Лучше не бывает - Айрис Мердок

— Господи! — тихо сказал Дьюкейн.

— Вы знаете, сколько весит бильярдный стол, — сказала Пола. Она говорила каким-то педантичным голосом. Ее взгляд сосредоточился на каком-то камешке под водой.

— Стол упал боком на ногу Эрика, а столешница распластала его по стене. Он начал вопить. Мы с Ричардом пытались поставить стол на место. Это была необыкновенная сцена. Мы не сказали ни слова друг другу, а просто тащили стол на себя с разных сторон. Эрик продолжал визжать. Затем стол удалось оттащить немного от Эрика, он потерял сознание, а Ричард вынес его на воздух. Он практически потерял сознание от боли. Я позвонила в скорую помощь.

Пола замолчала.

— Что же произошло потом? — спросил Дьюкейн тем же, почти шепчущим голосом.

— Я поехала с ним в больницу. Ричарда в следующий раз я увидела уже только на бракоразводном процессе.

— Эрик сильно пострадал?

— Не было серьезных повреждений внутренних органов, — сказала Пола своим педантичным голосом. — Но одна нога была совершенно раздавлена. Ее пришлось ампутировать.

Она добавила:

— Мы сказали, конечно, что это был несчастный случай.

После паузы Дьюкейн сказал:

— Понимаю. А что потом?

— Что ж, потом я оставила и Эрика тоже. Я не могла вернуться к Ричарду, это мне даже в голову не приходило, и потом он же сам написал мне о разводе сразу на следующий день. Я думаю, ему также трудно было вынести все это, как и мне. И я не могла оставаться с Эриком. То, что он стал калекой по вине Ричарда, сразу убило все. Я почти возненавидела его, и ему было также неприятно видеть меня. Все это некоторое время казалось невозможным осознать и пережить. Я дала Эрику уйти, и он ушел как-то автоматически. Я продолжала видеться с ним, но это было похоже, как если бы мы играли роли в какой-то кошмарной пьесе. А потом он известил меня, что уезжает в Австралию. Мы оба были, наконец, свободны.

— А потом?..

— А потом он написал оттуда, что он встретил на корабле совершенно чудесную девушку и собирается на ней жениться. Я почувствовала большое облегчение. Потом я о нем ничего не знала, но вот примерно четыре недели назад я получила письмо. Он пишет, что так и не женился и что только я одна — вот все, что ему нужно в этом мире, и что он возвращается. Его корабль прибывает на следующей неделе.

— Вы боитесь его, — сказал Дьюкейн.

— Да, я всегда боялась его немного. Смешно, я никогда не боялась Ричарда, хотя в Ричарде склонность к насилию явно больше.

— Вы сказали, что Эрик — демон.

— Да. Это странно, потому что он кажется просто нелепым. Сначала я так и смотрела на него как на абсурдного человека, что-то вроде переигрывающего актера. Но в нем есть, в буквальном смысле слова, магнетизм, животная сила, которой может обладать только глупый человек. Не то чтобы Эрик был глуп, просто это не имеет ничего общего с умом, по крайней мере — с разумностью. Это почти физическое свойство. Возможно, оно-то и привлекло меня. Эрик был первозданен как земля, как море. Для меня он всегда ассоциировался с морем.

— Вы совсем не хотите видеть его?

— Нет. Но я должна. Я должна… претерпеть это опять.

— Могу понять, — сказал Дьюкейн, тщательно выбирая слова, — что вам кажется, что вы будто должны ему что-то. Это как союз по расчету…

— Вот именно. Как союз на крови. Я думаю, ему кажется, что над ним нависли чары, которые одна я способна расколдовать. Его жизнь превратилась в кошмар, и я одна могу освободить его от этого. Вот почему я должна увидеть его и увидеть наедине.

— Вы действительно верите, что можете помочь ему, зная, что не любите его? Или вы думаете, что сможете опять полюбить его?

— Нет! Не знаю, смогу ли я помочь. Порой мне кажется, что он хочет каким-то образом поквитаться со мной. Иногда целыми днями, часами я думаю о том, что он возвращается с целью убить меня. Или, может быть, он удовлетворится, просто унизив меня, так или иначе. Я просто не знаю, что произойдет. Все, что я знаю, пусть случится, чему суждено, на будущей неделе.

Дьюкейн, нахмурившись, смотрел на морское сияние.

— Кто еще знает эту историю?

— Никто. Только Ричард и Эрик.

— Почему вы держали это в тайне?

— Гордость, — неуверенно сказала она.

— Да. А это превратило все это в настоящий ужас. Вы заразились демоническим началом Эрика.

— Знаю. Когда это все произошло, все рухнуло. И рухнуло, главным образом, мое представление о себе, о своей цельности. Это странно. И вот почему я не пыталась предотвратить развод с Ричардом. Что-то во мне сломалось во время этой сцены в бильярдной. Случилось так, будто чувство вины превратилось в осязаемый предмет и вошло внутрь меня.

— Вы должны избавиться от этого чувства, Пола. И не только ради Эрика, а ради себя самой.

— Может быть, но когда Эрик приедет…

— Вы должны употребить свой здравый смысл. Я понимаю ваши чувства. И, само собой, вы должны повидаться с ним с глазу на глаз. Но потом вы должны погрузить его в здоровую атмосферу. Вокруг вас должны быть другие люди. Он познакомится с вашими друзьями и поймет, что вам есть на кого опереться, что у вас есть свой собственный мир. Я собираюсь в Лондон на следующей неделе…

Послышался резкий хруст гальки, и чья-то тень скользнула рядом с ними, как ящерица. Это был дядя Тео.

Тео выглядел бледным и сухим на ярком солнце. Большой круглый купол его черепа нависал над его сморщенным собачьим личиком, как шлем. Он смотрел на них, сморщившись, со слегка насмешливым неодобрением. Он сказал:

— Пола, вот письма для вас. Три письма упали на камни. Он поколебался, как бы ожидая приглашения остаться, но тут же быстро отошел и, сгорбясь, с шумом ступая по гальке, удалился прежде, чем Дьюкейн успел произнести:

— О, Тео…

Пола смотрела ему вслед.

— Он кажется таким подавленным в последнее время. Хотела бы я знать, что происходит в его голове? Бедный Тео. Джон, я бы хотела, чтобы вы серьезно поговорили с ним. Пусть он вам скажет, в чем дело. Вам-то он скажет.

Дьюкейн издал легкий смешок.

— О, — Пола взглянула на письма. — Одно от Эрика. Он уже в Суэце.

— Лучше прочтите побыстрей, — сказал Дьюкейн. Он отвернулся, щуря глаза против света, стараясь разглядеть купающихся детей. Он заметил, что уже начался прилив, по тому, что лиловатые водоросли, видимые только в это время, сейчас как будто потемнели в чистой зеленоватой воде, приблизившейся на несколько шагов к месту, где сидели он и Пола. Бесцельно озабоченный Тео медленно уменьшался, удаляясь все дальше.

Через минуту Дьюкейн услышал странный звук рядом. Он обернулся и увидел, что Пола закрыла лицо рукой. Ее плечи вздрагивали.

— Что стряслось, Пола?

Пола продолжала трястись, из-под прикрывающей лицо руки слышался низкий хриплый звук. Другой рукой она протянула ему письмо Эрика. Дьюкейн прочел:

«Морания»

Суэц

Моя дорогая Пола,

Сразу скажу тебе, чтобы не ходить вокруг да около: я встретил на корабле совершенно потрясающую девушку и собираюсь жениться на ней. Как неожиданна жизнь! Мне казалось, что судьба моя управляется богами. Но как часто они действуют неожиданно! Я хотел вернуться в Англию потому, что мне казалось, я тебе нужен. Но каким незначительным кажется все это теперь. Прости, что я так выражаюсь, но чем яснее я говорю, тем лучше для тебя. То, что я принимал за желание видеть тебя, было на самом деле охотой к перемене мест или магнетизмом моей судьбы, влекущей меня назад. Все сложилось совершенно чудесно. Мы сейчас покидаем корабль и вылетаем в Каир. (Если помнишь, я всегда мечтал поглядеть на пирамиды). А после мы вылетаем в Нью-Йорк и в Чикаго с целью познакомиться с родственниками Анжелики. (Ее отец случайно оказался большим человеком в мире искусства, и у нее куча денег, что, конечно, неважно, и я об этом и не догадывался поначалу. Она — великолепный человек).

Прости меня, Пола, что делюсь с тобой своим счастьем, но невозможно его утаить. Я знаю, как ты ждала меня и надеялась. Поверь мне, я думаю о тебе. Но сейчас нам ни к чему встречаться. Есть много такого между нами, что Анжелике будет нелегко понять. Она — совершенно ничем не омраченный человек, и я не хочу потрясти ее мрачными рассказами о прошлом. (Это я пишу на случай — вдруг ты ее встретишь, хотя, думаю, это маловероятно. Мы собираемся в кругосветное путешествие после свадьбы, а жить будем, возможно, в Сан-Франциско, где мне будет хорошо работать). Я уверен, что ты простишь мою слабость. Ты — очень сильная женщина, тебе чужды зависть, ревность и суета. Я глубоко верю в то, что скоро смогу поделиться и с тобой моим богатством, сожалея о том, что больше тебе ничем не могу помочь, хотя ты почему-то уговорила себя, что только я способен оказать тебе помощь. Я говорю тебе: я счастлив и свободен от прошлого. Мое самое искреннее желание — однажды услышать и от тебя то же самое.