Фейри Чернолесья - Алан Григорьев

ещё громче зажужжало и зашелестело, но сила заклятия ореховых прутьев не позволяла фейри уйти. Недовольные голоса окрепли и, судя по расширяющимся глазам бедняги Дилана, теперь он тоже слышал их шёпот.

Не пускает. Держит нас. Не уйти. Вот беда. Беда. Беда… Где же он? Где этот колдун? Пусть покажется! Пусть говорит. Что ему надо? Что?

Душа Элмерика ушла в пятки — слишком уж жуткими были эти тихие нечеловеческие голоса. Будь он один, возможно, не стал бы показываться. Просто снял бы украдкой заклятие и дал Красным Ладошкам убраться восвояси. Но перед Диланом ударить в грязь лицом было стыдно.

Элмерик выпрямился и снял с шеи оберег, делавший его невидимым для фейри.

— Я здесь! — сказал он. — Но буду говорить только со старшим из вас. Пусть он выйдет в круг света.

— Тогда и ты встань в круг, — потребовал высокий скрипучий голос. — И другие обереги сними. Чтобы без холодного железа и прочих глупостей.

Единственная горящая свеча дрогнула от порыва ветра, но не погасла. Элмерик вынул нож, не без сожаления перерезал заговорённую нить на запястье и, сунув её обрывки в карман, медленно положил нож на землю рядом с Диланом.

— Булавку из подклада тоже вынь, — проскрипел невидимый голос. — Ишь, хитрый… И не думай, что твоя охранная птичка на щеке тебя спасёт. Хоть и мощный колдун метку ставил, да нас-то всё равно больше.

Сделав всё, что было велено, Элмерик шагнул в круг света и едва не отшатнулся, увидев прямо перед собой фейри не больше двух футов ростом с лицом пятилетнего ребёнка. На подбородке росла жидкая козлиная бородёнка. На худощавом тельце фейри весьма ладно сидел новенький вязаный костюмчик из зелёной пряжи, подпоясанный побегом молодого плюща.

— Ох, и повезло же тебе, колдун, что ты сам ещё дитя. Никогда, слышишь, никогда не соглашайся на условия фейри. Заморочат. Защекочут. Загрызут. Знаешь, как это бывает? Знаешь? — фейри захихикал, обнажив ряд острых зубов.

Элмерик побледнел и, хоть давно не считал себя ребёнком, возражения благоразумно оставил при себе.

— Отчего же повезло? — дрогнувшим голосом уточнил он.

Фейри почесал острое ухо с кисточкой на самом кончике.

— А оттого, что мы не убиваем детей. Вот взрослые — то другое дело. Мерзкие. Гадкие. Грязные. Плохо пахнут. Знаешь, как это бывает? Знаешь?

— Но ведь это вы убили Мэтти? — спросил Элмерик. — И ещё трое носят проклятие с отпечатком ваших ладоней. Разве это не означает, что они скоро умрут? И разве они не дети?

Фейри взглянул на свои красные ладошки, будто что-то припоминая, а потом громко икнул и запричитал, раскачиваясь из стороны в сторону.

— Беда-беда-беда. Не должно так быть. Это не мы, это всё Дева-Бузина. Она заставляет. Угрожает. Бьёт. Отнимает шапки. Знаешь, как это… Ах, ничего ты не знаешь!

Он закрыл уши руками и замотал седой головой. Тут до Элмерика кое-что начало доходить и он поспешил утешить маленького собеседника.

— Я подарю вам новые шапки, если расскажешь, кто такая эта Дева-Бузина, почему она убивает людей и заставляет вас делать всякие нехорошие вещи.

— Не могу — не могу — не могу. Она услышит. Будет бить. Жечь. Бросать горячие угли под пятки-и-и… — фейри взвизгнул и, зажмурившись, закружился на месте, будто уже очутился на раскалённой жаровне.

— Как она услышит, если мы стоим в волшебном круге? — напомнил Элмерик.

Фейри остановился и медленно приоткрыл один глаз. Потом второй. Огляделся. Босой пяткой, на которой и впрямь виднелись следы ожогов, пнул из круга какой-то камешек и, понизив голос до шёпота, сказал:

— Только тс-с-с! У неё везде уши. Везде. Дева-Бузина очень злая. А прежде была доброй. Она была нашей матушкой. Оберегала. Ласкала. Защищала. Пела нам песенки. Знаешь, как это бывает? Знаешь?

Элмерик кивнул и поспешил уточнить:

— Она была ведьмой? Видела вас и знала, с кем имеет дело?

— Так только глупые смертные говорят, — обиделся фейри. — А мы говорим: матушка. Из дома на окраине леса. Где розы. Много, много роз. Прежде она любила нас, но теперь не любит. Знаешь, как это бывает? Знаешь?

Его извечная присказка начинала выводить Элмерика из себя, но он взял себя в руки, сделал пару глубоких вдохов и продолжил расспросы.

— Значит, ваша матушка — ведьма из дома на окраине?

Фейри сложил руки на животе и важно кивнул.

— Бабушка Мэринэн?

Его маленький собеседник покачал головой.

— Нет, это вторая матушка. Новая. Она не знает о нас. У той было другое имя. Другое. Не помню… Она велела не произносить. Забыть. Стереть. Спрятать. Теперь она Дева-Бузина. Только так, и никак иначе.

— Может быть, её звали Лилс? — Элмерик припомнил, как старуха называла пропавшую дочь.

Фейри с размаху сел на землю, дотянулся до плошки с остатками мёда, окунул туда палец с длинным и загнутым, почти как у зверя, когтем, облизал его и одобрительно крякнул.

— А с тобой можно иметь дело, мальчик-колдун. Ты смышлёный. Может, сам смекнёшь, что дальше было?

— Может, ты не можешь рассказывать об этом? — догадался Элмерик. — Какое-то заклятие мешает?

— Давно мне не встречались умные смертные. Даже странно: ведь уже почти взрослый!

Ободряемый кивками и радостными возгласами фейри, Элмерик продолжил строить догадки.

— Вы отваживали от Лилс женихов, потому что она была вашей матушкой? А потом она пропала. Решила сбежать и бросить вас, да?

— Мы не любим предателей, — фейри даже перестал вылизывать плошку. — Тех, кто нарушает слово, ничего хорошего не ждёт.

— Вы убили её? — Элмерик похолодел от ужаса. — Свою матушку?

Фейри вскочил и, исполнившись праведного негодования, замахал на него тонкими, как веточки, ручками.

— Нет-нет-нет. Мы не могли. Не посмели бы. Мы ведь любили её. Нашу матушку. Нашу сестру. Нашу плоть и кровь. Нашу отраду.

— Но ведь она мертва?

Старейшина маленького народца скорбно вздохнул.

— Ага. Мертвее мёртвого. Уже давно. Мертва. Жива. Спит. Знаешь, как это бывает? Знаешь?

Элмерик, кажется, начинал понимать, как мыслят Красные Ладошки, сочетая мудрость веков с детской живостью и непосредственностью. Вот только намёки фейри казались ему туманными, а суть по-прежнему ускользала.

— Если вы не убивали Лилс, может, её избранник оказался дурным человеком?

— Ах, как же много на свете дурных людей! — воскликнул фейри. — Они близко. Рядом. Совсем рядом. Всегда тут. Но вы наивные. Глупые. Доверчивые. Даже не подозреваете. А когда спохватываетесь, уже поздно. Слишком поздно. Навеки.

— Её убил кто-то знакомый? Тот, кому она верила? — догадался Элмерик.

— Страх уродует людей. Побуждает их делать жуткие вещи. Заставляет ненавидеть тех, кого раньше любили. Знаешь, как это бывает? Знаешь?

Охваченный азартом Элмерик чувствовал, что идёт по верному пути.

— Он