Танцующая на лепестках лотоса - Джон Шорс

Джаявар посмотрел на тех, кто бился рядом с ним, — около ста воинов и столько же рабов и жителей города — и понял, что Аджадеви права. Если он сейчас побежит к своим детям, то погибнет и уже будет не в состоянии помочь тем из них, кому, возможно, удалось выжить. Но и здесь он оставаться не мог: малейшее промедление означало для них смерть. Сейчас их окружало всего одно кольцо чамов, которые уже предвкушали победу и не беспокоились из-за вражеских сабель.

— За мной! — крикнул Джаявар своим воинам, а сам бросился в самое слабое место цепи чамов.

Там за спиной неприятеля начинались джунгли, и Джаявар понимал, что они могут стать их спасением. Отчаяние его превратилось в ярость. Он увернулся от копья молодого чама, щитом отбил удар его топора и бросился в образовавшуюся брешь. Но он не побежал вперед, а развернулся и атаковал следующего воина и продолжал крушить и убивать, пока рядом с ним не оказалась Аджадеви. В руках у нее было окровавленное копье, которым она ударила очередного чама в живот. Бросив после этого свое оружие, она побежала в сторону леса, но бежать ей мешала юбка. Джаявар догнал ее и одним ударом сабли сделал в юбке разрез сверху донизу.

Теперь ничто не мешало ей бежать, но она при этом все же больше опасалась за его жизнь, чем за свою. Они оказались под сенью джунглей — девственного леса, где росли баньяны, фиговые и тиковые деревья, почти не пропускавшие сквозь свои кроны солнечного света. Джаявар надеялся, что чамы не будут преследовать их, но те могли знать, что в этой небольшой группе выживших в храме находится наследник престола и его жена, и у них мог быть приказ убить или захватить в плен любого члена королевской семьи кхмеров.

Аджадеви чуть ли не каждое утро проводила в джунглях в молитвах и поэтому хорошо знала здесь каждую тропинку. Она уверенно повела группу вглубь леса, направляясь на запад, к землям другого врага кхмеров — сиамцев. Позади она слышала звуки боя и понимала, что это Джаявар с другими воинами сражается с преследователями. Стрела попала в руку бежавшей рядом с ней рабыни, и Аджадеви подхватила кричащую от боли женщину, помогая ей продолжать путь. Хотя подошвы Аджадеви были загрубевшими, они все же начали кровоточить. По и без того темным джунглям расползался зловещий дым. Вдали слышались отчаянные крики. Высматривая приметы, чтобы не сбиться с пути, Аджадеви двигалась вперед и впервые в жизни радовалась тому, что у нее нет своих детей и ей не придется нести бремя потери, которое сейчас легло на плечи ее мужа.

В нескольких сотнях шагов позади них Джаявар со своими воинами на ходу продолжал сражаться с чамами. При мысли о своей семье и приближенных его переполняла скорбь. Но он заставлял себя думать об Аджадеви, представлять, как чамы насилуют ее. Эти картины наполняли его немыслимой силой, и его яростные атаки вдохновляли его людей и вселяли в них уверенность. Он нападал, отступал и атаковал вновь. Однако в каждой новой стычке он терял людей, а вот чамы уже побаивались его клинка и пытались окружить его и его воинов, начав обходить их с двух сторон. Поэтому он крикнул Аджадеви, чтобы она поторопилась. Затем он разбил свой отряд на две группы, чтобы отражать атаки чамов, обходивших их с флангов. Вокруг него свистели стрелы, попадая в деревья и человеческую плоть. Мужчины и женщины падали на землю и уже больше не поднимались. Брошенное издалека копье угодило ему в бедро, нанеся довольно глубокую рану, и его передвижение замедлилось. И все же он продолжал драться, остановившись только тогда, когда рядом с ним упал мальчик семи-восьми лет. Джаявар посмотрел по сторонам, ища его мать, но, так и не найдя ее, бросил щит, взвалил ребенка на левое плечо и побежал с ним. Двое чамов, видя его уязвимость, набросились на него. Он тут же остановился и с такой силой ударил по щиту одного из нападавших, что расколол его и убил еще одного врага. Второй взял стрелу и натянул свой лук, а Джаявар отвернулся, прикрыв ребенка своим телом.

Но стрела так и не слетела с тетивы. В детстве Джаявар складывал в джунглях столбики из камней, отмечая свои любимые места. Аджадеви наткнулась на одну из таких вех, восприняла это как знак свыше и тут же заторопилась назад, к мужу. Увидев чама, целящегося в него из лука, она прыгнула ему на спину и вцепилась ногтями в глаза.

Услышав ее голос, Джаявар обернулся и, увидев свою сражающуюся с врагом жену, убил чама. Не выпуская из рук мальчика, он помог ей подняться на ноги. Они снова стремительно, как испуганные олени, бросились бежать через джунгли, ориентируясь по каплям крови на земле, оставленным ранеными кхмерами.

В какой-то момент крики их преследователей стали затихать, а затем и вовсе умолкли. Кхмеры не останавливались, время от времени идя по руслам ручьев и протоков, чтобы скрыть свои следы. Они оставляли за собой мертвых и подбадривали друг друга, когда силы покидали их. Ряды их пополнялись другими беглецами, встреченными в лесу. Солнце начало садиться, и они следовали за ним в сторону Сиама.

Мальчик на плече Джаявара заплакал, и принц впервые за все время подумал о том, что пора бы остановиться. Впереди между деревьями показалось пирамидальное строение. Сложено оно было из грубо обтесанных блоков латерита[1], и хотя часть древней постройки обрушилась, два больших баньяна, проросших через ее фундамент, похоже, удерживали все это сооружение, не давая ему рассыпаться. Джаявар никогда не натыкался на эти руины. Он остановился и поставил мальчика на землю. К ним сразу подбежала заплаканная женщина с мокрыми от слез щеками, которая, повторяя имя сына, увела его с собой.

Джаявар, прихрамывая, сделал несколько шагов вперед и обнял Аджадеви. Затем он обернулся к своим людям и предупредил их, что привал будет очень коротким. После того как Аджадеви перевязала его рану полоской ткани, оторванной от своей юбки, он взобрался на один из баньянов. Двое его командиров хотели присоединиться к нему, но ему было нужно посоветоваться с Аджадеви, и он попросил их не следовать за ним.

У основания баньяна ветки росли так густо, что казалось, будто дерево это вообще перевернуто вверх ногами и крона его растет прямо из земли. Морщась от боли, причиняемой раной, Джаявар тем не менее быстро карабкался вверх. Сердце его по-прежнему билось тревожно: он знал, что чамы перегруппируются и начнут поиски. Он представлял собой угрозу для них как наследник трона, а угрозы нужно устранять.

Достигнув наконец самых верхних ветвей, располагавшихся выше большинства окружавших баньян деревьев, он остановился и помог Аджадеви подняться и устроиться рядом с ним. Хотя джунгли частично закрывали вид, все же им удалось разглядеть вдали Ангкор-Ват и некоторые более мелкие строения. Город все еще горел, и в небо поднимались громадные клубы черного дыма. Джаявар подумал о своих детях, о том, что они, вероятнее всего, погибли, и стену, которую он возвел, чтобы сдерживать свои эмоции, вдруг прорвало. Глядя на свой разрушенный дом, он не выдержал, и его забрызганные кровью плечи содрогнулись от рыданий.

Аджадеви смотрела на его слезы, но не плакала вместе с ним. Она знала, что поплачет позже, когда он уснет. А сейчас она нужна была ему сильной. Благодаря ее любви и силе духа он сможет взять себя в руки. А без этого он пропадет.

Она положила ладонь на его рану, благодаря богов, что удар копьем был скользящим. Она пыталась высмотреть чамов, но, так и не увидев ни одного, закрыла глаза и принялась молиться.

— Молитвы… нам не помогут, — прошептал он, хотя был не менее набожным, чем она. — Они уже не спасут… моих сыновей и дочерей. А также моих мать и отца.

Аджадеви покачала головой:

— Твои родители были стары и болели. Теперь же они возродятся в новой жизни. Будь ты сам на их месте, какую судьбу предпочел бы?

— А как же мои дети? Что ты скажешь об их жизненном пути?

— Юные не успели запятнать себя ненавистью, преступлениями, завистью. У тебя были очень хорошие дети, и теперь они все возродились в новой жизни. Они еще на шаг приблизились к нирване, и никто не должен скорбеть по этому поводу.

— А я скорблю. И буду скорбеть.

Аджадеви снова нежно положила ладонь на его рану.

— Я знаю, меня тоже переполняет скорбь. Она охватывает меня с такой силой, что все краски мира блекнут. Но… но помни о том, во что мы верим. И верь в то, что твои сыновья и дочери возродились в новой жизни, как каждое утро всходит солнце. Они не ушли безвозвратно. И однажды ты воссоединишься с ними.

Он повернулся к ней.

— Я не могу… терять их таким образом. Ни теперь, ни когда-либо. Так что… пожалуйста, не обращай внимания на то, что я говорил до этого, и помолись вместе со мной. Помолись о том, чтобы они остались в живых.

— Конечно я помолюсь.

Муж и жена молились вместе, молились, чтобы небо послало им чудо. Джаявар знал, что без надежды, подаренной ему этими молитвами, у него не будет сил пережить весь этот ужас.