Восемь дней в неделю - Юрий Томин

И вот девочки уже мчатся по улице, возбужденные и радостные оттого, что будет у них сегодня такой замечательный вечер. Аня смотрит им вслед и вдруг замечает Володю. Он стоит у газетной витрины и поглядывает в ее сторону. Аня отворачивается и шагает по улице с высоко вздернутым подбородком. За спиной она слышит торопливые шаги.

Володя догоняет ее и некоторое время молча идет рядом. Аня совершенно этого не замечает. Как будто никого рядом и нет.

— Ты куда несешься? — спрашивает Володя.

— Я абсолютно никуда не несусь, — холодно отвечает Аня.

— А чего ты меня не подождала?

— А зачем тебя нужно ждать?

Володя не знает, зачем его нужно ждать. Наверное, не нужно. Но ведь раньше ждала. В чем же он провинился сегодня? Володе до смерти хочется, чтобы эта девочка с каменным и каким-то взрослым сейчас лицом стала такой, как раньше. Он не понимает, что с ней сейчас случилось. Не догадывается он и о ее твердом решении — никогда с ним не разговаривать.

— Если ты на меня обиделась, то скажи за что.

— Я абсолютно на тебя не обиделась.

Володя сбоку поглядывает на Анино лицо — оно как маска.

— Пойдем в кино на четыре часа, — предлагает Володя.

Маска дрогнула, теперь она держится уже на ниточках, но все же держится.

— Ко мне сегодня придут ребята, я не могу.

При этих словах Володя спотыкается и чуть не падает. Не от слов он, конечно, споткнулся, а потому что смотрит он на Аню, а не под ноги. Но получилось будто от слов. Аня чествует себя повелительницей. Маска слетает. Второе твердое решение забыто. Она поворачивается к Володе. Вид у него смущенный и какой-то покорный. Прикажи ему сейчас Аня полезть по водосточной трубе — полезет.

— Придешь?

На этот раз мрачнеет Володя.

— А зачем они придут?

— Потанцуем.

— Ты же знаешь — я не умею.

— Вот и научишься. Что же ты, всю жизнь будешь не уметь?

— А зачем мне уметь?

— Как зачем? — ужасается Аня. — Все же танцуют.

— Нет, не пойду.

— Ну, конечно, твои задачки для тебя интересней.

Это верно, Володя увлекается математикой. Он решает задачи, которые и Анне Ивановне не всегда под силу. Но Аня и математика — это совсем разное. Володе нужно и то и другое.

— Просто я танцевать не люблю. Ты ведь тоже не все любишь…

— А если я тебя попрошу?

Аня нажимает на слово «я». Теперь уже и тупица понял бы, что выбирать нужно не между танцами и математикой. Их старая дружба — вот что проверяется и эту минуту. Она может лопнуть. Такой уж сегодня день.

Но Володя никак не хочет понять, что дружба проверяется и таким способом. Ом бы и пошел… Но он ясно представляет себя стоящим у стенки, когда остальные танцуют. Глупая это поза — у стенки. Да еще нужно улыбаться и делать вид, что тебе весело.

— Аня, я не хочу, — говорит Володя. — Ты пойми…

— Я все понимаю, — резко отвечает Аня.

Аня поворачивается и уходит, не оглядываясь.

Володя стоит.

Аня идет и ждет, что Володя бросится ее догонять.

Володя стоит и ждет, что Аня обернется, и тогда он побежит следом за ней.

Она идет.

Он стоит.

Оба ждут.

Конец дружбе!

Придя домой, Аня садится за уроки. Но сегодня ничего не лезет ей в голову. В учебнике, сквозь портрет знаменитого ученого, сквозь его широкую бороду, проступает почему-то ухмыляющаяся физиономия Кузнецова. Кузнецов открывает рот, из которого вылетают обычные его шуточки. И Аня разговаривает с ним. Мысленно. Она отвечает остроумно и резко. Кузнецов растерянно умолкает. Вот так! Следующий — Климов. Сейчас Аня ненавидит его. Она почему-то видит себя посреди катка. Вдоль снежных валов по краям носятся мальчишки. В середине пусто. Там стоит Аня — очень красивая. Возле нее — Володя. Он просит прощения, на глазах у него слезы.

Буквы учебника начинают расплываться. Настоящие-то слезы оказываются на глазах у Ани.

Это от обиды.

От любви к себе.

От ненависти к Володе.

Аня захлопывает учебник и бежит я ванную комнату. Там она долго умывает лицо, чтобы мама ничего не заметила. Если она начнет расспрашивать — не отвяжешься. А ведь и маме не всегда все можно рассказать.

К тому времени, когда в замке заворочался мамин ключ, Аня успела вымыть посуду, пройти пол пылесосом и прибрать в кухне. Она не всегда занималась уборкой, этого уж никак нельзя сказать. Но сегодня такой день. Нужно просить маму, чтобы на пару часиков она ушла из дома. После уборки просить легче.

— Ну, как дела? — спросила мама.

— Ничего особенного.

— Спрашивали?

— Сегодня никого не спрашивали. Давай, мамочка, я тебе помогу.

Аня взяла у мамы пальто, повесила в стенной шкаф. Отнесла на кухню сумку с продуктами. Мама ведь устала, надо ей помочь. Тем более что ей сейчас опять уходить.

— Угадай, с чем мы сегодня пьем чай? — спросила мама.

Ане даже гадать не надо. Конечно, с вафельным тортом. Это ее любимый торт. Ане становится неловко. Уж лучше бы мама не покупала этого торта.

Мама прошла на кухню.

— Ого! — сказала она. — Ну ты сегодня и поработала.

Мама улыбается и смотрит на Аню так, словно они одни на всем свете. А ведь они и вправду одни: папа вечно в своей Якутии.

— Мамочка, — сказала Аня, — ко мне сегодня вечером ребята хотели прийти, из нашего класса. Ты не будешь возражать?

— Ну что ты! — ответила мама. — Конечно, пусть приходят. И мне будет приятно с ними познакомиться. Я ведь только Володю знаю. Угостишь их тортом… Я чай приготовлю.

Аня вздохнула. Конечно, маму можно было бы оставить. Но что скажешь ребятам? Порядок есть порядок.

— Ты что такая кислая? — встревожилась мама. — У тебя неприятности?

— Да нет, все нормально… Только знаешь, мы уговорились, чтобы никого не было.

— Кого никого? — недоумевает мама.

— Ну, без родителей.

— Без меня, что ли?

— Ну… и без тебя.

Мама засмеялась.

— Не бойтесь, я вам мешать не буду. Я все приготовлю и уйду в другую комнату.

— Не в этом дело…

— А в чем же?

— Мамочка, а ты не можешь сегодня куда-нибудь пойти?

С лица мамы медленно сползает улыбка.

— Неужели я вам даже в соседней комнате буду мешать?

Голос мамы звучит глухо. Если честно говорить. Ане немного обидно за маму. Но порядок есть порядок.

— Ты не будешь мешать… Не в этом дело…

— Так в чем же, Аня?

— Ну, как тебе сказать… Ну, если ты будешь здесь… Мы… мы… все равно будем чувствовать, что мы не одни.

— А почему ним нужно быть одним?

— Ну, тогда… тогда… так все делают.

Аня замолчала. Очень трудно все это объяснять маме. Неужели она сама не понимает? Если они одни, то чувствуют себя хозяевами. Они все делают сами. Никто не будет им помогать. Никто не будет советовать. Они хотят сами, сами!

Мама салится на краешек табуретки.

— Анечка, — серьезно говорит мама, — что с вами всеми теперь происходит? Почему вы так стремитесь отделиться от взрослых? Я тоже была девочкой. Но я помню: у нас собирались и дети и взрослые… И всем было весело… Никто никому не мешал… Да и как я тебе, могу помешать? Ты вспомни, разве я когда-нибудь вмешивалась в твои личные дела? Неужели у тебя мало свободы?

— Мамочка, ну я же не про тебя говорю. Я — вообще…

— Не понимаю я этого, — говорит мама, — ни вообще, ни в частности. Наверное, что-то изменилось. Скоро ты меня совсем из дома выгонишь.

Сказала мама про то, как дочь ее из дома выгонит, и — словно бомба взорвалась. Невидимая такая, тихая бомба. Было лицо у дочери виноватое, стало упрямое. Глаза стали колючими, непримиримыми. Смотрит так, будто далеко-далеко они сейчас друг от друга. Молчит. Но в молчании этом покорности нет.

«Кажется, я не то сказала», — подумала мама и постаралась вспомнить себя в возрасте дочери. Какая она была? Не такая ли? Жили они в одной комнате пятеро, но все равно был у нее уголок. Там она прятала свои секреты. При первой возможности мчалась во двор, в парк, хоть в дровяной сарай. Там была у них своя компания. И тайны свои они свято хранили от взрослых. И когда в игры их вмешивались — не любили. Только квартир отдельных тогда мало было. Раньше по углам прятались, а теперь по квартирам. Вот и вся разница.

— Ну, ладно, — вздохнула мама. — Это я пошутила.

— Нет, ты не пошутила, — упрямо мотнула головой Аня. — Я тебя из дома выгонять не собиралась. Если ты так думаешь…

— Господи, да никак я не думаю! — воскликнула мама. — Если ты позвала гостей, так пошевеливайся. Давай вместе что-нибудь приготовим.

— А нам ничего не нужно, — сказала Аня, и колючки в ее глазах начали таять.

— Торт пропадет. Что же, я его зря покупала?

— Ладно, съедим, — согласилась Аня.

— Тогда и чай сами поставите.

— Конечно, что мы, сами не справимся?!