Крушение - Анри Труайя

В девять пятнадцать утра Алисия и Франсуаза вышли из дома, оставив спящего Николя, съежившегося на краю кровати. Он даже глаз не открыл, пока они приводили себя в порядок.

В бистро девушки заказали кофе и круассаны. Обе торопились: Алисии нужно было на работу к девяти, а Франсуаза собиралась на рю Сен-Дидье за вещами и материалом, отпечатанным для «Топ-Копи».

— Тебе было не очень неудобно? — спросила Алисия, глядя на Франсуазу густо подведенными глазами, обретшими не только размер, но и загадочность.

— Да нет, что ты, — ответила Франсуаза. — А тебе?

— Я даже не заметила, что нас в кровати было трое!

— Ты милая! Но я все-таки не могу с вами оставаться, с тобой и Николя!..

— Почему? Меня ты не стесняешь! К тому же, через неделю Мари-Клод уедет в отпуск. Она будет в восторге от возможности сдать тебе на три недели свою комнату — точно такую же, как моя. Только раковины нет. Но ты же не будешь целыми днями умываться!

Франсуаза никогда бы не подумала, что эта девушка, обычно такая молчаливая и томная, способна произнести столь длинный монолог. С ее стороны это наверняка было проявлением самой искренней дружбы. Алисия снова потянула себя за волосы, как будто хотела удлинить их, и добавила:

— Значит, так: ты идешь за шмотками, устраиваешься у меня, а когда Мари-Клод уедет, переселишься к ней.

— Ладно, — кивнула Франсуаза. — Так и сделаем…

В данный момент ее занимала не проблема комнаты, а предстоящая встреча с Александром. Он, наверное, еще спит. В этом случае она соберет чемоданы и уйдет на цыпочках, постаравшись не разбудить его. Нет, подобное бегство недостойно ее! Если будет нужно, она вытащит его из постели и скажет о своем решении. Франсуаза перебирала в уме все вещи, которые собиралась взять с собой: машинка, работа, туалетные принадлежности, несколько книг, две юбки, летние блузки, белье, плащ… Алисия обмакивала круассан в кофе с молоком, откусывала по кусочку, медленно жевала. Капли падали назад в чашку. Закончив, она промокнула губы салфеткой, проверила, посмотрев в маленькое зеркальце, пушистость ресниц, встала, расправила юбку и сказала:

— Мне пора. Вечером у меня, в восемь, идет? Ключ под ковриком…

Франсуаза расплатилась и вышла на улицу. Ей казалось, что она идет над пропастью по узкому качающемуся мостику. Мысль о шатком равновесии не оставляла ее все то время, что она добиралась до своей квартиры. Она открыла дверь и шагнула в тишину. Франсуаза тихонько прошла в прихожую — сердце ее билось так сильно, как будто она вломилась в чужой дом. Судя по всему, Александр еще не вставал. Тем лучше! Она вошла в комнату и направилась к шкафу, где висели ее платья. Внезапно ее взгляд упал на листок бумаги, приколотый к изголовью:

«Сейчас семь утра, а ты все еще не вернулась. Я не ждал такого странного отношения после месяца разлуки. Безрассудный гнев Николя и его стремительное бегство позволили мне многое понять — по правде говоря, я это давно подозревал. Что тут скажешь? Это было неизбежно: вы почти ровесники, с ним ты будешь счастливее, чем со мной. Не я ли повторял тебе бессчетное число раз, что долг каждого живого существа — поиск наслаждения, без каких-либо уступок или скидок? Сегодня, когда этот поиск отдалил тебя от меня, я не осуждаю, а одобряю. Верхом глупости с моей стороны стала бы попытка помешать кому-нибудь — во имя ли морали, воспоминаний, данного слова или чужого интереса — устроить жизнь по собственному усмотрению! Итак, я желаю вам обоим тех великих радостей и удовольствий, которых заслуживает ваша молодость…»

Как в дурном сне, Франсуаза ринулась в комнату Николя, где должен был провести ночь Александр. Пусто! А в кабинете? Тоже никого! С полок были сняты некоторые книги, со стола исчезли папки. Он собрал свои вещи и, не успев появиться, снова исчез. А она ничего не предугадала, не почувствовала, проводя время с Николя и Алисией. Какой идиотский вечер! И какой печальный исход дела! Это Николя виноват! Зачем он увел ее? Франсуаза почти возненавидела его в это мгновение. Николя не только дал ей дурной совет, но и стал виновником того ужасного недоразумения, которое испачкало ее, привело в отчаяние. Как мог Александр вообразить, что их с Николя связывает не нежная дружба, а нечто иное? Вот и Маду не раз говорила ей: «Вы с Николя похожи на пару…» Что за грязные мысли у всех этих зрелых, опытных людей… Они всегда инстинктивно ищут самое гнусное объяснение! Они заразили ее, отравили мозг каплей яда, замарав самые лучшие, самые благородные воспоминания. Все, что она сделала для Николя, становилось подозрительным, предумышленным, темным из-за одной только фразы. Неужели они принимают ее за подобие Кароль? Франсуаза слишком сильно презирала мачеху, чтобы не почувствовать всю оскорбительность подобного предположения. А теперь вот и Александр тоже думает о ней так. Он плюнул ей в лицо, прежде чем исчезнуть навсегда! Будь он на месте сына, его бы не удержали соображения морали! Но у Николя совсем другая натура! Франсуаза, жена отца, неприкосновенна в его глазах. Александр не способен понять чистоты их отношений. У него сухой, разрушительный, циничный ум. «Он сбежал, потому что подобный исход ему удобен. Да нет, я к нему несправедлива!» Надежды на новую встречу нет, все кончено! Но разве не этого она хотела? Вчера, когда Александр попросил приютить его, она впала в ярость, а сегодня впадает в отчаяние, потому что он ее покинул. Она сама не знает, чего хочет! Это второе письмо ранило ее еще сильнее, чем первое. Возможно, потому, что тогда она не была одинока в своем несчастье. Нежность Николя помогла ей перенести удар. Но в этом случае она не может на него рассчитывать, она никогда не осмелится показать ему письмо отца. Одна только мысль о его сочувствии была ей нестерпима. По сути, она одновременно потеряла и Александра, и Николя. Куда пойти? Кому довериться?

Франсуаза подумала о Жан-Марке, о Даниэле. Но у каждого из них свои проблемы. Даниэль по уши увяз в семейной жизни и в экзаменах на степень бакалавра, у Жан-Марка скоро свадьба и экзамен по праву. За несколько месяцев братья отдалились от нее. Особенно Жан-Марк: Валери никого к нему не подпускает. Он стал снобом, закрытым, разочаровавшимся в жизни. Франсуаза села на стул, огляделась вокруг. Ей показалось, что даже мебель отодвинулась от нее, стала холодно-равнодушной. Куда бы ни посмотрела Франсуаза — на стену, на лампу, на угол стола, — на всем лежал отпечаток ее поражения. Квартира была уродливой, враждебной, глупой, наполненной пылью и тишиной, здесь поселились призраки горьких воспоминаний… Что она делает посреди этого лишенного души мира? Светло-желтые стены вызывали у нее тошноту отвращения. Бежать отсюда! Неважно куда, но бежать!.. Она вертела в пальцах письмо Александра. Каждое слово отпечаталось у нее в голове. «Что ты хочешь? Это было неизбежно… Вы почти ровесники!.. Я тебя не осуждаю, но одобряю…» Спазм перехватил горло. Сдерживая рыдания, она бросилась бежать, захлопнув за собой дверь квартиры.

— Теперь, надеюсь, ты наконец все поняла, — сказала Мадлен, возвращая Франсуазе письмо.

— Он верен себе!

— Что ты хочешь сказать?

— Он с самого начала предупреждал, что меня ждет, если я стану его женой. Так что обвинять я могу только себя!

— А эти намеки на отношения с Николя?

— Просто идиотство! Но как это больно! Как больно, Маду! — простонала Франсуаза.

Сидя на краю кровати, она закинула голову назад, глядя в потолок. Сколько раз в детстве она укрывалась в этой комнате, выплескивая печаль, гнев и слезы на коленях у Маду! Вот и сегодня, стоило ей переступить порог, и она словно почувствовала на коже дуновение свежего ветерка, прилетевшего издалека и принесшего ей облегчение. Как морской ветер обдувает лицо человека, прогуливающегося вдоль кромки прибоя, так и детские воспоминания окутали Франсуазу. Мадлен ходила по комнате с сигаретой в мундштуке и загорелым лицом, похожая на взволнованную воспитательницу. Она олицетворяла собой разумное начало, традиции, лекарство, стену, семью. Как и прежде, стоило прислониться к ней, и ты оживал.

— Для начала, дорогая, ты переедешь сюда, — сказала она.

— Ты думаешь? — тихонько прошептала Франсуаза, признаваясь себе, что надеялась услышать от Мадлен именно такой приказ.

— Конечно, я совершенно в этом уверена!

— Но как же Николя? Я не имею права бросить его. Без меня с ним Бог знает что может произойти. С его задатками, обидно будет, если он пропадет!.. Я должна быть рядом, должна следить, советовать ненавязчиво…

— Так что же? Ты хочешь продолжать жить вместе с ним на рю Сен-Дидье? — спросила Мадлен. — Абсурд!

— Да, ты права, это теперь невозможно…

— Нужно сдать квартиру с мебелью — ты можешь получить приличные деньги. Я этим займусь. А Николя мы подыщем поблизости хорошую комнату, чтобы он оставался под твоим бдительным надзором. Увидишь, тебе здесь будет очень хорошо, дорогая…