Взорванный город. Роман - Марина Бойкова-Гальяни

– Но нельзя же так.

– Для меня невозможно иначе. Ты великий ученый, рядом должен быть преданный человек.

– Значит, доверяешь?

– Горю от ревности. Кто такая Елена? Что надо? Она – красавица. Говори, как равнодушен к другим, что безразлична красота Елены. Где встретил эту женщину?

– Майями, – задумчиво уронил, присаживаясь на корточки.

Женя поднялась на дрожащие ноги, ошеломленно пытаясь вспомнить:

– Но мы не были там.

– По приглашению. Ты сама передала письмо до отъезда.

– Значит, приглашение. А я думала, работаешь на Евгении.

– Я работал на Евгении. Потом заехал к Елене.

– К Елене? Так говорят о подругах.

– С ума сведешь ревностью. Думал о тебе каждый день, тосковал.

– И проводил время с Еленой.

Герхард выпрямился:

– Хочешь отравить радость встречи? Иду пить в бар.

Дженни схватила любимого за руку:

– Прости. Я сошла с ума. Но почему?

– Продолжается.

Высвободил руку, и ушел из дому, сердито хлопнув дверью.

– Ревнивая идиотка! Добилась? Разве можно так доставать мужчину? – Евгения, досадуя, выдернула несколько волосинок с макушки.

Примирение

Герхард вернулся утром: по тому, как возился с входной дверью, ясно, едва держится на ногах. Евгения заперлась в комнатке, которую занимала, будучи на службе в доме; не хотела, чтобы любимый видел в слезах. Сидела, напряжённо прислушиваясь к неуверенным шагам. Вот Герхард споткнулся и грохот показал, что не устоял на ногах.

– Сучье вымя! Кошка драная! Все вы, бабы, дуры!

Из чего девушка сделала вывод, что на пути выросла преграда в виде шкуры и головы тигра, на которой любил сидеть, потягивая французское, а в худшие времена молдавское вино.

После этих слов Герхард затих. Выждав с полчаса, тихо отворила дверь и на цыпочках прокралась в спальню.

Её мужчина лежал на шкуре, сунув руку в клыкастую пасть того, кто несколько лет назад наводил ужас на индусов, мирно посапывая. Как есть, в халатике, который все-таки надела после ухода любимого, завалилась на «супружеское» ложе.

Разбудил громкий храп возле самого уха. Приоткрыв глаза, радостно убедилась, что Герхард занял место рядом.

– Больше не сердится!

Женя была счастлива. Тихонько, дабы не потревожить сна любимого, встала и прошла на кухню сварить кофе и поджарить тосты. Голова гудела, тело требовало воды, и девушка решила в первую очередь принять душ. Стоя под прохладным «дождиком» вспоминала о том, как вчера любили друг друга, а потом она (идиотка!) все испортила ревностью:

– Дура, дура!

– И я хорош! – Герхард просунул всклокоченную голову, отодвинув занавеску.

Он выглядел таким взъерошенным и огорченным, что Дженни рассмеялась.

– Смейся, смейся! Твой безумный мужчина лакал с отморозками в баре водку с пивом, закусывая шоколадными конфетами. О, бедная голова!

– Прими аспирин.

– Приму, но не аспирин.

Скинув халат, Герхард присоединился к возлюбленной, фыркая и обдавая брызгами с ног до головы. Впрочем, она не осталась в долгу.

– Как дети!

– Мы и есть дети.

– Прости меня, милый.

– И ты прости. Я на твоем месте умер бы от ревности, хотя повел себя как чурбан бесчувственный. Помни, что бы ни случилось, я виновен пред тобой, дорогая, любимая.

Герхард припал головой к юной груди. Вода спадала с волос Дженни на его лоб, он ловил струи ртом, и не двигался, боясь нарушить ощущение нежности, сдерживая возрастающее желание. Наконец, Дженни опустилась на колени, и, испытывая жажду, слизнула воду с его бёдер. Капли имели необыкновенно сладкий вкус. Герхард присел рядышком на корточки, и нежно тронул её мокрые волосы:

– Совсем ещё ребенок. Давай помою тебя, будто маленькую девочку, доченьку.

– Я чистая.

– Неважно, – и взял в руки губку, – не спорь с папочкой. Вся извозилась во дворе, грязнулька. Вот тебе, – осторожно шлепнул по ягодице.

«Странные игры. Вылитый извращенец-маньяк». Лицо Герхарда показалось на миг незнакомым: «Откуда это? Может, развлекался подобным образом с той женщиной?» Тошнота подступила к горлу. «Зачем мучить, прогнал бы, если разлюбил. Неправда. Снова ищу причину для скандала».

– Дорогая, тебе плохо?

– Да, плохо. Я не знаю тебя, вот, что тревожно.

– Так, – отбросил губку, – опять чем-то недовольны.

Сердито отодвинув шторку, вышел из ванной.

Виновато скользнула в гостиную. Герхард стоял у зеркала, внимательно разглядывая отражение в зеркале:

– Иду в банк, милая дурочка. Что скажешь?

– Выглядишь на миллиард.

– Отлично. Дай поцелую.

Дженни подставила щеку. Громко чмокнув, вышел из дома. На несколько минут задержавшись с садовником, продолжил путь, не оглядываясь.

– Все-таки сердится, вот и рукою не помахал.

Солнце стояло высоко, по небу плыли облака, словно парусники в синем море. Юной прелестницей попеременно овладевала то дикая ярость, то жертвенная любовь. Она подарила бы себя Герхарду, потом разорвала бы любовника на части, чтобы не отдать другой женщине. При мысли об измене, кровь кипела в жилах и туманила разум. Страсть съедала полностью и бесповоротно девичью душу.

– Мой, только мой. Убью, но не отдам!

Зазвонил телефон. Натали.

– Привет, красотка! Может, заедешь?

– Пожалуй. Хочу поплакаться.

Неподалеку от дома заметила шашечки такси и помахала рукой в надежде, что водитель увидит призыв. Она не ошиблась: автомобиль развернулся и, лихо подкатив, скрипнул тормозами: таксист открыл дверцу.

Назвала адрес Натали, чуть поразмыслив, добавила:

– Через центр, пожалуйста.

Явное

Евгения увидела издали: да и невозможно было не заметить такую красивую пару. Они стояли у фонтана лицом к лицу, взявшись за руки, и казалось, мир перестал существовать для них. Подойти и устроить скандал? И тут будто гром: «Герхард не любит Елену. Всего несколько часов назад Герхард целовал меня. Это всё игра. Что задумал, хитрец? Боже, ясно, как день – она богата!»

Подруга? Ну её. Обратно домой, напиться до бесчувствия. Смутно помнила, что звонила Наталье и плакалась на предателя Герхарда. Подруга успокаивала, как могла.

Пришла в себя далеко за полночь. Неверный возлюбленный спал рядом, как ни в чём не бывало. Попытки вспомнить о его приходе и вероятном разговоре ни к чему не привели: в памяти зияла черная дыра.

Голова, словно огненный котёл. Сварила черного кофе, и с чашкой в дрожащей руке – на террасу. Ночной холод привел в чувство, кожа покрылась мурашками, и противный озноб овладел телом. Остатки хмеля улетучивались со скоростью, не менее той, с которой опьянение овладевало вечером. Девушка боролась, растирая руки так отчаянно, будто от этого зависело спасение души, а ведь можно просто вернуться в тепло дома. Ветер рвал с деревьев последние листья. Лишь продрогнув до костного мозга, покинула добровольную вахту, и досадливо качая головой, укрылась в гнезде.

Герхард проснулся, когда, окончательно протрезвев, Дженни пила третью чашку кофе. Всего шесть утра. Обычно Герхард вставал ровно в семь.

– Привет, пьянчужка! – насмешливо-презрительно бросил, подходя к буфету.

– Присядь. Сделать тебе кофе?

– Ну, сделай, – милостиво уселся напротив, и нахально уставился на подбородок девушки.

Она повернулась спиной, и, чувствуя затылком сверлящий взгляд мужчины, взяла кофеварку:

– Я видела тебя с ней.

– И?

– Изменяешь мне?

– Елена хороший друг. К тому же помогает деньгами и связями. Она готова вложить энную сумму в мои разработки. Глупая, ты даже не представляешь масштабов будущих изобретений. Я населю мир роботами-людьми. Они станут заниматься любовью, и рожать себе подобных. Открою новый мир, буду его творцом и Богом.

– Это невозможно. Ты сумасшедший. И киборгами занимаешься не один.

– Киборгами? Вчерашний день. Киборги – программа десятилетий, но я смотрю намного дальше. Я – Бог!

– В мире Герхарда, похоже, нет места для преданной Дженни. Богов не покупают, а ты продался вместе с потрохами.

– Моя любовь растет день ото дня. Чем больше тону в денежном болоте, тем нужнее и желаннее ты, любимая.

Он потянул девушку за руку, заставив присесть на теплое колено, и обвил талию сильной рукой. Другую руку положил на грудь Дженни, нежно сжимая сосок большим и указательным пальцами. Дрожь пробежала по ногам к бедрам, сладкой болью откликнулась в солнечном сплетении. Она пыталась устоять перед страстью, наказать неверного мужа, но Герхард был настойчив, почти груб. «Если не сдамся, возьмет силой». Эта мысль возбудила.

– Ты вся горишь, – прошептал любимый. – Хочешь?

– Нет, нет.

– Хочешь.

С этими словами он поднял Женю на руки и распластал на столе.

Часом позже, насвистывая незнакомую мелодию, уже одетый в светло-серый костюм, стоял перед зеркалом, любуясь отражением. Женя, молча, наблюдала.