Мик Джаггер. Великий и ужасный - Кристофер Андерсен

Своего первого ребенка Ева родила 26 июля 1943 года – как раз в ту неделю, когда британцы толпами устремлялись в кинотеатры, чтобы посмотреть на Хамфри Богарта и Ингрид Бергман в «Касабланке», а англичане отомстили за бомбардировки Лондона, превратив Гамбург в руины. На церемонии крещения в англиканской церкви, где собрались бабушки, дедушки и другие родственники, Джаггеры назвали своего сына Майклом Филиппом. Тот, кто в будущем войдет в историю под именем Мик, первые двадцать лет жизни отзывался на более типичное обращение Майк. Для родителей он всегда будет Майком.

До четырех лет Мик пользовался исключительным вниманием родителей, но позже ему пришлось делить его с братом. 19 декабря 1947 года родился Кристофер Джаггер, а летом следующего года в характере прежде послушного Мика обнаружились неизвестные ранее черты. Как вспоминала Ева, они отдыхали на морском берегу, когда Мик неожиданно «вырвался из моих рук и побежал по пляжу, сшибая по дороге песочные замки других детей. Он выглядел очень сердитым».

Мику крайне не хотелось делить внимание окружающих с кем-то еще, особенно с младшим братом, которого он не очень-то жаловал. «Насколько помню, он был для меня просто боксерской грушей, и я регулярно его поколачивал», – вспоминал Мик о брате.

Несмотря на последствия бомбардировок и психиатрические лечебницы, послевоенный Дартфорд отличался от соседних пригородов Лондона в лучшую сторону. В оживленном городском центре построили новый супермаркет, который вскоре приобрела американская торговая сеть Safeway. Были здесь также чайные лавки, бары и пабы с названиями вроде «Лиса и гончие», «Веселый мельник» и «Дротик».

Джаггеры жили в доме номер 39 по Денвер-роуд, расположенном за углом от «Дротика» и прачечной. Двухэтажный дом на два хозяина (Джаггеры обитали в правой его половине) находился в обширном районе, построенном в 1928 году для рабочих семей.

Спальня Мика на втором этаже выходила окнами на тесный задний двор, где с трехлетнего возраста он под руководством отца выполнял физические упражнения, поднимал гантели и делал отжимания. Это была часть серьезного воспитательного процесса, разработанного требовательным преподавателем физкультуры. Кроме этого, Мик с Крисом должны были помогать родителям по хозяйству, по очереди читать молитву перед обедом и соблюдать правила, тщательно составленные Евой и Джо. Даже малейшее нарушение влекло за собой шлепок по мягкому месту – а то и пощечину. Понятно, что мальчишки Джаггеры старались не сердить своих родителей.

Еще до рождения брата Мик проявлял интерес к музыке, но еще больше – к выступлениям. На семейных вечерах, когда детей просили прочитать стишок или спеть песенку, Мик всегда становился центром внимания. «Я громче всех кричал песни, – вспоминал он. – И даже если забывал слова, все равно продолжал орать. Наверное, я был шумным ребенком…»

В доме не было проигрывателя пластинок – Джо хотел, чтобы мальчики занимались физкультурой, а не дурачились под музыку, но Мику разрешалось слушать популярные и классические произведения, которые передавала правительственная радиостанция Би-би-си, и джаз на коммерческом радио «Люксембург», предвестнике пиратских радиостанций, на то время самом популярном радио в Европе. Знаменитый танцевальный стиль Джаггера формировался не под рок-н-ролл, который в то время еще не добрался до Англии, а под композиции Бенни Гудмена и Гленна Миллера. «Он прыгал и вилял бедрами, – вспоминала Ева. – Ничего подобного я раньше не видела. Мы смеялись, конечно, потому что ему было лет пять, и прыгал он с улыбкой до ушей. Как будто музыка включала в нем моторчик».

Впрочем, мальчик рос энергичным и без музыки. Несмотря на довольно тяжелую утреннюю зарядку, он целый день лазал по деревьям и заборам, швырял камни и бегал по району с друзьями. Все это заканчивалось неизбежными синяками и царапинами, а однажды даже привело его в медпункт. Гоняясь за каким-то мальчишкой во дворе, Мик споткнулся, вытянул перед собой руку, и острый прут забора пронзил ладонь насквозь. «Ужасный случай, – сказала Ева, – но, думаю, он даже гордился своей повязкой».

Мик был воспитан в строгости, и на него возлагались большие надежды, которые он вполне оправдал, поступив в пятилетнем возрасте в Мэйпоулскую начальную школу и показав себя примерным учеником. Кирпичное здание школы располагалось через дорогу от больницы Бексли, одной из дартфордских психиатрических лечебниц, и представляло собой архитектурный кошмар, словно сошедший со страниц «Оливера Твиста».

Учиться Мику понравилось, и за два года он успел завоевать признание всех учителей своей широкой улыбкой и готовностью угождать. «Это был веселый, жизнерадостный ребенок, всегда готовый помочь в классе, – вспоминал Кен Ллюэлин, один из учителей Мика в Мэйпоуле. – Может, даже слишком хороший…»

В семь лет Мика перевели в Вентуортскую начальную школу – современное одноэтажное здание из желтого кирпича и стекла, всего в двух кварталах от дома Джаггеров. Там судьба свела его с увлекавшимся ковбоями мальчиком по имени Кит Ричардс.

Несмотря на то что Ричардсы жили всего в двух кварталах от Джаггеров, в доме номер 33 по Частилиан-роуд, обитали они чуть ли не в разных мирах. Карьера Джо шла вверх, а с нею росло и благосостояние семьи. Берт Ричардс же, мастер на заводе General Electric в Хаммерсмите, едва сводил концы с концами. Не имея в отличие от отца Мика образования и серьезной цели в жизни, старший Ричардс, по признанию Кита, был «самым непритязательным человеком в мире». Мать Кита, Дорис, старалась увеличить семейный бюджет, демонстрируя стиральные машины «Хотпойнт» местным домохозяйкам, но этого было недостаточно, чтобы позволить себе телефон или холодильник.

«Тогда мы не были особыми друзьями, – говорил Джаггер о Ричардсе, – но знали друг друга. Кит одевался как ковбой, с кобурой и шляпой, и еще у него были оттопыренные уши. Я спросил его, кем он хочет стать, когда вырастет, и он ответил, что хочет быть как Рой Роджерс и играть на гитаре».

Увлечение американским актером не нашло отклика в душе Мика, но «та часть про гитару заинтриговала», – вспоминал он. Во время отпуска в Испании Ева купила Мику гитару, и он тут же увлекся испанскими мелодиями. Мальчик часами сидел в своей комнате, перебирая струны и стараясь петь баллады, удивительно походившие на настоящие, притом что испанского языка он не знал.

Поскольку Кит был единственным ребенком в семье, ему часто приходилось петь и развлекать родственников. Дорис Ричардс утверждала, что еще в возрасте двух лет он мог в точности повторить мелодию, пропетую по радио Сарой Воэн, Луи Армстронгом, Нэтом Кингом Коулом или Эллой Фицджеральд. Когда ему исполнилось семь лет, она подарила ему саксофон. Пока Мик расхаживал повсюду с гитарой, Киту приходилось волочить инструмент едва ли не больше себя самого. И только когда ему исполнилось десять лет, его эксцентричный дедушка, Гас Дюпре, разрешил ему играть на своей классической гитаре с жильными струнами.