Его большой день - Рудо Мориц

Пристроился я на плотине под старым дубом, сижу, поглядываю на берега. Но ондатр нигде не видно. Вероятно, сыты были и по своим норам попрятались. На охоту только под вечер выйдут.

Раз ондатр не было, стал я разглядывать, что вокруг творится. Стайки диких голубей то и дело прилетали к пруду напиться, а потом мирно рассаживались на дубах. Над водой стрекозы то трепещут своими прозрачными крылышками, то замрут на одном месте и висят в воздухе. В камышах изредка показывались водяные птицы — то лысуха, то нырок или дикая утка.

Озираюсь я этак и вдруг вижу: в голубой вышине какая-то хищная птица. Хватаю бинокль. Так и есть — речной орел. И какой экземпляр превосходный!

Орел кружил, ни разу не взмахнув крыльями, на поворотах оперенье на его груди и животе поблескивало серебром.

Прижался я к шершавой коре дуба, чтобы зоркий орел меня не приметил, и смотрю, что он станет делать. Просто на прогулку отправился или на охоту?

Орел кружил над прудом довольно долго. Я даже попытался подманить птицу на расстояние ружейного выстрела, подражая крику пойманного зайца. Но орел парил слишком высоко и не слышал моего голоса.

И тут произошла история, для меня совсем уж неожиданная.

Орел перестал кружить, еще шире распластал свои крылья, планируя, спустился прямо к пруду, замер в воздухе, потом сложил крылья и камнем упал в воду. Все это разыгралось в один миг. Я даже не успел ружье схватить.

А орел уже на воде. Только теперь увидел я, какой это великан. Крылья в размахе — больше полутора метров.

Но что такое?

Изо всех сил машет орел крыльями, по воде хлещет, белая пена летит во все стороны, а он словно прилип к воде, никак не поднимется в воздух. Даже наоборот — все больше в воду погружается. Вот его уже только наполовину видно, одна голова с крючковатым клювом торчит. И, наконец, орел совсем под водой исчез.

Я остолбенел. От роду не видывал, чтобы такая огромная птица ни с того ни с сего утонула! Глазам своим не верю, но ведь не обманывали же они меня!

Об ондатрах я и думать забыл. И потом долго еще о гибели орла раздумывал. Все ждал, когда пруды спустят. Найду ли я орла на дне?

Месяца через два пруды спустили.

Надел я высокие сапоги и к пруду отправился, пробрался через заросли тростника да по илистому дну к тому месту, где этот памятный случай разыгрался. Там нашел я останки огромного карпа и орла. Их почти занесло черным илом. Птица так и не выпустила когтей из спинного хребта карпа.

Я был тогда молод, неопытен и тщетно ломал голову над этим случаем. Лишь бывалые; рыбаки, которые много лет на прудах работали, объяснили мне, в чем было дело.

А вышло это вот как.

Всякий хищник всегда нападает в ярости. Разъярившись, он когтями впивается в добычу, тут-то его судорогой и сводит. В этот миг он не может ослабить свою хватку. Только немного погодя эта судорога проходит. Вот она-то орла и погубила. Карп, почувствовав резкую боль в спине, с испугу вглубь ушел. Орел когти не успел высвободить, и рыба его под воду утащила…

…Меня эта история очень взволновала. Я уже обдумывал интересный рассказ. У веранды воцарилось долгое молчание, только лес шумел не умолкая.

— Ну, пошли в дом, что ли, — сказал дядя Богдан и поднялся, — что-то прохладно стало.

Только сейчас я заметил, что меня пробирает дрожь.

— Еще один случай я расскажу, но только завтра, — сказал дядя Богдан в дверях.

И когда в комнате я пристал к нему с просьбой рассказать сегодня же, он решительно покачал головой, ответив:

— Нет, нет! Ведь вы здесь не последний день.

21. Догадливые вороны

На следующий день я уже с утра надоедал дяде Богдану:

— Дядя Богдан, вы обещали рассказать!

Но моя надоедливость обернулась для меня плохо. Дядя Богдан, видимо, вздумал наказать меня за нетерпение. Он все время находил какую-то неотложную работу и всякий раз отвечал на мою просьбу:

— Еще минуточку, я сейчас…

Но «минуточка» затягивалась, за ней другая. Только после полудня дядя Богдан наконец подмигнул мне и принялся рассказывать:

— Знаете, не люблю я ворон — они грабят гнезда пернатых певцов. Все-таки однажды пришлось мне на них подивиться…

Мы тогда пруды спускали — прочистить нужно их было. А к пустым водоемам любят прилетать дикие утки. Они в грязи копаются, вылавливают в ней всевозможных личинок да червяков. Ну, а мы, в свою очередь, уток подстерегаем и охотимся на них.

Вот однажды я у спущенного пруда поджидал эту водяную птицу. До прилета уток я смотрел, что делается вокруг. Очень любопытны были моллюски в раковинах: они медленно ползали по грязи, оставляя на дне глубокие борозды. Таких следов-бороздок было великое множество; они переплетались сложными узорами.

Вижу: к пруду подлетели две вороны. Опустились прямо в жидкую грязь, и лапы их сразу же увязли в ней. Крылья и хвост вороны приподымали как можно выше, чтобы не испачкаться и в случае чего сразу же взлететь.

Расхаживают вороны по грязи, всякую съедобную мелочь достают, а ее тут очень много.

Набрела одна ворона на ракушку. Долго она разглядывала, как это странное существо ползает, головой покачивала с боку на бок, словно дивясь, потом раковину клюнула. Моллюск замер. Принялась ворона клювом быстро по ракушке долбить, да не тут-то было. Слишком слаб оказался вороний клюв для панциря моллюска.

Другая ворона увидела и к первой подлетела. Так уж они долбят, так стараются, только стук стоит.

«Неважное угощенье вам подвернулось, — думаю я. — Не так-то вам просто полакомиться будет. Поищите-ка лучше другую поживу!»

Но вороны упорствуют. Стоят над ракушкой, словно советуются, как быть. Голову наклоняют, топчутся в жидкой грязи, а улетать не улетают.

Моллюск тем временем снова пустился в путь. Удивило это ворон. Отскочили они в сторону, постояли в растерянности, наконец в себя пришли и еще яростнее напали на него.

Очень мне хотелось узнать, чем дело кончится.

Одна из ворон закаркала, ракушку в клюв схватила и полетела.

Эта выходка так меня удивила, что я даже на ноги вскочил и смотрю черной разбойнице вслед.

Ворона не далеко улетела — до каменистого места, неподалеку от пруда.

Смотрю, она все выше подымается. Взлетела высоко, выпустила раковину из клюва и, описывая в воздухе круги, бросилась за ней.

Ракушка ударилась о камень и раскрылась. А ворона уже тут как тут. Быстро выклевала вкусное мясцо моллюска.

«Ловкая выдумка», — похвалил я в душе ворону, а сам жду, что дальше будет.

Ворона вернулась к пруду и еще в воздухе высмотрела вторую ракушку. Не стала с ней возиться, сразу схватила ее клювом и взлетела. Другая ворона — за ней и тоже с ракушкой в клюве. Над камнями они выпустили добычу и угостились на славу.

В тот день солоно пришлось моллюскам. Те, что попались на глаза воронам, распростились с жизнью — погибли на камнях.

Я же об утках совсем позабыл, во все глаза глядя на черных разбойниц. Уж очень ловко они действовали. Разума у них хоть и капелька, но для злодеяния хватает.

22. Необыкновенная охота

Дождь разошелся снова, и непогода загнала нас в комнату, где хранились трофеи.

Я набросился на фотографические коллекции дяди Богдана. Перевертываю листы альбома один за другим и любуюсь фотографиями. Кажется, нет ни одного лесного зверя или птицы, которого бы не запечатлел дядя Богдан. Эти альбомы словно богатый зоологический парк. Тут есть фотографии оленей и косуль, лис и барсуков, филин смотрит на меня с насеста огромными глазищами, а вот тройка сычей сидит на еловой ветке, и куница высовывает голову из дупла… Подчас мне кажется, что все они оживут и разом задвигаются, закричат…

Но больше всего заинтересовали меня три фотографии. На одной самка ястреба сидит в гнезде, на второй она кормит птенцов, а на третьей видны уже хорошо оперившиеся молодые ястребы.

Я знаю, что ястреб сторожкая птица, а когда у нее птенцы, даже свирепая. И потому мне не терпится узнать, как дядя Богдан сделал эти редкие снимки.

Сегодня дядю Богдана не пришлось просить дважды. Ему надоело сидеть молча, он уже носом клевать стал.

— Как-то раз отправился я в лес не с обычным оружием в руках, — начал дядя Богдан свой рассказ о трех снимках. — Оставил дома своего верного товарища — ружье, а вместо него захватил с собой топорик.

«Уж не идешь ли ты на медведя с обухом?» — удивилась моя старуха, увидав это вооружение.

«Нет, у нас в Глубокой вода мост сорвала, — ответил я. — Хочу стволы подходящие для нового отобрать».

А сам скорей из дому. По крутой тропинке пошел в старый ельник. «Там, думаю, непременно подходящий лес найду».

Нашел одно дерево, сделал на нем зарубку и снова по лесу зашагал. Чуть подальше приглянулась мне еще одна ель. Осматриваю ее с верхушки до корня, постукиваю обухом по стволу. «Хороша будет, думаю, как литая. Мост из такого дерева наверняка никакая вода не снесет!»