Липовый барон - Романов Илья Николаевич

Кто-то из странных убегает от погони. Кто-то из чудных мужчин ползает по земле и прикрывает руками голову – молит, наверно, на своём, чтобы его не убивали. Дураки! Всех мужчин в расход после сопротивления. Всех женщин – ну, тут кому как повезёт…

Орёт какая-то баба не по-нашему – её бьёт один из наёмников. Так, без усердия колотит, голыми руками – чтобы отрубилась. Кто-то воет и кричит о помощи. Это уже свои ноют. Дурак, не сумел убить безоружного странного мужика и теперь валяется с ним в обнимку, катаясь по земле. Чужаки выше и сильнее, и понятно, почему этот недоделанный зовёт на помощь.

«Не вой! Сейчас помогу. Кинжал в затылок – и оставлю там торчать, довод при дележе, что один мой был».

Мужика со странным артефактом уже завалили. От броска топора тот увернулся, брошенный нож его только поранил. Точку в его жизни поставил арбалетный болт по корпусу, когда он трясущимися руками совершал какие-то операции со своим артефактом.

«Дураки! Живым его надо было брать! И отомстили бы вечерком калёным железом за павших, и узнали бы, как его магия действует!»

Ещё был какой-то чудной мужик. Поднял брошенный топор, сумел убить нападающего, но не бросился к своим на подмогу и сам не стал убегать, а зачем-то спешно рылся в своих вещах. Делать это во время боя!

«Лови, придурок! Мне не нужно, чтобы ты ещё такой же артефакт достал!»

Шестопёр попал неудачно. Лейт метал его, рассчитывая отвлечь странного мужика, но оружие пробило его тупую голову. Подбежал к нему, убедился, что он мёртв, и плюнул сгоряча. Кого теперь пытать и расспрашивать?!

Бой уже закончился. Всех мужчин, кроме одного, убили. Этот последний мужик, что дрался, оказался то ли самый трусливый, то ли самый умный – лес убежал даже раньше баб. Те тоже большей частью смылись, но это ненадолго. Слышны их крики в лесу…

Первым делом Лейт схватил странные мешки и сволок их в кучу. Три штуки достаточно, чтобы свои не начали предъявлять, что всё себе захапал. Быстрый шмон лично убитых. Все спрятанное на телах – в суму, потом можно рассмотреть. И одежду снять попозже. Сейчас важнее успеть перетряхнуть мешок второго убитого. Зачем-то он рылся в нём во время боя. Это Лейту нужно в первую очередь.

Выжившие наёмники, из тех, кто поумнее, заняты тем же самым. Глупая молодёжь бегает по лесу вслед за бабами.

«Молодые дураки! Женской ласки им захотелось! Дураки! Живые – это общак! Они, вроде, принадлежат поймавшему, но для этого сколько мужчин ты победил в бою? Ни одного? А хочешь, чтобы только тебе баба досталась? Максимум будешь первым, да и то, если старший разрешит!»

Так! С непонятными вещами вроде наскоро разобрался. Теперь свои. Как плохо, что Жамут жив и рядом околачивается.

Ближайшее тело Лейт уже успел осмотреть. Срезал кошелёк и ремень с деньгами за подкладкой. Прибрал к рукам дорогой кинжал. Второй труп рядом уже кто-то дербанит. Плохо! Так и нищим можно остаться.

Жамут орёт, чтобы прекратили мародерствовать.

«Пускай орёт! Это он сейчас надрывается, чтобы всё себе прибрать, но он тут один. Бегают где-то его парни или лежат убитые. Чем не повод поставить точку в отношениях с ним сейчас раз и навсегда?!»

Не свезло. Вон из леса двое его парней показались. Тащат какую-то побитую бабу в изорванной одежде. Осматриваются – пока ещё в шоке от количества убитых товарищей. Один, офигев от увиденного, начал залезать рукой в сиськи пойманной. Глаза шальные от пролитой крови. Баба орёт и пытается вырваться.

«Дура! Ты только его распаляешь! Нет ничего лучше, чем свой страх сорвать на бабе, парализованной от ужаса! Не орала бы, может, тебя бы сейчас среди трупов и не стали бы насиловать. Потом – да, в тишине и уюте, но не сейчас!»

Как хорошо и приятно для слуха, когда жертва так орёт! Жамуту уже не до меня. Он авторитет сейчас теряет. Бабу насилуют без него. Пытается что-то орать, но кто его сейчас слушать будет – у всех глаза шальные от пережитого. Если пресечь насилие не можешь, то его возглавь! Ты первый или как?!

Видно же, что Жамуту сейчас совсем не до этого, но надо свой престиж поддержать. По крайней мере, первые пять минуть он на ней будет пыхтеть, иначе его свои же не поймут и начнут думать лишнее. Ты либо первый во всем, либо делись властью и авторитетом. Не смог своих кобелей на цепи удержать, вот и паши сейчас, пока мы втроём с трупов обираем всё самое ценное, что можно легко спрятать и унести.

Жамут запыхтел. Дура орёт. Не понимает, что её крики – только услада. Когда это было, чтобы баба не орала, если она не шлюха?! Старайся Жамут, потей. Вот дьявол! Остальные подходят и тащат оставшихся беглянок. Тут уже не до шмона. Тут хитрее надо быть.

– Помоги! – шепчет кто-то.

– Все сюда! Он умирает! Лекаря! У кого мазь?! – орёт Лейт.

Вроде бы глупость – привлекать к себе внимание, но плюс к репутации хорошего товарища в отряде. Дополнительно никто после таких криков и близко не подойдет. Пускай Лейт возится с умирающим, пока остывающие ещё не обобраны. Дураки! Все самое ценное уже снято.

– Держись, друг! – шепчет Лейт. – Зовут-то тебя как? Извини, запамятовал. Нигу?! Куда тебя? Под кем ходил-то? Не повезло вашим! Всех положили! Не вой! Так надо! Как я тебе рану зашью, если доспех не скину?!

Нигу недолго прожил. Возможно, из-за того, что Лейт слишком бесцеремонно стаскивал бахтерец с умирающего. При серьёзном ранении в живот кольца всегда вспарывали, но не было времени – товарищ умирает. Возможно, потому, что Лейт ножом ковырялся в кишках в поисках того, что убило его нового товарища. Маленький кусочек железа, а вою, криков, дерьма и крови много. Интересная хреновина. Разобраться бы ещё, как эти кусочки железа летают.

– Нигу был мне другом! – сказал Лейт, всхлипывая. – Он перед смертью завещал мне своё имущество! Давайте убьём всех баб за него!

Бабёнок никто валить не захотел. Зачем?! С трупами не так интересно. Поэтому все как-то пропустили мимо ушей заявление о завещании Нигу.

Беглянок поймали немного, впрочем, на выживших наёмников хватило. На четырнадцать мужиков пять баб – это самое то, не много и не мало. Одну, правда, убили сгоряча в бою, но с кем не бывает, так облажаться может каждый… Сейчас виновный стаскивал голые трупы в кучу для погребального костра. В наказание, пока остальные лапают живую добычу и наслаждаются их криками.

Троим наёмникам не до женщин – ранения разной степени тяжести. Десять на пять – вполне неплохо. Себя Лейт не считал. Не до глупостей. Уже не любитель таких развлечений: молодость прошла, а с ней прошла и пора жажды крови и страха. То ли дело молодая шлюха, которой самой надо, пусть она даже сама себе в этом и не признается.

Развлечения развлечениями, но главным среди выживших, похоже, стал ублюдок Жамут. Последний из главарей, кто сохранил за собой кулак подчинённых и сам уцелел. Втроём против восьми, на фоне остальной анархии – он главный. Этого, наверное, не понимают остальные семеро, да и сам Жамут, может, ещё не осознал.

Похоже, что дошло. Сейчас будет свой авторитет укреплять. Что нужно вожаку, чтобы утвердиться? Быть первым и лучшим! Что нужно, чтобы быть таким? Пользоваться лучшим! Кто лучшая среди пойманных? Самая молодая и пока ещё симпатичная девка, не потасканная. Кто больше всех отбивается и плачет? Та, что меньше всех затрёпана.

Совсем лишними были слова кого-то из раздевающих, что девка слишком сильно плачет и пытается отбиться. Странные они – носят штаны, как мужики, а не юбки. Из-за брюк пришлось повозиться. Вспарывать их не стали – добыча же. Просто стянули. Одна баба слишком сильно отбивалась, и на неё обратил внимание Жамут.

– Что там с этой визгливой? Гляньте, может, не тронутая? – заорал довольный вожак, копаясь в трофеях.

– Не даёт!

– Так ноги ей раздвинь и посмотри!

– Девка вроде! – чуть позже раздался ответ подручного Жамута.

– Девку не трогайте! Она так дороже сойдёт! – отвлёкся главарь от добычи и сам решил взглянуть.