А я верну тебе свободу - Мария Жукова-Гладкова

Он что, мышь за змею принял? Или кота? Обоих? Или у него теперь такая фобия будет? Везде змеи мерещиться станут?

— Да не водятся у нас тут змеи, — повторял дедок. — Отродясь их в этих местах не было.

Я тут сколько лет живу — ни одна в мой дом не заползала.

— Это в ваш! — ответил парень. — А тут дом пустой стоит сколько лет. Вот и поселилась гадина. Гадом буду, слышал, как она скрипела по половицам. А потом дверь открыла в натуре.

— Ты, мил человек, сам-то хоть себя слушаешь? — застрекотал дедок. Змея дверь открыла. Силов-то у змеи таких нет, чтобы двери открывать.

— А если большая? — вдруг спросил Витька. — Я помню, в Индонезии видел такую огромную змеищу… Она бы могла.

— Витя! — воскликнул дедок. — Даже если сюда и добралась какая-то лесная змейка, то уж точно не питон! — Потом дедок, по всей вероятности, обратился к парню в наручниках:

— Но ты, мил человек, не переживай. Ладно уж, вернем тебя в сарай. Девушка была против, но ничего не попишешь. Придется ей потерпеть.

Туда змея точно заползти не может. Я тот сарай сам строил, досочка к досочке. Ни одна змеюка не проникнет.

— Слушайте, чего вы нас со Слоном тут держите, в натуре? Берите шефа, и пусть он тут сидит, сколько влезет. Мы-то тут при чем, в натуре?! Вечно нам отдуваться приходится!

— Мил человек, мы люди подневольные, ты же знаешь. Как и ты. Ведено держим. И ведь, согласись, у нас не так плохо? Вот змея приползла — тут же переводим в другое место. Кормим тебя хорошо. Вон Витя сегодня рассказывал: человеку одному мой медок так понравился, что он денег прислал. Вить, расскажи теперь ему.

И девушке-журналистке понравилось. Она для себя просила. И мне, старику, приятно. Она о нас с бабкой так тепло в газете написала. Я теперь эту газету в красном углу держать буду.

— Бля буду, эта журналюга и принесла сюда змею! — завопил пленник на всю округу. — Она их на нас напустила.

— Ты, мил человек, хоть думай, чего несешь, — аж обиделся дедок.

— Да, Костолом, ты уж загнул, — подтвердил Витя. — И вообще, Юльку сюда без сознания везли, а обратно — с завязанными глазами.

И зачем бы она сюда поперлась? Она про это место уже статью наваляла. Ей здесь больше делать нечего. Не про тебя же ей писать в натуре?

После этого мы какое-то время разговоров не слышали: компания закрылась в помещении.

Затем начались женские вопли, доносящиеся изнутри этого самого строения — видимо, моего любимого сарая.

— Кого это они тут держат? — спросила Татьяна.

Я пожала плечами, и у меня тут же появилась мысль: освободить девушку, кем бы она ни была. Братки пусть потомятся в неволе, им полезно, в городе спокойнее будет, но какую женщину эта компания прихватила на этот раз?

Внезапно я застыла на месте.

— Ты чего? — тут же отреагировала Татьяна, почувствовав, как я напряглась.

— Это, наверное, Любаша. Ну та, из гостиницы. Или даже Варя. Или кто-то из девочек…

Надо освобождать.

— Любашу навряд ли назвали бы девушкой, — заметила соседка.

Я согласилась. Значит, скорее всего. Варя.

— ! Ну что будем делать? — прошептала Татьяна.

— Сейчас подождем, пока эти улягутся, и сходим. И поедем домой. Хватит на сегодня.

Компания в самом деле вскоре вышла из сарая, продолжая обсуждать случившееся. Дедок повторял, что змеи быть не могло. Витьку же интересовало, куда убежал Слон, и они с приятелем намеревались отправиться на его поиски. Но Слон больше не издавал никаких звуков. Я подозревала, что он уже пришел в себя и теперь не намерен соваться в лапы своим тюремщикам, а попытается каким-то образом отсюда смотаться. По крайней мере я на его месте поступила бы именно так.

Витька с приятелем примерно полчаса прочесывали окрестности. На наше счастье, они комментировали свои действия вслух. Неужели считают Слона глухим? Он ведь тоже мог понять, что они намерены предпринять? Но затем эти двое решили прочесать все старые дома.

— Давай в погреб! — шепнула мне Татьяна, рванула крышку и уже собралась слететь вниз, ноя ее остановила:

— Лучше на чердак. Оттуда мы все-таки сможем спрыгнуть на землю. Если что.

Я первой ступила на качающуюся лестницу, не без труда, но смогла по ней взобраться. Татьяна последовала за мной — и лестница опять устояла. Мы притаились наверху.

Войдя в дом, где мы прятались, Витька с приятелем осветили его лучом фонарика — и тут же заметили множество следов в пыли.

— Он тут был! — завопил Витька. — Или еще сидит! Ищи его!

Два мужика забегали по ветхому строению, сотрясая его шумом своих тяжелых шагов и громких голосов, заглянули в погреб, от укрытия в котором мы, к счастью, отказались, затем остановились под лестницей, ведущей на чердак. Мы замерли в ожидании. Сейчас нас тут найдут, и…

Но лестница не выдержала такого количества ходящих — или вес последнего. Внизу послышался треск, потом грохот падающего тела, затем мат и вопли. Витя грохнулся с треснувших ступеней.

А потом ночь; прорезал другой звук — заводимого мотора.

— Уходит! — взвизгнул Витькин приятель и первым вылетел из дома. Витька, забыв про ушибы, понесся за ним.

— Стой, гад! Стой, сволочь! — вопили два тюремщика, от которых на джипе уносился подопечный.

Но гад и сволочь, конечно, не остановился.

А тюремщики, матерясь на всю округу так, что звери, наверное, попрятались по норам, опасаясь гнева людей, побрели назад к добротным домам, закончив поиски. Искать им было больше некого. Более того, встала транспортная проблема. Но и она была мелочью по сравнению с гневом шефа, который обрушится на их головы, когда Колобов узнает о случившемся.

Но последняя фраза, прозвучавшая на всю округу, заставила меня насторожиться:

— Это все эта журналистка! — оповестил окрестности о своем последнем выводе Витька. — Если б не она, жили бы спокойно.

— Слушай, а ты-то тут при чем? — не поняла Татьяна. — То один тебя обвиняет, то другой.

— Ну надо же на кого-то переложить свою вину, — заметила я. — Тем более Костолом тоже считает меня во всем виноватой. Ладно, ждем полчаса и идем спасать девушку. Надеюсь, подмога к Вите не приедет среди ночи?

— Надейся, — кивнула Татьяна. — На известную русскую и мужицкую лень. Но надо поторапливаться.

Глава 24

— Ну пошли, что ли? — шепотом спросила Татьяна примерно минут через сорок, на протяжении которых мы сидели на чердаке как мышки, судорожно прислушиваясь ко всем ночным звукам.

Пожалуй, ни один из них не производил человек. Возвышавшийся рядом лес жил своей жизнью. Постоянно раздавались какие-то шорохи, стрекотание, пару раз ухнула сова. Но люди угомонились. По всей вероятности, до утра не стоит ждать новых лиц. Интересно, конечно, было бы взглянуть на разбор полетов, который явно устроит Колобов, да и умчавшийся на джипе Слон вполне может привести сюда своих дружков. Правда, хозяин Слона не так давно заснул вечным сном. Но парень, наверное, не пропадет. На таких Слонов всегда есть спрос.

Однако нас с Татьяной больше волновало не будущее устройство на работу Слона, а наш собственный спуск с чердака в настоящем. Лестница-то приказала долго жить. Ну почему Витьку на нее понесло?!

Я открыла крышку чердачного люка и направила фонарик вниз. Верхняя часть лестницы осталась на месте, прибитая к потолку, низ отсутствовал. Щепки валялись по всему полу, поэтому следовало тщательно выбрать место приземления, чтобы не сломать на них ногу и не засадить занозу. Где мы ее тут будем вытаскивать?

— Ну чего? — прошептала за моей спиной Татьяна.

Я ответила, что думаю повиснуть на остатках лестницы, а потом спрыгнуть — все пониже, чем прямо с чердака.

— А может, на травку на улице? — предложила соседка.

— Ты — как хочешь, а я здесь попробую, — ответила я и стала спускаться по остаткам лестницы, которые мой вес выдерживали. Правда, шатались. Было страшно. Не привыкла я лазать по таким местам, и вообще я никогда не жила в деревне. И никогда бы не хотела жить. Привыкла я к благам цивилизации. И уж никак не к трухлявым сломанным деревяшкам.

Самым сложным оказалось не спрыгнуть, а повиснуть на бывшей ступеньке и не свалиться, пока до нее не добралась. Оставшиеся планки тряслись, у меня соскальзывала то одна нога, то другая. Но, наконец, я повисла — и спрыгнула вниз под треск ломающейся ступеньки, на которой только что висела. Затем послышался треск другой деревяшки — на которую я приземлилась. Замерла, опасаясь, что звук услышат в добротных домах, где разместились люди. Но стояла тишина. И даже собаки не лаяли. Они тут что, все на привязи? Им не разрешается бегать по округе? Тогда можно считать, что нам с Татьяной повезло.

Соседка тем временем свесилась сверху, сказала «Лови!» и бросила мою сумку. Я поймала ее и поставила на пол рядом. Татьяна очень резво слетела по остаткам лестницы и, не примериваясь, как я, спрыгнула вниз. Не пострадала.