Гавайи: Миссионеры - Джеймс Миченер

Прихожане были сражены, но, прежде чем между ними начались нездоровые пересуды, Эбнер вновь объявил своим могучим убедительным голосом:

– Кеоки Канакоа, теперь я попрошу тебя подняться и при вести ко мне второго кандидата в члены нашей церкви.

С большим волнением и радостью Кеоки встал и у того места, где располагались алии, нагнулся и взял за руку свою сестру Ноелани. В то утро она надела белое платье, небольшую шапочку из желтых перьев и белые перчатки, которые подчеркивали красоту её рук безупречной формы. Темные глаза девушки сверкали чистотой и безгрешностью, и сейчас она продвигалась к кафедре, сияя от счастья, словно её вел туда не родной брат, а сам Господь Бог. Она слышала, как среди толпы раздавался одобрительный шепот, и неожиданно осознала, что к ней обращается Эбнер со словами:

– Ты была верна Господу и следовала его путям. Ты научилась шить, поскольку все женщины, и алии, и простые, должны уметь шить. Сказано в Библии о добродетельной женщине: "Добывает шерсть и лен, и с охотою работает своими руками". Но, кроме этого, Ноелани, ты своим примером вдохновила весь остров. И поэтому через шесть месяцев ты тоже станешь членом нашей церкви.

Тогда девушка ответила мелодичным голосом: – Я буду продолжать обучение и дальше, а законы Яхве станут моими проводниками.

В этот момент Эбнер почувствовал, что снова начинает раздражаться. Его по-прежнему сердили эти упрямые гавайцы, которые все же считали, что алфавит для них важнее слова Божьего.

В тот же вечер Малама вызвала к себе Эбнера, и когда он устроился поудобней на тапе, скрестив ноги, перед её склонившимся над ним грузным корпусом, Алии Нуи торжественно произнесла:

– Впервые сегодня я поняла, Макуа Хейл, что означает скромность и смирение. Более того, хотя и неясно, я увидела, что означает понятие "Божья благодать". Я отослала Келоло жить в другой дом. Завтра я хочу провести процессию по улицам, чтобы объявить новые законы для острова Мауи. Мы должны жить лучше. Будут ли эти законы готовы к рассвету, чтобы у нас осталось время изучить их?

– Сегодня воскресенье, – спокойно ответил Эбнер. – И поэтому я не могу работать.

– Остров ждет того часа, когда он будет спасен, – приказным тоном провозгласила Малама. – Принеси мне законы утром.

– Хорошо, – пошел на уступку преподобный Хейл. Возвращаясь к себе, он остановился у нового дома, выстроенного за стенами владений Маламы, и предложил:

– Келоло, вы не согласились бы поработать со мной сего дня ночью?

И изгнанный муж согласился. Они взяли с собой Кеоки, Ноелани и вчетвером отправились в дом к миссионеру.

– Законы должны быть простыми, – заявил Эбнер с видом человека, знакомого с искусством управления государством. – Каждый должен понять и принять их всем своим сердцем.

– Келоло, так как вам придется организовать полицию, а также следить за проведением законов в жизнь, давайте спросим у вас: как вы считаете, какими должны быть законы?

– Матросы не должны бродить по нашим улицам по ночам, – убежденно начал Келоло. – Ведь именно по ночам они и наносят нам вред.

Поэтому первый и наиболее спорный закон Лахайны был записан в книге Эбнера, состоящей из неровно сложенных листов бумаги, так: "Бой барабана на заходе солнца должен означать, что всем матросам следует немедленно вернуться на свои суда под страхом немедленного ареста и содержания в тюрьме Лахайны".

– Каков будет следующий закон? – спросил Эбнер.

– Никто больше не посмеет убивать новорожденных девочек, – предложила Ноелани, и это тоже стало законом.

– Следующий?

– Нужно ли нам полностью прекратить продажу алкоголя? – спросила Иеруша.

– Нет, – возразил Келоло. – Кладовщики и лавочники уже заплатили за свой товар, и они могут быть разорены.

– Но алкоголь убивает ваших людей, – отметил Эбнер.

– Мне кажется, что в городе начнется недовольство, если мы полностью запретим продажу этих напитков, – предупредил Келоло.

– Можем ли мы остановить новые поставки? – внесла свое предложение Иеруша.

– Люди с французских военных кораблей заставили нас пообещать, что мы будем приобретать определенное количество их алкоголя каждый год, объяснил Келоло.

– Возможно ли запретить продажу алкоголя простым гавайцам? – поинтересовалась Иеруша.

– Французы сказали, что гавайцы тоже должны пить их алкоголь, – объяснил Келоло, – но я считаю, что теперь мы должны отказаться от этого.

Когда дело было почти доведено до конца, Эбнер обратил внимание на то, что одну проблему, весьма существенную для всех гавайцев, никто так и не упомянул. Тогда он предложил:

– Нам необходим ещё один закон.

– Какой же? – подозрительно спросил Келоло, поскольку боялся, что этот молодой миссионер обязательно ущемит в правах кахун или старых богов.

– Господь говорит, – с некоторым смущением начал Эбнер, – и с этим согласны все цивилизованные страны… – Он запнулся, поскольку стыдился произносить то, что должно было последовать. Однако после секундного колебания, он все же набрался храбрости и выпалил: – Больше не должно совершаться никаких прелюбодеяний.

Услышав эти слова, Келоло надолго задумался, а затем высказался:

– Этот закон будет очень трудно проводить в жизнь, – от метил он. – Мне бы даже не хотелось заниматься этим… ну, во всяком случае, в Лахайне.

К всеобщему удивлению, Эбнер сразу же согласился с ним:

– Вы правы, Келоло. Возможно, мы даже не сможем и не станем проводить его в жизнь полностью, но неужели мы не сумеем объяснить людям, что в хорошем обществе прелюбодеяние не поощряется?

– Да, сказать так, конечно, можно, – согласился Келоло, но в ту же секунду его лицо приняло растерянное и удивленное выражение: – Но о каком именно прелюбодеянии ты сейчас говоришь, Макуа Хейл?

– Что вы имеете в виду? – не понял священник. Келоло, Кеоки и Ноелани молчали, и Эбнер даже подумал о том, что эти люди просто упрямятся. На самом же деле каждый из них сейчас серьезно задумался над предложением миссионера. Эбнер заметил, как Келоло перебирает пальцами, и догадался, что большой вождь в эти минуты что-то старательно подсчитывает.

– Видишь ли, Макуа Хейл, – наконец, заговорил высокий алии, – у нас на Гавайях существует двадцать три разно видности прелюбодеяния.

– Что-что? – только и смог выговорить изумленный Эбнер.

– И вот в этом у нас будет большая проблема, – продолжал свои объяснения Келоло. – Если мы скажем просто "Прелюбодеяния быть не должно", но не укажем, какого именно, каждый человек подумает вот что: "Ну, они имели в виду не наш тип прелюбодеяния, а двадцать два остальных". С другой стороны, если мы перечислим все двадцать три вида, как они есть, один за другим, кому-нибудь обязательно придёт в голову попробовать те виды, о которых они раньше и не слышали. И обстановка в городе может стать даже хуже, чем раньше.

– Я все же не понимаю, что значит "двадцать три разно видности" прелюбодеяний, – еле слышно ответил Эбнер, который ещё не успел прийти в себя.

– Ну, например, – начал Келоло с видом знатока этого во проса, – Есть женатый мужчина и замужняя женщина. Это номер один. Предположим, имеется женатый мужчина и же на его брата. Это номер два. Или же: женатый мужчина и же на его сына. Это уже номер три. Затем мы имеем женатого мужчину и его собственную дочь. Это будет номер четыре.

– Достаточно, – взмолился Эбнер и в отчаянии замахал руками.

– Ну, а дальше то же самое про братьев и сестер, сыновей и матерей, и прочее, что только может прийти в голову, – как бы между прочим пояснил Келоло. – Если только один из пары женат или замужем, то его любая связь уже будет считаться прелюбодеянием. Но как нам остановить все это? – спросил он и воздел руки к небу. – Как я уже сказал, если мы перечислим все двадцать три разновидности, то дела пойдут совсем плохо.

Время близилось к рассвету, а Эбнер сидел и нервно покусывал кончик своей ручки. Как любой религиозный лидер в истории человечества, он сознавал, что здоровое общество начинается со здоровых семейных отношений. А они, в свою очередь (случайно ли, нет, – неважно), обычно основывались на добропорядочных половых отношениях между одним мужчиной и одной женщиной, объединившихся после некоторого промежутка времени, положенного для размышлений и принятия правильного решения.

– Не должен мужчина жениться на собственной сестре. И не должны семьи бесконечно жениться только на своих ближайших родственниках. Нельзя девочке вступать в половые сношения, когда она ещё не окрепла физически. – Но как эту мудрость, накопленную веками, изложить гавайцам и донести до каждого?

Наконец, он нашел ответ, причем такой простой и милый, что впоследствии не одно поколение гавайцев добродушно улыбалось, слыша это мудрое распоряжение Эбнера. А улыбались они потому, что понимали, насколько оно верно и понятно. Этот закон был рассчитан на весь опыт племен, живших на тропическом острове, и из всех мелких дел, которые Эбнеру удалось довести до конца, пока он жил на Мауи, эти слова запомнились и были любимы всем народом. Этот закон гласил: "Не занимайся любовью ни с кем, если это наносит кому-то вред".