Истоки морали: В поисках человеческого у приматов - Франс де Вааль

Вот почему бонобо никогда не согласится с тем, кто попытается противопоставить эволюцию морали, как это сделал, к примеру, известный американский нейрохирург Бенджамин Карсон, который заявил: «В конечном итоге, если вы принимаете эволюционную теорию, вы отвергаете этику, вы не должны больше следовать моральным правилам, вы сами определяете для себя, что такое совесть, опираясь лишь на собственные желания». Возражение против подобной позиции состоит в том, что, если у человека в любом обществе имеются развитые представления о том, что хорошо и что плохо, это, вне всяких сомнений, означает, что его глубочайшее желание — жить в моральном мире. Карсон уверен, что мораль противоречит природе человека и что все наши желания по определению дурны, тогда как весь смысл этой книги состоит в доказательстве обратного. Слава Богу (если атеисту позволено будет так сказать), что у нас с остальными приматами общее начало; мы групповые животные, а потому ценим социальные связи. Если бы этой базы не было, религия могла бы до посинения учить нас добру и отвергать зло — и никто бы ее не понимал. Мы восприимчивы только потому, что развили у себя понимание ценности отношений, преимуществ сотрудничества, необходимости доверия и честности и т. п. Даже наше чувство справедливости берет начало из этого общего прошлого.

Здесь бонобо согласился бы с атеистом и заявил, что, какую бы роль ни играла религия в поддержании нравственности, это роль новичка и выскочки. Мораль возникла раньше, а современная религия пришла уже «на готовенькое». Крупные религии были изобретены не для того, чтобы дать нам нравственный закон, но для того, чтобы поддерживать и укреплять мораль. Мы только сейчас начинаем разбираться, как именно религия этого добивается, объединяя людей и заставляя их вести себя правильно. Я ни в коем случае не собираюсь приуменьшать роль религии. В прошлом она играла жизненно важную роль, и в обозримом будущем тоже, вероятно, будет необходима — но источником морали она не является.

Наконец, бонобо смеется над интеллектуальными мучениями тех, кто пытается разделить «так есть» от «так должно быть»; эти попытки на корню губят всякое обсуждение морального развития. В философских кругах считается общепризнанным, что человек не может отказаться от человеческого или животного в себе и стать идеально нравственным. Первое — это то, как дела обстоят в действительности, говорят философы, второе — лишь директива. Серьезная проблема, и простого решения у нее нет, но в любом случае для начала полезно разобраться в собственных корнях. Если считать, что животные — всего лишь «звери», не умеющие сдерживать естественные порывы, данные им природой, то окажешься на неверном пути. Как и мы, животные предпочитают вполне предсказуемые последствия и отвечают страхом или жестокостью на всякое отклонение от нормы. Кто сказал, что бонобо может делать все что захочет? Даже в отношении секса, где у него намного меньше сдерживающих факторов, чем у нас, ему все же нужна самка, которая согласилась бы на соитие с ним; желательно также, чтобы поблизости не было доминантных самцов. Окружающие ждут от него вполне определенного поведения и не замедлят напомнить об этом, если он, к примеру, напугает малыша или утащит еду у какой-нибудь самки. Пусть бонобо ничего не знает о добре и зле, которое выходит за пределы его индивидуальных обстоятельств, его система ценностей не слишком отличается от той, что лежит в основе нашей, человеческой морали. Он тоже стремится приспособиться, подчиняется социальным нормам, сочувствует другим, налаживает испорченные отношения, протестует против несправедливости. Может быть, мы не назовем это моралью, но должны признать: его поведение так же, как и наше, несвободно от норм.

Таким наблюдением наш бонобо завершает беседу с атеистом, в котором видит скорее оппонента, чем защитника. Основная задача — двигаться вперед, оставляя позади и религию, и, главное, насаждаемую сверху мораль. Наши самые известные «моральные законы» прекрасно суммируют задним числом все то, что мы считаем нравственным, но ограничены по охвату и полны пробелов. На самом деле мораль имеет куда более низкое происхождение, которое несложно распознать в поведении других животных. Все, что узнала наука за последние несколько десятилетий, противоречит пессимистической точке зрения; мораль — вовсе не тонкий слой лака на поверхности отвратительной человеческой природы. Напротив, без прочного эволюционного фундамента мы никогда не сумели бы продвинуться так далеко, от незнатных по своему происхождению, обезьяноподобных предков до современного человека.

Благодарности

Может показаться, что переход от поведения приматов непосредственно к религии и гуманизму — некоторая натяжка, но в таком подходе есть своя логика. Мой интерес к этим вопросам начался с исследований, посвященных сотрудничеству и разрешению конфликтов среди приматов; результаты этих исследований заставили меня задуматься об эволюции эмпатии и в конечном итоге о человеческой морали. В моей первой книге на эту тему — «Добродушные» (Good Natured, 1996) религия почти не упоминалась; однако нельзя забывать, что для многих мораль и религия неразделимы, хотя есть и такие, кто оспаривает всякую связь между ними. Я почувствовал, что пора добавить к обсуждению темы религиозный и нерелигиозный взгляды на жизнь — оба они важны для ответа на вопрос о том, почему представители нашего биологического вида с такой готовностью разделяют всякое поведение на плохое и хорошее.

В книге также присутствует Иероним Босх, который для меня лично всегда составлял неотъемлемую часть жизненного фона. Я назвал одного из Арнемских шимпанзе Иеруеном, в честь Босха, настоящее имя которого по-голландски звучит именно так. Зная мой интерес к этому художнику, студенты, работавшие со мной в 1970-е гг., после защиты докторской диссертации подарили мне прекрасно иллюстрированную книгу о Босхе. Немецкая журналистка и художница Марианна Эртль указала на связь между Босхом и моими взглядами на человеческую природу, тем самым заставив еще больше увлечься творчеством художника. Она видела в Босхе одного из ранних гуманистов, и именно таким я изобразил его в этой книге.

В 2009 г. американский антрополог Сара Хрди и я были удостоены звания почетных докторов Университета гуманитарных исследований в Утрехте, и это стало дополнительным стимулом моего участия в дискуссии с философом Гарри Каннеманом и другими с гуманистической позицией. Но, разумеется, главным источником моих взглядов на мораль всегда было научное исследование просоциальной стороны поведения животных. За несколько десятилетий работы, результаты которых вошли в книгу, у меня было слишком много соавторов, студентов и спонсоров, чтобы всех их можно было перечислить поименно. Позвольте мне поблагодарить только самых недавних соавторов и помощников, которые участвовали в проведении исследований и поделились со мной в числе прочего историями из реальной жизни, очень оживившими рассказ: это Кристин Бонни, Сара Броснан, Сара Калькутт, Мэтью Кемпбелл, Девин Картер, Занна Клэй, Мариетта Диндо, Тим Эппли, Пьер Франческо Феррари, Кейти Холл, Виктория Хорнер, Кристи Леймгрубер, Тара Маккенни, Тереза Ромеро, Малини Сучак, Джошуа Плотник, Дженнифер Покорни, Эми Поллик, Дарби Проктор, Дайана Рейсс, Тейлор Рубин, Энди Уайтен и Юко Хаттори. Я благодарен Центру по изучению приматов имени Йеркса при Университете Эмори за возможность проводить исследования. Я чувствую также глубокую признательность к многочисленным обезьянам и высшим приматам, которые принимали участие в экспериментах и наблюдениях и стали частью моей жизни.

На протяжении многих лет мне приходилось встречаться с немалым количеством философов, и это общение помогло мне понять, как их наука относится к морали. Если философы размышляют о морали уже несколько тысяч лет, то биологи лишь начинают искать подходы к этой проблеме. Я благодарю их всех, а также других экспертов и друзей за советы и комментарии по поводу разных глав рукописи. Среди них Натан Бапп, Изабель Бенке, Патриция Чёрчленд, Беттина Котран, Питер Деркс, Урсула Гудинаф, Орин Харман, Сара Хрди, Филип Китчер, Гарри Каннеман, Роберт Макколи, Ара Норензаян, Джаред Ротштейн и Кристофер Райан. Томас Вренс из Центра искусств имени Иеронима Босха в Ден Босе проверил фактический материал в части книги, посвященной художнику, хотя все интерпретации картин остаются на моей совести.

Я благодарю своего литературного агента Мишель Тесслер за постоянную поддержку, а редактора в издательстве Norton Ангелу фон дер Липпе — за вдумчивое чтение рукописи. Как всегда, однако, главным комментатором и критиком была моя жена Катерина, которая всегда с готовностью читает написанное мной за день и, честно высказывая свое мнение, помогает улучшить текст. Но главное, она всячески балует меня; благодаря ей я счастлив.