Наблюдатель - Иван Митряйкин

идет стадо коров. Я знаю, что сейчас заберу свою, отведу ее в сарай, и у меня будет еще время побегать с друзьями по улице, а если повезет, то кто-то даст прокатиться на велосипеде, и так почти дотемна, а дни летом длинные и жизнь впереди… бесконечная.

Проснувшись, я пару минут полежал, не открывая глаза, в тщетной надежде вернуться обратно в детство, потом раздраженно откинул одеяло и встал, натянул брюки и босиком, без рубашки вышел из спальни. Там меня ждал накрытый к завтраку стол. Блины, сметана, чай. Эх, только бы живот не скрутило от всех этих разносолов домашних. Но осторожничать не стал, съел все, что было предложено. Посидел пару минут, сытно вздыхая и постанывая от удовольствия. Но делу время, а потехе час, пора. Вот уже пару минут как с улицы доносился скрип качелей (и что это они сегодня заскрипели???). Ждет, хозяйка медной горы.

Да, она сидела на отполированной доске и легонько покачивалась туда-сюда. Я подошел, и втиснулся рядом.

— Ну что, поиграла в человека? — я не издевался, мне действительно было интересно.

— Да, и я скажу, что это чертовски приятно. У меня оргазма лет двести не было, — она кокетливо улыбнулась и положила голову мне на плечо. Правда почти сразу убрала, но этого мгновения хватило, чтобы сердце у меня заколотилось, а в голове пронеслись картинки всего того, что мы с ней вытворяли ночью.

— При твоих-то сроках жизни это совсем немного.

— Тут ты прав, ваши земные годы ничего не значат, да и время тоже. Я могу сказать, что у меня оргазма не было лет двести и то, что он был только вчера. Время — штука гибкая.

— Давай отталкиваться от того, что я все равно ничего не понял, и начнем сначала. Мы где?

— Как где? — она чуть повернула голову, кольнув меня длинными ресницами. — На планете Земля, точно такой же планете, откуда пошла одна из самых развитых ветвей человечества.

Информация о самой развитой ветви меня не заинтересовала, и я перешел к тому, что считал главным на тот момент.

— Где на земле, в другом измерении? В другой реальности?

Она засмеялась.

— Вот вы люди любите придумывать всякие измерения, реальности. Нет, мы находимся на планете, именно на планете, где ты родился и жил, если точнее, то на седьмом континенте, как ты понимаешь, люди здесь бывают не часто.

— Нет, не понимаю. Как я могу это понимать, если до этого момента я думал, что на земле шесть континентов. А ты говоришь семь.

Она опять засмеялась, какая веселая девушка, однако.

— Я не сказала семь, я сказала на седьмом. Люди многого не видят и не знают.

— Ты сейчас про своих пернатых… как ты их называла, ретрансляторы. Кстати, где они?

— Там, — она махнула рукой, и над рекой опять открылось поле боя, где люди в одинаковой форме и одинокого цвета повязках старались убить друг друга разными способами и самым разнообразным оружием, потом бой прекращался и они расходились по тем позициям, которые ближе, абсолютно забывая, что с утра они воевали за синих, а сейчас уже зеленые. Люди были одинаковые, во всех текла одинаковая красная кровь, у всех было одинаковое количество конечностей, не один из них не был чем-то лучше или чем-то хуже другого. Но каждый день они старались убить друг друга, а за что, никто не знал, одни говорили, что за землю, другие, что за слова, третьи кричали, что они что-то там предотвращают, но на самом деле просто за цвет повязки, не подозревая, что и это причина насквозь фальшивая, как и все остальные… А ведь просто нужно отказаться воевать, сложить оружие, и тогда у остатков человечества, был бы шанс.

— А некоторые уже там, — Настенька еще раз махнула рукой. — И там над водой появилась другая картинка: почти разрушенные города.

— Это что, конец человечества?

— Ну, ты не совсем прав, во-первых не конец, а начало. В ближайшее время закончится война, но не перемирием, а из-за того, что воевать будет уже некому. Остатки человечества уничтожат себя. В общем как всегда… Мы все почистим, приведем в первоначальный вид. А потом появятся новые люди, точно такие же, что были в первый раз, в том же количестве с теми же знаниями и возможностями. А уже через триста или пятьсот лет их потомки придумают себе тысячелетнюю историю, с десяток теорий возникновения мира и пару сотен богов. Это примерный сценарий, а вот как все будет на этот раз, я не знаю, я же просто наблюдатель и мое вмешательство минимально.

Сказать что я охренел, значит, ничего не сказать,

— Так, мне срочно нужно выпить, чтобы трезво все обдумать.

— В доме есть, сходи.

— А сюда ты не могла наколдовать?

— Во-первых, я не колдую, а во-вторых я тебе не жена или служанка, встань и сходи сам, если у тебя есть желание, а нет, то сиди и слушай.

Я все-таки сходил. На столе, на котором точно ничего не было, когда я уходил, стоял графинчик с классическими ста граммами, все той же качественной водки. Вышел и остановился любуясь. Настенка качалась на качелях. Они взлетали туда-сюда, туда-сюда, все выше и выше, и при каждом их взлете картинка над рекой менялась. Вот множество людей, среди которых много детей, толпятся на улице и с интересом рассматривают все вокруг, будто впервые это видят… Обычный современный город с потоком машин, светящимися окнами и рекламой… Над городами идут тяжёлые бомбардировщики… Города, заваленные обгорелыми телами, прям Помпея, только архитектура современная… Мои ребята курят, сидя в окопе… Остатки города, заросшего лесом, живых людей не видно, и только в небе висят непонятные похожие на большие грецкие орехи предметы…

Настенька повернулась, кивнула мне головой. Изображения пропали.

— Ну что, полегчало? — качели замедлили ход.

Я подошел поближе, кивнул головой на реку.

— Что это было?

— Именно.

— Именно что?

— Именно было. А что было, то прошло, и говорить об этом не стоит. Что ты еще хотел узнать?

— Ты говоришь, что человечеству не так много лет, как мы думаем, а как же Дарвин, и все эти теории эволюции.

Она опять засмеялась.

— Я не сказала, что человечеству мало лет, я говорила именно про вас, вашу партию. А по поводу Дарвина. Вот смотри и думай. Новый взмах рукой, и над рекой понеслись леса, реки, степи, горы…

— Видишь, планета заполнена живыми существами, часть из них хищная, часть травоядная, но всех их объединяет одно — они готовы к жизни на этой планете,