Именем Корпорации! - Марк Романов

Льюис шевельнулся в своём кресле, и провёл рукой по закрытым глазам, словно сдирая с них налипшую паутину. Рядом что-то жужжало и хлюпало, и доктор содрогнулся, подумав, что все ещё находится в джунглях. Осторожно приоткрыв глаза, он с радостью убедился в своей ошибке, разглядев знакомую белую палату Спенсера, куда агента перевели вскоре после суток в регенераторе. Хлюпанье раздавалось из койки, и Гриффин заинтересовано приподнялся в своём кресле, проклиная затёкшие от неудобной позы мышцы. Агент уже очнулся, и бодро всасывал из прозрачной трубочки какой-то сок, почёсывая рубцы на груди. «Вот же кусок человека… – мельком подумал доктор, ощутив приступ жажды. – Ещё недавно висел в регенераторе, а уже чешется и сок хлещет. Всё-таки агентов Корпорации истребить невозможно. Хуже тараканов, право слово».

– Док, доброе утро! – жизнерадостно приветствовал его Спенсер. – Сок будешь?

– Ещё чего, – буркнул Льюис, разминая шею и руки. – Мне для полного счастья только твоих аминокислот и генных препаратов пополам с нанитами не хватало… Ты лежишь в приборе, который стоит, как эсминец, и синтезирует всё необходимое для жизни и лечения конкретно тебя. И, если я хлебну из этой трубки, то в лучшем случае меня будут откачивать от анафилактического шока. А в худшем – назначат консультацию у танатолога-прозектора.

С трудом поднявшись, он подошёл к зеркальному окну, и мрачно уставился в отражение. Льюису сейчас было очень тяжело и паскудно.

– Гриффин, а ты помнишь, что случилось? – спросил Спенсер, тыкая в проекцию консоли управления. – Что-то у меня каша в голове…

– Это не каша, это мозги, – машинально поправил его Гриффин, прикоснувшийся пальцами к холодному окну, и стоически борющийся с искушением приложиться к стеклу лбом. – Но ты ими не пользуешься, поэтому – ничего страшного, это пройдёт.

Агент улыбнулся, и Льюис почувствовал, как ему в руку ткнулся какой-то пласталевый предмет. Микробот, удерживавший в захвате тонкостенный стаканчик с горячим кофе, пискнул и зажужжал суспензорами, когда доктор забрал его ношу.

– Спасибо, – скупо обронил Гриффин, ополовинивая стакан. Горячая сладкая жидкость комом провалилась в протестующий желудок.

– Не за что, док. А где мы находимся? – задал закономерный вопрос агент, пытаясь на своей консоли сообразить что-то вроде информационного запроса.

Гриффину стало ещё тоскливее.

– В госпитале Каннингема, – ответил он.

– К чёрту подробности, какая это планета? – Спенсер с трудом ткнул в прозрачные иконки, висящие перед ним, и закашлялся…

Льюис вздохнул. Неожиданно панорамное окно, занимавшее всю стену, стало менять коэффициент отражения, обретая прозрачность.

За бронированным стеклом, усиленным силовым полем, открылась сверкающая миллиардами огней и вспышек голо перспектива мегаполиса. Башни из льдистого метастекла и пластали, возносившиеся к небесам и терявшиеся в низких белых облаках, клубящийся далеко внизу туман городского смога, трассы бесчисленных воздушных судов всевозможных форм и размеров… В темнеющем предвечернем небе, перечёркнутом огоньками орбитальных структур, медленно проплывал исполинский военный корабль – линкор или линейный крейсер, утыканный орудийными установками и помаргивавший букетом маневровых двигателей на корме.

На чёрном лаковом брюхе крейсера красовался его номер и изображение пятиугольной паутины, разорванной с правой стороны, и образующей стилизованную букву «С» стандартного алфавита. Тот же символ в различных вариациях был почти везде – на зданиях, голотрансляторах, вспыхивавшей рекламе, бортах флайеров, и даже на исполинской проекции, светившейся в разрывах между башнями небоскрёбов.

Символ, с незапамятных времён ассоциировавшийся во всех мирах только с одним – с Корпорацией.

– Это пиздец… – хрипло прошептал Спенсер, и его шёпот показался Гриффину громче выстрела из звукового орудия. – Терра. Линия Ноль. Сердце Корпорации…

– Жопа… – в тон ему проговорил Гриффин, уронив стакан с недопитым кофе, и медленно отступая на трясущихся ногах прочь от окна.

Глава 39

– Смейся, смейся, – добродушно усмехнулся агент, наблюдая за эволюциями забавного сине-бело-серебристого бота. Сфера-автомат висела в воздухе недалеко от головы Спенсера, и периодически подскакивала, проворачиваясь вокруг всех осей. Из маленьких «звучков» доносился приглушённый детский смех, и перед ботом вспыхивала голопроекция улыбки. – Экий проказник…

Гриффин подошёл к опирающемуся локтями на ограждение агенту, и, окинув неприязненным взглядом яркого робота, сунул в руку Спенсеру стакан с рециркулированным кофе.

– На, держи. Если бы не твои задние конечности…

– То ты никогда не принёс бы мне кофе? – улыбнулся Спенсер. Ему было хорошо. Ветер, пахнувший многомиллионным городом и, неожиданно, зеленью и цветами, шевелил отросшие волосы агента, небо над головой светилось той самой единственной синевой, воспетой в песнях и стихах. Небо Терры. – Спасибо, Льюис. А здесь хорошо, правда?

Гриффин похлопал ладонью по монолитному ограждению, и посмотрел по сторонам, от чего пряди его чёлки заскребли по щекам, щекоча их и заставляя доктора кивком головы отбросить назад волосы. Они стояли на крыше госпитального комплекса, в небольшом садике для прогулок. Недалеко гудели заходящие на посадочную площадку коптеры и флиттеры, украшенные змеёй и вездесущей паутиной, над садиком нависали кристаллические эмиттеры комплекса связи, а внизу многоруким и многоголовым чудовищем шевелился город. От горизонта до горизонта простирались линейные структуры белого, бежевого и серого цветов, окаймлённые зеленью насаждений и серебристыми ниточками каналов. Кварталы рассекали ущелья улиц, уходящие в тёмные даже под полуденным солнцем провалы. Ввысь росли громадные небоскрёбы, напоминавшие кристаллы минеральных солей и блестевшие на солнце металлом и силовыми полями. Воздушное движение поражало своей сложностью и насыщенностью – сотни и тысячи машин маневрировали, уходили на посадку и взлетали.

– Мне тут не нравится, – буркнул, отгоняя ладонью весёлого робота, доктор. Льюис прищурился и плюнул за ограждение. Невидимое силовое поле, располагавшееся в метре от них, испарило плевок, и какое-то время мерцало, расходясь круговыми волнами, искажавшими перспективу. – И из-за этого тоже. Чувствую себя рыбой в аквариуме.

Спенсер сделал глоток кофе, зажмурившись от удовольствия. На самом деле напиток отдавал низкопробной синтетикой и дико горчил, но агент был готов мириться с этим фактом. «Я на Терре. На самой Терре, – думал он, расслабленно наслаждаясь мегаполисом вокруг, поющим от переполняющей энергии собственным телом, и новыми имплантами в ногах. – Никогда, даже в самых своих глубочайших мыслях, я не мог мечтать о таком событии. Центр мира, средоточие власти, душа Корпорации… Тьфу, чёрт!»

Гриффин внимательно наблюдал за своим впавшим в эйфорию товарищем, и точно рассчитал момент, когда ноги Спенсера подкосились, и он начал оседать, странно кособочась.

– Пёс, ты слишком сильно виляешь хвостом, – Льюис крякнул, подхватывая агента под мышки и отволакивая к ажурной скамеечке из белого металла, – того и гляди, отвалится…

Усадив своего одурманенного нейролептином пациента так, чтобы он казался отдыхающим, Льюис достал из кармана своего костюма тонкую коробочку. Несколько старомодных инъекторов, пара капсул, голокомп в форме кольца, иглы…

– Понимаешь, пёс, мне сразу не понравилось это твоё вдохновенное настроение и душевный подъём, – Спенсер моргнул, с удивлением понимая, что он сидит и смотрит в небо, а голос Гриффина продолжает звучать в ушах. – Слишком не характерно даже для тех навороченных средств-хуедств, которые в тебя вливали. Не отвечай. Я хочу, чтобы ты сейчас меня внимательно слушал, не отвлекаясь на эйфорию и блок лояльности. Впрочем, ты и не сможешь ответить. Не бойся, паралич пройдёт…

– Так вот, пёс. Я не знаю, откуда у полковника связи на Терре, зачем он нас сюда перебросил, и что будет дальше. Но я не собираюсь пополнять ряды улыбающихся зомби с вытатуированной на затылке паутиной и выжженными пустотой мозгами! – Льюис закашлялся, и ударил кулаком по скамейке. – Посмотри кругом. Всё это – только оболочка, пустая внутри… Люди в мире Ноль живут, работают, умирают – но никто ничего не решает, и никто не имеет свободы. Всем правят наны. Они дают доступ к памяти, новым мирам, чтоб они все провалились в преисподнюю, технологиям, направленным на всё что угодно, кроме прогресса. Но ты представь на секунду, что всё это в один прекрасный миг рухнет…

Да, кстати. Твоя память. Я тут подумал… Есть несколько путей коррекции, и большинство из них требует стационарной аппаратуры. Да, да. Знаю. Но есть один вид блокировки, которую можно снять относительно легко и в любых условиях. Несколько уколов, стимуляция нервных узлов… Но, главное – никаких наномашинок в крови и тканях. Потому сначала я избавил тебя от остатков твоих прежних нанов-хуянов, и усыпил введённые здесь, – доктор ненадолго замолчал, и Спенсер почувствовал, как словно множеством иголочек закололо ноги и руки. Чувствительность возвращалась, но двигаться пока не получалось. И не хотелось. – Очень иронично и тонко. Чтобы стереть воспоминания, нужны наны. Чтобы высвободить их, нужно убрать наны. Но какой идиот пойдёт на это добровольно? Скажу сразу, я не знаю… точнее – не помню, какая блокировка применена к тебе, и что восстановится после этой процедуры. И вспомнишь ли ты что-то вообще, или останешься всё таким же верным псом Корпорации.