Рыбалка в море Демонов - Майкл Ши

На самом же деле его челюсть – тяжелая и мощная, под стать укорененным в ней зубам, – почти не двигалась, пока он говорил с нами.

– Знаете ли вы, что значит для меня ваш приход? – добавил он вдруг, словно в порыве неожиданно нахлынувшей откровенности.

– Что же? – любезно подыграл Барнар.

– Две яркие вспышки забвения. Ваши жизни – точно два огня, у которых я смогу немного отогреться, прежде чем снова вернусь ко всему этому. – И он сделал широкий жест рукой. – Я имею в виду плату, которую потребую с вас за любую службу. Если, конечно, вы пришли сюда не для того, чтобы просто пожать мне руку. Этой чести вы можете удостоиться абсолютно бесплатно.

Я пожал руку, которую он, насмешливо улыбаясь, протянул нам. Мне было не так-то легко отважиться на это, ибо мы до сих пор не решили, по какую сторону от им самим проведенной в дни полной свободы и исследовательского энтузиазма черты он находится: на стороне людей или на стороне демонов. Рукопожатие его было холодно, как целый месяц в ледниках Джаркелада, но никакого недоброжелательства, тайного или откровенного, в нем не ощущалось. Я произнес:

– Большая честь для меня. Я – Ниффт из Кархман-Ра, вор. То же и мой друг, Барнар Рука-Молот, он родом из Чилита.

Гильдмирт пожал руку Барнара.

– Ваши заслуги делают мне честь. Но я не ощущаю присутствия по-настоящему сильной колдовской защиты. Вам удалось многого добиться малыми средствами.

– Мы пришли сюда, – ответил мой друг, – чтобы выкупить свои жизни из заклада, вытащив из здешней лужи одного парнишку. Но всего, чем мы располагали с самого начала, едва хватило на дорогу, к тому же у нас нет ни удочки, ни крючка, ни лески.

Пират приветливо улыбнулся.

– По-моему, у вас нет вообще ничего, кроме решимости. Но плата, которую я потребую за услугу, всегда при вас. Учтите, я не обещаю, что смогу выполнить то, чего вы хотите, но сделаю все возможное, и если останусь жив, то от уплаты вам не уйти: вам придется открыть для меня сокровищницу ваших личных воспоминаний. Это не займет много времени, всего какое-то мгновение, зато после я буду знать всю вашу жизнь так же хорошо, как свою собственную, включая и такие мелочи, которым вы в бурном водовороте повседневных событий не придаете значения и потому быстро забываете. Для ревнителей тайны частной жизни это неприемлемая цена, для остальных – сущий пустяк. Для меня же чужие воспоминания – благословенный оазис интеллектуальной свободы в пустыне моего рабства. Итак, вас устраивают мои условия? – Мы согласно кивнули. – Хорошо. Кто же похитил парнишку, которого вы ищете?

– Боншада, – ответил я.

– Нелегкая работа. – Он задумчиво склонил голову. – Не так-то просто ее найти, еще сложнее убить. Но сделать можно. Для начала наведаемся в мою оружейную. Да, джентльмены, и не забывайте, пожалуйста, что ваша собственная жизнь и безопасность всецело зависят от меня, поэтому держитесь ко мне поближе. Вы уже стоите в пределах линии прилива, а следовательно, являетесь законной добычей любого обитателя мокрой половины ада.

Он сделал едва уловимый жест рукой. Из полузатопленного дверного проема двумя этажами ниже того места, где мы стояли, вынырнула утлая лодчонка, сделанная из костей какого-то животного и обтянутая, по-видимому, его же шкурой. Вслед за Гильдмиртом мы спустились вниз и погрузились в лодочку. Двигалась она совершенно самостоятельно, без какого-либо участия со стороны своих пассажиров, и мы, чтобы не встречаться взглядом с чудовищами, населявшими дно лагуны, неотрывно смотрели вперед, на пирс, к которому лежал наш путь.

– Гильдмирт, – неожиданно заговорил Барнар, – это ты плавал тут несколько минут тому назад?

Холодная улыбка змеей скользнула по губам Пирата, и он, не оглядываясь на нас, ответил:

– Плавал. Можно и так сказать, хотя что именно я тут делал помимо этого, вряд ли вам интересно знать. Однако я отвечу на ваш невысказанный вопрос, а уж поверите вы или нет – вам решать. Нет. Я не изменился. Я по-прежнему остаюсь человеком, и телом и душой.

Барнар кивнул. Мы задали бы ему еще не один вопрос, но решили прикусить пока языки. Нам стало стыдно за то, что мы посмели усомниться в человеке, находящемся в столь тяжелом положении; кроме того, мы обнаружили, что не можем не доверять ему. Но вот, точно сжалившись над нашим немым любопытством, он добавил:

– Поймите, никакие внешние обстоятельства не удерживают меня здесь. Моя собственная воля – вот что оказалось в плену, заразилось смертельно опасной болезнью. Я не могу покинуть этот мир потому, что некоторые мои аппетиты непомерно разрослись и стали сильнее меня самого. Только здесь могу я их удовлетворить, и то лишь отчасти. В бытность мою в Сордон-Хеде тамошние жители даже наградили меня чем-то вроде титула за одно из моих пристрастий. Смотритель музеев и библиотек – вот как они меня называли. Обо мне ходили анекдоты. Воровство – вот чем я прославился в свое время, но после махинации, которую я провернул в самом Сордон-Хеде, я стал по-настоящему знаменит. Правда, горожанам уже было не до шуток. Они так и не узнали, что я ограбил их именно ради Смотрителя. Мелкие периодические кражи вполне удовлетворили бы мою собственную алчность, – я никогда не был особенно нетерпелив. Но у Смотрителя была одна мечта, давно лелеемый тайный план, ради осуществления которого меньшей ставки не хватило бы. Чудаковатый старина Смотритель. Неужели больше трехсот лет минуло с тех пор, как он появился здесь? У него, как у настоящего зоографа, была страсть к любым формам жизни, бесконечно сложным, порой опасным, потрясающим в своем многообразии. А здешние моря, не в пример многим наземным, просто кишат ненайденными сокровищами. Это настоящая империя открытий, которая и не снилась ни одному ученому мужу, всю жизнь положившему на собирание коллекции редкостей в надежде на неумирающую благодарность потомков…

Он умолк. Лодочка причалила к лестнице, которая вела на пирс. Гильдмирт начал подниматься наверх, задумчивый, как привыкший к одиночеству человек. Мы молча последовали за ним.

Мы поднялись на пирс, по обе стороны которого возвышались впечатляющие сооружении – работа нашего хозяина. Они отражали универсальность его вкусов, так как представляли всевозможные вариации архитектурных стилей: от храмов школы Аристоса с их устремленными вверх сводами и строгой грации эфезионских публичных зданий с неизменным трехколонным портиком до тяжеловесных святилищ из нагроможденных друг на друга монолитов на джаркеладский манер. Целая энциклопедия традиций предстала перед нами, пока мы шагали по молу, и все же, несмотря на резкие различия, постройки так удачно сочетались друг с