Взорванный город. Роман - Марина Бойкова-Гальяни

– Не хочу заниматься изготовлениями напитков всерьез. А составлять букет для близких подруг, и принимать от них похвалы, удовольствие. Как говорится: каждому свое.

Жюльетт вернулась с коньком для Жени и бокалом коктейля для себя. Дженни хотелось, чтобы француженка обняла, притянула, почувствовать упругость бархатистой щеки на губах. Нежность охватила юное существо. Что это было? Плотское желание познать близость женщины? Скорее, острая тоска по матери, которой лишилась в раннем детстве. Тоска одиночества захлестнула теперь. Она боялась потерять единственного близкого человека, Герхарда. Он был всем, и матерью – тоже.

Казалось, и Жюльетт испытывала нечто подобное.

В попытке сохранить чувство, Женя тихо засобиралась домой. Жюльетт вызвалась проводить до такси. Взявшись за руки, девушки стояли в ожидании машины и молчали. Когда Женя садилась в такси, Жюльетт подставила щеку, прощаясь. Женя прикоснулась к ней губами, испытывая священный трепет.

Пятничного приема оставалось ждать целых четыре дня. Воспоминания о милой француженке приятно грело, только страх разочарования преследовал, не давая расслабиться. Полюбила Натали, и она встретила Эдда. Не станет ли обузой для J.M. привязанность юной одинокой девушки? Сейчас Женя больше всего нуждалась в милом друге. Много переживаний выпало на её долю в последнее время, и виноват Герхард: мужчина, которому неопытная сиротка доверила жизнь.

В окнах горел свет: Герхард дома.

– Как вечеринка?

– О, ты помнишь?

– Звонил Веселый Роджер. Как обычно, под наркотой. Предлагал ширануться, и нагрянуть с визитом, как он выразился в цветничок.

– Когда звонил?

– Да с полчаса. Может, больше. А что?

– Ты ещё спрашиваешь. Каждый раз отморозок портит Наталье девичник. Я звякну, предупрежу.

– Брось. Сама справится с племянничком. Хотела бы, давно отвадила бездельника. Так нет, он хвастал, что она ему денег дает.

Набрала номер Натали. Увы, опоздала. В трубке было слышно ржание Роджера, он опять кого-то высмеивал.

Подруга поблагодарила за заботу, и уверила, ничего страшного не случилось.

– Роджер слишком дорожит денежным довольствием, которое получает от меня. А ты, подруга, что сделала с Жюльетт? Она в полном восторге.

– Я тоже. Можешь так и передать.

Натали положила трубку.

– Ну, что, я прав? – усмехнулся Герхард, доставая из холодильника банку пива, – хочешь?

Девушка кивнула, отвечая сразу на оба вопроса.

– Откуда ты знаешь J.M.?

– Натали попросила включить в список гостей. Сказала, не пожалеем. Очень, говорит, милая дама, и знакомых совсем нет в нашем городе. А что?

– Она была на вечеринке у Наташи. Не скажу, что красавица, но что-то такое особенное. Я сама не своя, просто влюбилась.

– Ну, ну.

Герард равнодушно пожал плечами, деланно зевая. Дженни чувствовала, он ускользает, и искала невидимую цепь, чтобы приковать любимого.

– После пятничного приема, уеду на Евгению.

– Один?

– Конечно.

– Возьми меня с собой. Честное слово, не ограничу свободы.

– Что ты называешь свободой?

– Ну, вообще, – замялась, – будешь работать, не обращая на меня внимания. Я не стану мешать.

– Милая моя, разве в этом дело? Мои мысли будут заняты работой лишь наполовину.

– Пожалуйста.

– Не могу. Натали и Жюльетт, надеюсь, не дадут скучать.

– Когда вернешься?

– Ну, вот. Еще не уехал, а уже когда вернешься.

– Да. Знаешь, как мне плохо без тебя, и насмехаешься.

– Дурочка, – Герхард притянул к себе, и, наклонившись, заглянул в глаза Евгении, – считаешь, развлекаться еду? Дженни!

– А разве честолюбивые планы стоят нашей любви?

– Я – ученый. И если придется положить на одну чашу весов любовь, а на другую работу, выберу последнее без сожаления. За это и любишь, сама того не ведая. Случись, потеряю интерес к науке, сяду дома у камина, укутавшись мягким пледом, располнею со временем, начну брюзжать, подобно старому ворчуну, глядя новости по телевизору, научусь жалеть потерянные годы, рассуждая о том, что был ленью сгублен великий ум. Кого, думаешь, стану винить? Да и не разочаруешься ли в своем Герхарде?

– Я не буду любить меньше. Никогда. Прости, знаю, как важна работа. Поезжай.

Герхард крепко поцеловал Дженни в губы, и разжал объятия.

Пятница перед отъездом

Наступил день пятничного раута, последнего перед разлукой. Вместе с радостью и весельем он печалил близкой перспективой одиночества. Гости те же, что обычно, но появилась новая муза – Жюльетт, которой молодая поэтесса уже успела посвятить несколько восторженных стихотворений. И ещё одно – не было на вечере Елены, и Евгения не преминула спросить у Герхарда о причине отсутствия. Любимый равнодушно пожал плечами, чем нисколько не обрадовал влюбленную девушку. Напротив, она заподозрила неискренность в его жесте, решив, во что бы то ни стало выяснить нынче же, куда делась Елена. А пока дала себе слово быть приветливой и очаровательной хозяйкой. Шутки сыпались из уст Жени, как из рога изобилия, она была в ударе. Герхард бросал на неё восхищенные взгляды, полные любви и желания. И юная соблазнительница не забывала кокетливо отвечать на них, делая вид, что перед ней вовсе незнакомый мужчина. Несколько раз Жюльетт касалась руки подруги, и странная нега бежала по телу. Натали удивленно и испытующе смотрела то на Женю, то на Герхарда, то на Жюльетт. В её взоре читалось:

– Ну, милочка Дженни, не ожидала такой прыти от ангелочка.

Пила мало, пары глотков коньяка хватило на весь прием. Гости разошлись поздней ночью. Проводив до двери Жюльетт, вернулась в опустевшую гостиную: Герхард у стойки бара наполнял бокал.

– Выпьешь?

– Каплю коньяка, – опустилась в кресло у камина, обмахиваясь веером.

Возлюбленный принес выпивку, и сел на ковер у стройных ножек, прильнув щекой к коленям:

– Дженни, любимая, я готов все сделать, чтобы тебе было хорошо.

– Не покидай.

Он тяжело вздохнул:

– Ты не понимаешь.

Настала очередь Дженни тяжело вздыхать. Девушка встала и повернулась спиной, делая вид, что намерена выйти из комнаты. Герхард догнал и обнял.

– Когда едешь?

– Завтра в полдень. Люби меня этой ночью.

Вдвоем сидели на тигриной шкуре. После жарких объятий Дженни не выпустила его руки, потому, что это значило бы отпустить Герхарда. Любимый глядел усталыми задумчивыми глазами, словно желая запомнить надолго, может быть слишком надолго. За окном брезжил рассвет, донося издалека шум проснувшихся автомобилей.

– Дорогая, свари крепкого кофе.

Мягкие губы коснулись её руки, прося прощения за следующий шаг – он высвободил ладонь.

– Нет, нет, – запротестовала Дженни против решительного, даже обидно решительного движения: он уже хотел уйти, душою далекий.

– Хорошо, сделаю сам.

Поднялся и направился к кухне. Женя тенью следовала за ним:

– Не пущу, – билась отчаянная мысль.

Герхард холодно усмехнулся:

– Похоже, объяснения проходят впустую.

– Боже! Но почему, почему не берёшь с собой?

– Вспомни, разве когда-нибудь ты ездила на Евгению? Кроме, разумеется, той, первой поездки, когда лаборатория ещё была в проекте.

Дженни схватила руку Герхарда и сжала в ладонях:

– Умоляю, дорогой, умру без тебя.

– Что ещё за фокусы?

Выпив чашку крепкого эспрессо, подошел к телефону и заказал такси на час дня.

– Ну вот, любимая, дело сделано, – обнял, целуя в глаза. – Опять солёные. Ладно, не надо плакать, у нас ещё достаточно времени, чтобы…, – потянул в спальню. – Думаешь, мне легко уезжать от Дженни-хохотушки, которая порою бывает несносно печальной?

Сколько надо времени, чтобы погасить пожар? Сколько надо времени, чтобы убить любовь? Дженни хотела удержать любимого, но отпустила. Почему? Ответ прост: боялась убить любовь в его сердце, потому отпустила. А если бы задержала – каким бы был ответ? Да, таким же: боялась убить любовь. И вдруг извращенная мысль ошеломила:

– Убить любовь в своем сердце, вырезать ножом! Но сначала убить Герхарда.

Так неожиданна была идея, что в следующую минуту она назвала её идиотизмом ревнивицы.

Ровно в час Герхард покинул дом, и девушка проводила любимого спокойно, будто всего пару часов назад не умоляла, рыдая, остаться. Конечно, Женя не умрет в разлуке:

– Похоже, ожидание становится второй натурой.

Вечером позвонила Натали.

– Привет, Женечка! – голос подруги бодрил, – Недавно очнулась после обильных возлияний. А как ты? Проводила своего?

– Проводила, дорогая. Теперь опять свободна, снова одинока. Кстати, Наташа, ты не в курсе, почему Елены не было на вечеринке?

– Конечно, красотка. Она ещё в среду улетела в Женеву по делам. Герхард не сказал?

– Нет. Зачем докладывать о передвижениях дамы, которую я почти не знаю?