презирать!Любого бога чтить я позволял бы людям —Отныне христиан мы угнетать не будем!Я их люблю, как друг, и вовсе не хочуУподобляться их врагу и палачу.Вам, Феликс, вашу власть я ныне оставляю,Служите господу, монарху угождая!А я его любви и милостей лишусь,Но прекращенья зла творимого добьюсь!Он сам себе вредит своею злобой гневной!

Феликс

Да будет вам господь опорой повседневнойИ да откроет вам, хотя б на склоне дней,Великий свет любви и милости своей!А мы, воздав хвалу великому Северу,Пойдем предать земле приявших смерть за веруИ удостоенных пресветлого венца! —И будем всюду чтить и величать творца!

ЛЖЕЦ

Комедия

Перевод М. Кудинова

ПОСВЯЩЕНИЕ

Сударь!

Я подношу вам пиесу, чей стиль настолько отличается от стиля предыдущей, что трудно поверить, будто обе они написаны одной и той же рукой в течение одной зимы. Столь же различны побудительные причины, заставившие меня над ними работать. Я написал «Помпея», дабы удовлетворить тех, кто не находил стихи «Полиевкта» такими же сильными, как стихи «Цинны», и дабы показать им, что я способен вновь обрести торжественность, когда сюжет мне это позволяет; я написал «Лжеца», дабы выполнить пожелания тех, кто, как всякий француз, любит перемены и кто, после такого количества серьезных поэм, коими перо наших лучших поэтов обогатило сцену, просил меня создать что-нибудь более веселое, предназначенное только для развлечения. В первом случае я пытался показать, чего могут достичь величие мысли и сила стихов без помощи увлекательного сюжета; в этой же пиесе я хотел использовать увлекательный сюжет, не подкрепляя его силою стихов. К тому же, будучи обязан своей первоначальной репутацией комическому жанру, я не мог полностью расстаться с ним, проявив тем самым своего рода неблагодарность. Как и в те годы, когда, рискнув покинуть комедию, я не осмелился положиться только на свои силы и, чтобы возвыситься до трагедии, решил опереться на великого Сенеку,[86] у которого мною заимствовано все то исключительное, что он вложил в свою «Медею», так и теперь, при возвращении от героического к наивному, я не осмелился спуститься с такой высоты без помощи надежного проводника: я доверился знаменитому Лопе де Вега из страха заблудиться на поворотах столь многочисленных интриг нашего Лжеца.