Загадочная пленница Карибов - Серно Вольф

А где же Рауль, его напарник? Наверное, как всегда, опаздывает. Хайме заглянул за тяжелые бревна, которые уже подвезли к яме — очищенные от корней и кроны стволы копалового и красного дерева, колоссов тропического леса, которые ждали своего часа, чтобы стать частью кораблей.

Первым этапом в работе пильщиков было уложить дерево так, чтобы один его конец выступал над ямой, тогда можно будет начинать. Как только Хайме и Рауль пропилят хороший кусок, бревно надо перетащить через яму. На последнем отрезке все повторялось, как в начале.

Само собой, чтобы ворочать такую махину, двух пильщиков не хватило бы, да и двадцать человек не смогли бы этого сделать. Для такого дела использовалась упряжка быков или лошадей, к которым был приставлен парень по имени Мендоса, но его пока что тоже не было видно.

Хайме вздохнул. Раз уж он все равно здесь, чего стоять без дела! Надо хоть выгрести опилки из ямы. Проклятые опилки! С каждым проходом пилы они сыпались в глаза тому, кто стоял внизу — мелкие древесные твари, от них не было спасу, так же как от москитов! Колкие частицы впивались в веки и вызывали непрекращающееся гнойное воспаление. Хайме страдал от них больше, потому что из-за своей больной поясницы вынужден был чаще работать в яме.

Вообще-то Рауль должен был выгрести опилки еще вчера — была его очередь. Но у него ветер в голове, у этого олуха. Рауль был на двадцать лет моложе Хайме и гонялся за каждой юбкой, как дьявол за бедными душами. Недели не проходило, чтобы он заново не влюблялся… Хайме покачал головой, ухмыльнулся, взял деревянную лопату и полез по веревочной лестнице в яму. Внизу он в который раз удивился, как много опилок собирается за день. Они покрывали дно толстым овечьим ковром, в котором Хайме утонул по щиколотку. В одном углу опилки собрались валом, словно дюна песка, которую нагнал ветер. Странно, ведь в яме не могло быть ветра! Хайме покрепче ухватил лопату и решил проверить, в чем там дело. Осторожно подобрался он к куче и ткнул в нее лопатой. Ничего не произошло. Наверное, все-таки ночной ветер так завихрил, что залетел и в эту дыру. Он еще раз сунул лопату в кучу опилок. И еще. Ничего.

Ну ладно, одному дьяволу известно, почему опилки замело в угол. Мало ли на свете того, что человек не может уразуметь! К примеру, почему рыбы не летают? Почему железо тяжелее дерева? Почему пчелы строят шестиугольные соты? Почему? Почему? Почему?.. Он начал отгребать и тут же остановился, потому что услышал звук. Звук шел из кучи. Он был похож на стон.

— Выходи, я тебе ничего не сделаю! — крикнул он в надежде, что и ему самому не причинят зла. — Выходи, не бойся!

В груде опилок что-то шевельнулось. Медленно осыпалась куча, и на свет Божий вылезло хилое создание. Со вздохом облегчения Хайме отложил лопату. Между тем уже так посветлело, что он смог довольно ясно разглядеть фигурку. Это был ребенок, хоть и напоминавший своим образом женщину в мавританском стиле, потому что весь он с ног до головы был закутан в покрывало. Оставались видны только глаза. Тоненькие ручки говорили о том, что существо давно уже не ело нормальной пищи — это Хайме распознал сразу.

Хайме взялся за мешочек с провизией, висевший на поясе:

— Хочешь поесть? У меня есть краюха хлеба и довольно сносный сыр.

Вместо ответа создание задрожало.

— Ну-ну, не бойся! Если сейчас не хочешь, может, потом, — Хайме попытался придать своему голосу отеческие нотки. — А как тебя зовут?

Малыш не отвечал. Он потупил взор. «Какие пушистые у него ресницы!» — подумал Хайме.

— Ты девочка? — осенило его, и он подошел на шаг ближе. Существо тут же отпрянуло. — Тише, тише! Не бойся! Меня зовут Хайме Оэлос, и все здесь, на верфи, могут подтвердить, что я простой безобидный пильщик. Скажи, что тебя пригнало в эту яму? У тебя что, нет родителей, которые позаботились бы о тебе?

Внезапная грусть охватила Хайме, когда он задал последний вопрос. Они с Франсиской давно мечтали о детях, но вот уже девятнадцать лет, как они были женаты, а его жена никак не могла забеременеть. И это невзирая на бесчисленные свечи, которые она ставила в церкви Божьей Матери. А теперь, в свои сорок, она уже была слишком стара для деторождения. Все в руце Божией, и Он определил, что так тому и быть. Только Хайме не понимал, за что?! В других семьях дети рождались, можно сказать, от дуновения ветра, и, хотя родители уже не хотели пополнения семейства, год за годом потомство все появлялось и появлялось на свет. Почему? За что? Ах, столько вопросов без ответа в этой жизни! Хайме перекрестился, а потом спросил:

— Сколько тебе лет?

Существо снова затряслось.

— Не хочешь говорить? Ладно.

Пильщик Хайме решил не подгонять события. Поживем — увидим. Не хочет малышка разговаривать — не надо. Он начал грести лопатой, как будто девочки вовсе и не было рядом.

Хайме работал не спеша, с каждым взмахом стараясь выкинуть девочку из головы, но ее пристальный взгляд, который он чувствовал спиной почти физически, не давал ему избавиться от мыслей о ней. Когда работа была наполовину окончена, издалека послышалось веселое посвистывание Рауля.

Хайме вздрогнул. О напарнике он как-то забыл. А тут еще эта девочка. Сколько же ей лет? Трудно определить. По фигурке двенадцать-тринадцать, не больше. Ему пришла в голову идея, еще не вполне оформившаяся, но, кажется, удачная. Надо только дать ей вызреть. Хорошо ли будет, если Рауль увидит ребенка? Нет! Ни в коем случае! Рауль, конечно, неплохой парень, но слишком болтливый, бесчувственный и невоздержанный. Можно себе представить, как девочка, которая пугается при безобидном вопросе о ее имени, отреагирует на манеры бесшабашного парня. Хайме дал ей знак срочно скрыться в том углу, из которого она выползла, и начал засыпать ее опилками. И как раз вовремя! Потому что голова Рауля уже показалась на краю ямы.

— Эй, Хайме, я чуток припозднился! Не сердишься? Надо было отоспаться после вчерашней ночи. Был с такой цыпочкой у моря! Ну, скажу тебе, это что-то! Представляешь, надо мной только звезды, а подо мной — настоящий рай! Эх, и хороша была штучка! Как она умеет…

— Заткнись! — Хайме стало не по себе, что такие речи говорятся при девочке.

Рауль изобразил раскаяние:

— О, господин напарник не в настроении, да? Слушай, Хайме, честное слово, это в последний раз! Больше не буду опаздывать! Ладно тебе, знаю, что проштрафился, но если бы ты видел, как моя новенькая умеет трахаться!..

— Закрой пасть, сказано тебе!

— Фу ты ну ты! — Сколько-то времени Рауль действительно молчал, а потом изрек: — Ты и впрямь сегодня не в духе. Никогда тебя таким не видел. Вылазь, сменю тебя!

— Оставайся где стоишь!

Рауль, который уже спустил ногу на первую ступеньку, озадаченно уставился на напарника:

— Да что с тобой?

— Франсиска прихворнула. — Это была не совсем ложь, потому что жена его и вправду часто хворала.

— Ах, вон оно что! Жалко, но ты не вешай нос — выздоровеет! Всегда ведь так было…

— Да ладно, чего там! Пойди, позови Мендосу с его волами. Начнем с толстого бревна красного дерева…

Ритмичное «дзвинннь-дзумм» зубьев пилы при движении полотна вверх-вниз действовало успокаивающе в гуле портового шума, который доносился со всех сторон. Работа продвигалась хорошо.

Хайме стоял внизу, в яме, и был с головы до ног засыпан красно-бурыми опилками. Его глаза жутко жгло, и при каждом смаргивании казалось, что в них полно песку. Дело привычное, он уже сжился с этим. Стряхивать опилки было бессмысленно, к тому же это привело бы к сбою в работе. Закрыть глаза тоже нельзя: надо постоянно следить, чтобы пила шла ровно. Так что дальше, дальше, дальше…

Прошел час, когда Рауль внезапно остановился.

— В чем дело? — спросил Хайме.

— Как это, в чем дело? — послышалось в ответ. — Ты что, забыл, как оно, стоять на бревне! Мне же труднее, пилу-то со всем ее весом вытягиваю я! У меня уж рука отваливается! Пора меняться.