Непереплетённые - Нил Шустерман

8 • Арджент

Он наливает сок. Уносит тарелки. Смотрит и слушает, и всё это время сердце его колотится так, что едва не выскакивает из груди. Неужели он перепутал чашки? Арджент не доверяет собственной памяти. Тоже ещё нашёл время для сомнений в себе!

Дюван отпил из своей чашки. Как и двое других. Какой силы яд? Сколько нужно проглотить, чтобы он подействовал? Ну какой из Арджента ниндзя, если он не разбирается в методах убийства?!

Но ожидание оказывается недолгим. Сонтхи начинает давиться, пускать пузыри, а потом с глухим стуком падает мордой на стол. Глаза его остаются открытыми. Мёртв.

Дагмара ахает и пронзает Арджента обвиняющим взглядом:

— Кретин! Ты что натворил?!

— Именно то, на что я и рассчитывал, — произносит Дюван. — Молодец, Скиннер.

— Ты хотя бы представляешь себе, что сделает Да-Зей, когда узнает, о смерти Сонтхи?

— А это, — отвечает Дюван, — уже не твоя забота. — Он вынимает пистолет и стреляет.

Транк-пуля попадает Дагмаре прямо в грудь. Она бормочет что-то по-чеченски — скорее всего, какое-то ругательство — а потом её голова запрокидывается назад, вместо того чтобы упасть вперёд.

— Я весь самолёт обыскал, — говорит Арджент, убедившись, что Дагмара отключилась. — Булы нигде нет. Наверно, укокошили во время стоянки.

— Или выбросили через «Сайонару». — Дюван качает головой. — Бедный Була, он заслуживал лучшей участи.

— Что ещё я должен сделать? — осведомляется Арджент.

Хозяин улыбается.

— Ты выполнишь любое моё распоряжение, правда, Арджент? Такая верность — редкое явление в наши дни.

Пойдёт ли он на всё ради Дювана? Вот в чём вопрос. Этот человек отрезал у него здоровую половину лица и отдал Нельсону, а затем закабалил его, пообещав новое лицо взамен за верную службу. Ответ… Ответ — да. Он сделает всё, чего бы ни захотел Дюван. Интересно, раздумывает Арджент, кто я после этого — забитая жертва или благородный человек?

Дюван откидывается на спинку кресла, как будто ничто в мире его не волнует.

— Пойди скажи повару, чтобы приготовил на обед баранину. Это займёт его на некоторое время. И раз уж ты будешь на кухне — принеси мне ещё одну чашечку эспрессо.

9 • Дагмара

Первое, что она видит, проснувшись, — море бездушных лиц. Несколько мгновений Дагмара думает, что это сон, но вскоре соображает, где находится. Она сидит перед Orgão Orgânico. Голова её все ещё слегка в тумане, однако женщина помнит, что произошло.

Одно мужское лицо слева застыло с разинутым ртом, из которого звучит глубокое басовое «а-а-а-а-а-а-а». Чей-то палец нажимает на самое низкое си-бемоль. Проследив глазами от пальца вверх, Дагмара обнаруживает сидящего рядом братца.

— Прекрати, — слабым голосом говорит она. Вой расплёта отдаётся вибрацией в её раскалывающейся голове.

— Боюсь, это будет большой ошибкой, — возражает Дюван, а потом убирает палец. В то же мгновение самолёт начинает терять высоту.

Дюван вновь жмёт на клавишу. Снова раздаётся басовое завывание. Самолёт выравнивается.

— Видишь? Устанавливая орган, я приказал подключить его к контуру автопилота — вдруг пригодится в один прекрасный день. Стоит только переключить рубильник, и контроль передаётся сюда. Я так и поступил. Теперь до тех пор, пока Orgão Orgânico играет, работает и автопилот.

— Автопилот… — мямлит Дагмара, пытаясь восстановить ясность затуманенного транком ума.

— Да. Видишь ли, мне пришлось убрать обоих лётчиков. Они оказались предателями. Повар тоже. Жаль. Вряд ли я найду второго такого талантливого кулинара.

Дагмара испускает стон. Ну что за бардак! Умеет же её братец подгадить всем, включая самого себя! И тут ей в голову приходит мысль, от которой Дагмаре становится плохо.

— Малик… Где Малик? Где мой сын?!

— Его нет на борту. Мы оставили его на Камчатке.

— Одного?!

— Нет, конечно нет. Он в отличной компании твоих партнёров-дистрибьюторов. Думаю, тебе будет приятно узнать, что его органы принесли нам триста тысяч долларов.

У Дагмары отваливается нижняя челюсть. Он шутит! Конечно, он шутит. Не может же он расплести собственного племянника. На такое способен только истинный монстр!

— Я бы не прочь поболтать с тобой ещё немного, Дагмара, но, боюсь, наше время истекло, — продолжает Дюван. — Мы только что вошли в воздушное пространство Китая на высоте примерно 2 300 метров. «Леди Лукреция» летит теперь не в Бирму, а на запад. Само собой, при такой низкой высоте стоит нам только достичь гористых районов Китая — и дорога станет весьма ухабистой. Но не беспокойся, автопилот не даст самолёту врезаться в какую-нибудь гору.

Дагмара пытается понять, о чём толкует её братец. Китайские горы… 2 300 метров, автопилот… И Малик… Всего этого не может быть! Галлюцинация, наведённая транком. Пожалуйста, пусть это будет наваждение. Пожалуйста…

— Я покидаю тебя, дражайшая сестра. Как говорится, «сайонара». Видишь ли, на борту всего два парашюта. Один для меня, другой для моего камердинера.

— Подожди, ты что… оставишь меня здесь?

— Я оставляю тебя с моим самым ценным приобретением — с Orgão Orgânico. Пока ты играешь, самолёт будет лететь как положено. По крайней мере, пока не кончится горючее. Но баки у «Леди Лукреции» объёмистые, хватит часов на двадцать, а может, и дольше.

И Дюван убирает палец с клавиши. Лицо перестаёт завывать и закрывает рот. Самолёт идёт вниз.

— Ты бы лучше начала играть, Дагмара.

В панике та бросается играть свою коронную пьесу, ту самую, которую исполняла, только что прибыв на самолёт — «Токкату и фугу ре-минор» Баха. И вновь звучит хор бестелесных голосов…

— Прекрасно! — одобряет Дюван, направляясь к выходу. — Играй, Дагмара. Играй!

— Дюван! — кричит она. — ДЮВАН!

Но он уже исчез.

Она играет, играет, играет, покупая себе бесценные секунды, минуты, часы, пока не остаётся ничего, кроме бездушных голосов и дыма.

10 • Арджент

Когда тебя выбрасывает из «Сайонары», ощущения примерно такие же, как если бы тобой выстрелили из зенитки в ледяное небо. Арджент, кувыркаясь, летит к земле. Его опыт прыжков с парашютом равен нулю. Счастье ещё, что он в панике не забыл дёрнуть шнур, открывающий парашют. Наконец он приземляется на заснеженный склон холма и, пару раз перекувырнувшись, останавливается. Несколькими секундами позже в двадцати ярдах от него приземляется Дюван — с полным самообладанием и на обе ноги. Он отцепляет парашют и спешит к Ардженту, чтобы помочь тому выпутаться из строп.

— Да-а, это было весело! — замечает Дюван.

— Ага, как же, — ворчит Арджент, слишком взвинченный, чтобы соблюдать субординацию. — Я чуть концы не отдал. Просто потеха.

Дюван издаёт лёгкий смешок.

— Ну и что теперь? — интересуется Арджент.

— У меня есть друзья в Китае, я уже поставил их в известность о случившемся. Они запеленгуют наше сигнальное устройство. Ждать долго не придётся.

Похоже, у хозяина друзья повсюду. Кроме, может быть, Юго-Восточной Азии.

И тут Дюван достаёт что-то из своего рюкзака и протягивает Ардженту. Это единственная вещь, которую он унёс с падающего самолёта — стазис-контейнер размером с коробочку для завтрака.

— Что… что там, внутри? — лепечет Арджент.

Дюван вздыхает.

— Единственная часть Малика, которую я не продал. По сути, лучшее, что в нём было.

Арджент не осмеливается открыть ящик. Он и так знает, что там.

— И оно… для меня? — Он едва осмеливается верить происходящему.

— Изящное решение, не находишь? Во-первых, я выполняю данное тебе обещание, а во-вторых, могу ещё разок полюбоваться смазливой мордашкой моего племянника и при этом не страдать от компании остальных его частей.

Арджент прижимает к себе контейнер. Он исполнен ужаса, он исполнен благодарности, он проклят, он благословлён… Как может в одном человеке уживаться столько противоречивых эмоций? Он решает придерживаться позитивной стороны, потому что иначе просто сойдёт с ума.

— Убеждён — Малику состояние разделения на пользу, — продолжает Дюван. — Такая жизнь намного лучше, чем дорожка, по которой он катился.

Он обещает Ардженту по прибытии в Пекин организовать операцию, чтобы наложить ему новое лицо.

— И тогда ты будешь свободен, Арджент. Я отвезу тебя в любое место по твоему выбору.

Арджент смотрит Дювану прямо в глаза — на такое он никогда не отваживался раньше.

— А если я не хочу уходить? Если я хочу и дальше работать на вас?

— Тогда я стану платить тебе жалование, достойное твоей верности. — Дюван смотрит вверх на конденсационный след «Леди Лукреции», уже начинающий рваться под бурными высотными ветрами. — Когда самолёт упадёт, все решат, что мы погибли. Я намерен воспользоваться ситуацией. Бизнес брошу, уйду на покой. Разумеется, камердинер мне всегда пригодится.