Княжий человек - Александр Мазин

Воислав тоже был варягом, но не обычным. Данила искренне удивился, когда увидел у него крест на шее. Его батька был христианин, причём не формально, как депутаты из времени, откуда пришёл Молодцов, а искренне, сердцем, что последующие события только подтвердили.

Познакомившись поближе с Воиславом, Данила просто не мог ненавидеть этого человека, как и Шибриду с Клеком, да и других варягов тоже. Но вот кланяться или жертвовать себя Перуну – уж извините.

Однако побег Молодцова с острова не прошёл даром. Варяги, которым полагалось убить странного чужака, подошли к делу всерьёз и стали выискивать его след. Данила имел все основания полагать, что ключом к такому избыточному интересу была не банальная месть, а его, Молодцова, необычное происхождение родом из другого Мира. И что характерно, варяги почти добились своей цели. Десяток их присоединился к шайке Гуннара Скряги, которая осадила заимку Завида, куда с торговыми делами прибыл Путята с людьми.

Воислав и тут показал себя мужиком и настоящим воином. Он не выдал Данилу своим братьям-варягам, хотя тот сам готов был сдаться им в руки. Воислав предложил себя на «божий суд» – поединок насмерть во славу Перуна, чтобы выяснить, на чьей стороне действительно находится бог. Варяги отказались, из чего Данила сделал вывод, что им нужно было смыть оскорбление только его кровью. Отчего вступился Воислав за своего человека: из христианского милосердия или потому что братство обережников выше братства варяжского – не суть важно.

Затем была осада, Молодцову она показалась бесконечно долгой и кровавой, он едва сумел выжить. Его вместе с другими уцелевшими обережниками и охотниками спасли гридни посадника Новгородского Добрыни. Но тут один из пленных варягов, тех, что примкнули к викингам, совсем ещё юный, бросил вызов Молодцову, а Данила не утерпел, от злобы или по глупости, он согласился на «божий суд», который состоялся неделю спустя в Новгороде, на большом Волоховом капище. В поединке Молодцов одержал верх. Да, его победе сопутствовали объективные обстоятельства, но это не имело никакого значения. Данила стал победителем и получил в качестве трофея прекрасный меч. Ему бы ещё на доспехи приличные накопить, тогда он и вовсе сможет за княжьего гридня сойти.

Пока Данила размышлял и предавался воспоминаниям, он не переставал работать мечом: крутил, повторял выученные фехтовальные пируэты. Движений в науке владения мечом было не так много, как в общем и в любом настоящем боевом искусстве.

– Тренируешься? – послышался тихий голос.

Клек. Совсем рядом. Тихо подобрался – и не заметил.

– Ага, – не оборачиваясь, ответил Данила.

– Доброе дело. Иди, моя смена.

– Как скажешь.

Молодцов радостный повернулся и… замер на полшаге. Словно ледяная иголочка кольнула в затылок, послышался тонкий девичий голосок. В лесу никого из торговых людей уже не было. Откуда тогда звук?

– Ты слышал? – шёпотом спросил он.

– Что? Почудилось что-то?

– Ну, вроде как голос… Вот, опять.

Варяг пристально оглядел лес, принюхался даже.

– Ничего не чую.

– Так прошло уже всё, – смущённо ответил Молодцов.

– Ясно, иди спать.

– А как же…

– Иди, тебе сказано, не схарчить поганой нечисти воина Перуна, а если беда какая, я вас кликну. Иди.

И Данила выполнил приказ.

Сборы в торговом лагере начались засветло. Весной все спешат-торопятся. Это не зима, когда можно довести ладьи до волока, вытащить на берег и ждать, попивая тёплый мёд или пиво, пока снега насыплет и реки встанут, а после поставить корабли на полозья, запрячь в воловьи упряжки и отвезти куда надо. Или вовсе оставить – законсервировать суда в специальных сухих доках, весь товар перегрузить в сани и ехать налегке.

По весне же вода затапливает реки и болота, превращая земли кругом в непролазную топь. И сами волоки заливает так, что вода на них стоит по колено, при том, что пить её нельзя. А своей питьевой воды там нигде не достанешь, потому что водораздел в тех местах проходит. Перетащить суда по гатям в такой местности, да ещё так, чтобы товар водой не испортило – адский труд.

Кроме того, все торопятся по высокой воде спустить корабли. Зимой-то некуда торопиться, всё равно никуда не поедешь, пока реки замёрзнут, а вот в мае норовят вперёд на волоках пролезть. Не успеешь до июня – застрянешь на волоках до осени. Промедлишь – весь товар на Юге вперёд тебя продадут, так что ты свой по хорошей цене уже не сбудешь. Вот про такое время и говорят: один день год кормит.

На волоках из-за того, что кто-то попытался пролезть не в свою очередь, нешуточные драки бывают, до смертоубийства доходит. Княжьи люди за порядком следят, но ведь как: путь «из варяг в греки» длинный, а память у купцов хорошая.

У Данилы утро проходило в обычном ритме. Пока Шибрида и Клек оттачивали фехтовальное мастерство, он таскал связки мехов к лодке, где их бережно упаковывали Улада и Шустрик. Девушка по обыкновению проснулась чуть раньше и успела разогреть воинам еду, но варяги к пище не притронулись – на пустой живот лучше тренируется. Данила тоже последовал их примеру.

Покончив с делами, каждый со своими, перед отплытием наконец сели завтракать. Обережники отдельно, женщины отдельно, холопы, само собой, тоже в стороне. За этим занятием их и застал Скорохват, возможно, самый необычный обережник Воислава. Он не был варягом или скандинавом, а происходил из племени полян. Его ещё иногда называли Южанином. Первыми своими богами он признавал не Перуна, а Волоха и Сварога, но по этому поводу никаких дискуссий среди обережников не проводилось. Бороду не брил, но и не отращивал, русые волосы заплетал в две длинные косы, которые чаще укладывал на голове и накрывал сверху войлочной шапочкой. Своеобразная амортизация под шлем. Лицом Скорохват был чистый словенин, среднего роста, и тоже обучен обоерукому бою. В иерархии ватаги обережников он твёрдо занимал третье или четвёртое место после Воислава и Вуефаста.

– Ну что, славно вы вчера повеселились, когда едва не опрокинулись? – спросил он с улыбкой, подсаживаясь к костру.

– Ну, не всё же попусту веслом воду бить, – ответил Шибрида, выловив из котла кусок пойманного вчера осетра.

– Значит, все живы и товар не попортили? – подытожил Скорохват.

– А то, – ухмыльнулся варяг. – Нашёл тоже Иммирову вотчину. Чтобы в речке какой-то сын севера утонул? Не бывать такому.

– Но жертвы не мешало бы принести, водяной тут явно балует, или ещё кто, – высказался Клек.

– А вот над этим подумаем. Сотенные с этим решают, а то молва пошла по каравану о нежити всякой. Путята вас зовёт.

– На кой? – спросил Шибрида, враз утратив благодушное расслабленное состояние, словно режим переключил.

– На собрание сотни будете его сопровождать.

– А о чём думать будут? – уточнил Клек.

– Вроде как неподалёку есть ведун, и если ему заплатить положенное, то он берётся всю навь от каравана отвести.

– Вот как, ведун, – ещё более задумчиво проговорил Шибрида. – Ну пошли, поглядим.

– Кого, ведуна? – робко спросил Молодцов.

С ведунами, колдунами и прочими магами после истории с варягами у него не было никакого желания связываться. Ещё почуют в нём что-то… нездешнее.

– Зачем? На совет пойдём.

– А значит, того колдуна там не будет?

Шибрида глянул на Данилу как на придурка, но потом вспомнил, что его друг из далёких мест и о жизни порой ничего не знает, прямо как дитё малое. Терпеливо пояснил:

– Кто же ведуна на совет позовёт. Он зачаровать может или морок какой навести. Думай головой, Даниил.

Молодцов смущённо посмотрел под ноги.

– А что, Скорохват, как думаешь: и впрямь рядом навь шастает? – поинтересовался Клек.

Южанин пожал плечами.

– Ты же вчера сам всё видел.

– Ну мало ли что смерду могло привидеться.

– Это ты прав, но вообще… К усвятским болотам подплываем, а места эти необычные, о них разное говорят. Из этих лесов три великие реки вытекают, так что я тут тебе не советчик.

– Понятно, значит, сотенные приговорят платить этому ведуну, – заключил варяг.

– Скорее всего. Лишь бы не из нашего кармана, так ведь?

Вот это утверждение обережники одобрили дружно.

Собрание сотни было важным и солидным мероприятием, именно поэтому Путяте понадобились аж трое сопровождающих. Пропустить его никак нельзя – всё равно что не явиться на собрание акционеров. Путята Жирославович хоть и был купцом самостоятельным и богатым, но, как и положено, состоял в купеческой сотне Новгорода. Это что-то вроде холдинга или корпорации, если говорить терминами двадцать первого века. Своей сотне Путята отчислял положенный процент с прибыли, за это ему было место в любом новгородском подворье, где бы оно ни находилось, и стол в самом Новгороде, а также поддержка: финансовая, юридическая, ну и, если понадобится, силовая. От купца требовали примерно того же: честно платить установленный налог, в случае необходимости оказывать дополнительную помощь деньгами или (например, чтобы отстоять интересы родной сотни) выставить бойцов на вече. Кстати, у Путяты с Воиславом насчёт участия его обережников в вече был отдельный договор, и оплачивался он тоже по отдельному тарифу, почти как отражение нападения татей, то есть реальная боевая стычка. А всё потому, что разрешение конфликтов хозяйствующих субъектов, опять-таки говоря современным языком, в Новгороде проходило очень бурно, пусть и без холодного оружия. Данила всё это испытал на собственной шкуре прошлой зимой.