Великая. История Екатерины II - Сборник

Причины такой неудачи едва ли принадлежали к разряду случайных: слишком рано было думать о свободной человеческой личности вне подчинения ее той общественной группе, к которой она принадлежала в силу обстоятельств. И действительно, лицо с самого начала XVIII в. стояло еще беззащитным перед государством: между тем и другим не существовало никаких преград. Поэтому дальнейшая судьба «личного начала» поставлена была в зависимость от образования прочных сословно-общественных групп, в пределах которых личность и продолжала развиваться. <…>

В образовании сословного строя действовали факторы экономического и духовного порядка.

Экономическая политика Екатерины, не раз прибегавшей в ведении ее к помощи известного дельца Г. Н. Теплова, с указанной точки зрения имела значение, главным образом, поскольку коснулась вопросов о производстве и распределении главным образом недвижимых имуществ.

Решение первого из них скорее повлияло на судьбу низших классов, решение второго особенно сильно отозвалось на положении высших слоев общества.

Вообще можно сказать, что политика императрицы Екатерины содействовала развитию хозяйственных занятий, служивших отличительными признаками разных общественных групп.

В самом деле, в царствование Екатерины II приобретена была почти вся черноземная полоса; сюда стала передвигаться часть населения северной и средней России, что можно доказать сравнением статистических данных о населении по губерниям в 1724–1785 гг.; этот процесс постепенно способствовал развитию земледелия в тех местностях, где сама природа наиболее пригодна для процветания подобного рода занятий. Таким образом, земледельческая культура впервые со второй половины XVIII в. получила прочное основание и более устойчивое значение в русском хозяйстве. При этом вывоз хлеба за границу значительно усилился (размеры вывоза пшеницы из главных портов, кроме остзейских, в 1779 г., например, превышали размеры вывоза того же продукта в 1766 г. в девять с лишком раз), что, вероятно, содействовало повышению цен на хлеб, которые с 1760-х гг. возросли втрое. Подобное явление, конечно, побуждающим образом должно было действовать на земледелие.

Наряду с экономическими причинами и духовные влияли на развитие той же отрасли производства: Екатерина придерживалась физиократических взглядов, впрочем, довольно неопределенных, и способствовала их распространению в русском обществе. Кроме того, в Наказе императрица высказывала пожелание, чтобы в России появились книги, «изданные о земледелии, из которых каждый крестьянин мог бы в своих недоумениях пользоваться наставлениями». Позднее действительно вышли русские переводы нескольких таких книг, чему не мало способствовало и основанное императрицей Вольно-экономическое общество; из записок современников видно, например, какое влияние имели его издания на повышение интереса к сельскому хозяйству.

Не менее благотворны были меры Екатерины по части русской промышленности и торговли. Екатерина стояла за свободную конкуренцию в производстве, по крайней мере в пределах данного (среднего) класса. Поэтому уже указом 31 июля 1762 г. она старалась подорвать ту систему монополий, которая так сильно развилась в конце предшествовавшего царствования; против этого зла императрица боролась постоянно. Не менее замечательна и та новая точка зрения, которая позднее высказана была правительством о фабриках как объекте имущественных прав: в силу указа 1780 г. «принадлежащие частным людям собственно фабрики и мануфактуры не инако должны быть разумеемы, как собственное имение, которым каждый может свободно распоряжаться, не требуя никакого дозволения от начальства». Таким образом, правительство с этого времени стало признавать возможность свободного развития фабричного производства, независимо от правительственного принуждения. Мероприятия подобного рода благоприятствовали росту частного крупного производства. Действительно, при вступлении Екатерины на престол можно было насчитать всего до 500 фабрик, между тем как к концу столетия их оказалось в четыре раза больше; во всяком случае число важнейших из них к этому времени, по-видимому, возросло приблизительно на 40 %. Фабричное дело развивалось не только в количественном, но и качественном отношении.

Сравнительно с прежним временем заметно выдвинулось производство полотен и шелковых тканей, стекла и золотых, а также серебряных изделий; еще более развились фабрики купоросные и сахарные, суконные (а также изготовлявшие другие шерстяные материи) и ситцевые; наконец, за то же время появились и новые фабрики: красильные. Вообще кожевенные, шелковые, полотняные, а затем и суконные фабрики к концу века превосходили своею численностью остальные. Крупное производство, как видно, начинало сообразовываться не только с правительственными, но и общественными нуждами, а это придавало указу 1780 г. не одно формальное значение.

Развитию крупного производства способствовало также отчасти им же самим вызванное усиление обращения богатств. Просвещенные взгляды и политика императрицы Екатерины не мало содействовали этому. «Коммерция, – писала Екатерина И. Неплюеву, – по большей части процветает вольностью и свободою». Поэтому в ее царствование привилегии разных торговых компаний были уничтожены так же, как и откупы на таможенные сборы; притом меркантилизм в глазах императрицы уже потерял прежнее свое значение, что давало больший простор ввозу. Далее, Екатерина позаботилась о введении более однородного и устойчивого курса на металлическую валюту и о замене медных денег ассигнациями (с 1769 г.), первоначально «знатно облегчившей самым делом обращение»; последнее обстоятельство, разумеется, имело положительное значение не надолго. Наконец, появление новых кредитных установлений (открытие банков 1762 и 1786 гг.: государственного, ссудной и сохраненной казны) для всех сословий, причем в разряд банковых операций включены не только выдача ссуд, но с 1770 г. и прием вкладов на хранение с платежом процентов вкладчику, должно было оживить торговлю. При таких условиях торговля, развитию которой способствовало улучшение путей сообщения и почт, а также зарождение торгового флота, вызывавшего столь мало забот до этого времени, должна была усилиться тем более, что возможность правильных торговых сношений была гарантирована внутри государства новым уставом купеческого водоходства, а вне его границ известною «морского конвенцией для охранения нейтрального торгового кораблеплавания» 1780 г. и учреждением генеральных консульств в нескольких заграничных портах. И действительно, тогда как вывоз в 1762 г. не превышал 13 млн руб., размеры его к концу столетия доходили до 57 млн; ввоз за тот же период времени возрос почти в одинаковой степени, ибо с 8 млн (с небольшим) перешел на 39 млн. Итак, ввоз, по-видимому, развивался несколько быстрее вывоза, несмотря на то, что после тарифа 1766 г., понизившего ввозные пошлины, издан был новый тариф 1782 г., менее благоприятный в этом отношении.

Сверх того, не мешает заметить, что в то же время окончательно выяснилось положение России на международном рынке: вывоз жизненных припасов и материалов для промышленной обработки значительно возрос в ущерб вывозу разного рода изделий и товаров; обратные перемены произошли в ввозе. Россия, таким образом, все более стала поставлять сырье на международный рынок и получать отсюда предметы обрабатывающей промышленности. Этот процесс был несколько приостановлен изданным императрицей Екатериной тарифом 1782 г. и позднейшими распоряжениями, задержавшими привоз в Россию многих предметов роскоши.

Заботы Екатерины простирались не только на усиление обрабатывающей и передаточной промышленности, но и на развитие духовных сил, нужных для ее преуспевания. «Честность (вместе с кредитом) – душа коммерции», – писала она в Наказе. Может быть, под влиянием этой мысли Екатерина и заботилась об образовании промышленного торгового класса: во всяком случае она поощряла путешествия молодых купцов за границу, основала коммерческое училище и Академию художеств с «воспитательной школой» для мещанских мальчиков и, кроме того, издавала и безденежно распространяла книги, «полезные купечеству»; согласно ее желанию Вольно-экономическое общество также должно было изучать вопросы подобного рода.

Правительственная политика, как видно, значительно повлияла на производство и усилила различия между занятиями земледельческого населения и занятиями промышленно-торгового класса, а это давало экономические основания для разграничения их сословных интересов, и между собою и по отношению к высшим слоям общества. «Земледельцы (т. е. крестьяне), – писала, например, Екатерина, – живут в селах и деревнях и обрабатывают землю, из которой произрастающие плоды питают всякого состояния людей; и сей есть их жребий». Такой взгляд, однако, невозможно было последовательно провести в законодательстве: в силу указа 1776 г., например, крестьян, производивших купеческие промыслы, пришлось включить в состав купеческих гильдий, а через год таким же образом велено было поступать с крестьянами, желавшими записаться и имевшими на то законное увольнение от своих помещиков или от своих ведомств. Промышленно-торговые занятия, напротив, по мнению императрицы, должны были характеризовать средний род людей; соответственно этому она подтвердила (в 1762 и 1784 гг.) указ своего предшественника, запрещавший покупку деревень к заводам и фабрикам. Фактически, однако, купцы и фабриканты нередко принадлежали и к землевладельческому или крепостническому классу, само правительство не в силах было вполне уничтожить эти злоупотребления. Занятия, приличные для купечества, оказывались, однако, с точки зрения Екатерины, несовместимыми с достоинством «благородного». «Противно существу самодержавного правления, – читаем мы в Наказе, – чтобы в оном дворянство торговлю производило»; оно должно хозяйничать в собственных населенных имениях или отправлять гражданскую и военную службу во славу самодержавного правления, а не заниматься торговыми делами. Тем не менее императрица подтвердила право дворянам содержать заводы и фабрики «по деревням и вести оптовую торговлю произведениями собственных хозяйств, даже за границу, а также предоставила им возможность (в 1786 г.) входить во всякого рода откупы и подряды, свойственные дворянской собственности. Впрочем, она с неудовольствием смотрела на тех из них, которые широко пользовались этой привилегией, а записывание их в гильдии окончательно воспретила указом 1790 г. (октября 26).