История образования и педагогической мысли - Вардан Торосян

В России (и других постсоветских странах), дважды за 70 лет прошедшей через разрушение сложившихся культурных, в том числе образовательных традиций, задачи образования особенно сложны. Именно на фоне выплеснувшихся разрушительных эмоций поднялись национальная нетерпимость, местнический эгоизм. Между тем воспитание интернационализма всегда считалось одной из главных заслуг советской идеологии, советской системы образования. Сейчас нередко приходится слышать, что его и не было, интернационализм искусственно внушался, насаждался. Однако трудовые подвиги советских людей, героическая победа в Великой Отечественной войне были бы немыслимы без действительного интернационализма, ощущения общего великого дела. А что сказать тогда о многочисленных смешанных браках, подвергнувшихся трагическим испытаниям уже в послеперестроечные годы, – было бы нелепо утверждать, что и они проводились насильственно. Даже вхождение в состав России у таких государств, как Армения и Грузия, происходило действительно добровольно, как исторический выбор. Неудивительно, что эти государства, столетиями связанные не только с экономикой, но и со всей культурой России, так сильно тяготеют к ней даже сегодня.

Столь же неудивительны антирусские настроения и противоправные действия против русскоязычного населения в Прибалтике, насильственно присоединенной к СССР в 1940-м году. Это тоже урок истории. При этом дикая форма таких действий, осуждаемая во всем мире, носит очевидные черты воспитанного «советским» менталитетом «поиска врага». И это тоже урок истории. Характерно, что когда в конце 80-х г.г. начал трещать по швам незыблемый, казалось, Советский Союз, делегат Литвы на Съезде Верховного Совета СССР сказал очень знаменательные слова: «Мы не за выход из СССР, а за такой СССР, в котором бы хотелось оставаться». В таком СССР не захотела остаться даже Россия, создавшая «союз нерушимый республик свободных». В итоге, когда вся Европа отменяет государственные границы и даже национальные валюты, мы отгораживаемся пограничными и таможенными барьерами даже между различными областями – «удельными княжествами». И это тоже – урок истории.

Другое дело, что огромный разрушительный потенциал был заложен в казенном характере советского воспитания, лживости направляющей его идеологии (чего стоил «Моральный кодекс строителя коммунизма», который, наряду с материалами партийных съездов, зубрили во всех школах и вузах!). Эта лживость, особенно наглядно проявившаяся в годы «перестройки», внезапно наступивший экономический крах, заставивший лихорадочно «тянуть одеяло на себя», не менее лихорадочное стремление оттолкнуть свое прошлое, отмежеваться от него, сделали свое дело. И это тоже было результатом «советского» воспитания: «Весь мир насилия мы разрушим – до основания, а затем – мы наш, мы новый мир построим. Кто был ничем, тот станет всем». Ломать – не строить. В первые годы «перестройки» многие люди искренне верили, а другие ловко этим манипулировали, многие сделали политическую карьеру, крупно поживились на массовом заблуждении, что надо ускорить развал прогнившей системы, еще раз начать с нуля. На этом фоне особенно фальшиво выглядели фразы о выполнении «интернационального долга», когда гробы советских солдат, погибших в Афганистане, под циничным названием «Груз № 200» в «Черных тюльпанах» прибывали на охваченную экономическим и культурным кризисом, межнациональными столкновениями Родину. В этой обстановке с особой остротой всплыло (также умело подогреваясь), что под вывеской интернационализма подавлялись национальные культуры, традиции и языки. Казенными воспитательными мерами теперь дела не выправить. Потребуется несколько поколений спокойной, созидательной жизни, чтобы поднять то, что рухнуло в одночасье.

Сейчас много говорят о задачах национального образования, на местах проводятся «научно-практические конференции» по региональному, краевому, областному образованию. При этом, однако, речь идет чаще всего не о специфике выполнения общих задач в конкретных региональных условиях (национальный состав, исторические традиции, географические, климатические, экономические особенности региона), а чуть ли не о региональной философии образования.

Сущность национального образования

Вопрос о национальном образовании многократно поднимался в истории, причем не только в таком многонациональном государстве, как Россия, но и во Франции, Германии, американских государствах. Здесь очень легко преступить грань, когда обсуждение национальных особенностей оборачивается превозношением национальной исключительности.

Конечно, нельзя отрицать, что образование в различных государствах несет на себе характерные национальные черты, отпечаток культурных традиций. Еще К. Д. Ушинский, много внимания уделивший обоснованию и разработке идеалов национального образования, замечал, что у каждого народа есть своя национальная система воспитания. Так, ядром германской системы воспитания является наука, и поэтому средоточием образования в Германии являются университеты. Принцип английского воспитания – выработка характера, свободного самоуправления, идеал гражданина. Он и определяет собой как школу Англии, так и колледжи и университеты, которые дают не столько научное, сколько общее образование, необходимое будущему политическому деятелю свободного государства. Для Франции, напротив, характерно стремление к внешнему, практическому приложению научного знания. Отсюда – профессиональный характер ее системы высшего образования, система конкурсов, обращающих больше внимания на внешний лоск, стиль и блеск разрешения поставленных задач, чем на глубину мысли и содержания. Американскую систему образования отличает безудержное стремление вперед, динамичность, неустойчивость, заставляющие американцев всегда стремиться к новым методам и формам во всем, включая образование. В ней отражается «лихорадочная поспешность, с которой строит жизнь этот новый, не имеющий культурных традиций и свободный от предрассудков народ пионеров». Словом, каждый народ имеет исторически сложившийся, особенный идеал человека, который он и реализует в своей национальной системе воспитания. К. Д. Ушинский пишет: «Основания воспитания и цель его, а следовательно, и главное его направление различны у каждого народа и определяются национальным характером, тогда как педагогические частности могут свободно переходить и часто переходят от одного народа к другому» (цит. по: Гессен С. И. Основы педагогики. М., 1995. С. 333).

Что касается России, то, по мнению К. Д. Ушинского, она так и не приобрела своей особенной системы воспитания, ограничиваясь подражанием чужим системам и поэтому оставаясь необразованной. Ведущее место в образовании Ушинский отводит национальному языку. Сегодня, когда Россия мучительно ищет свои ценностные ориентиры во всех областях – от экономики до образования и форм проведения досуга, эта проблематика становится исключительно актуальной. Много сейчас говорится об особом пути российской экономики, политики, образования.

Мы уже видели, к чему ведет классовая направленность образования, противопоставление общечеловеческому. Еще раньше было замечено, что национальное, возведенное в самоцель, оторванное от общечеловеческого, не менее опасно – оно перестает быть самим собой, перестает быть подлинно национальным, превращаясь в лучшем случае «в тот персидский костюм, в котором, по свидетельству Герцена, щеголял желавший быть русским Аксаков» (Гессен С. И. Основы педагогики. С. 78). Как замечают многие исследователи, начиная с немецкого философа и педагога И. Фихте, национальный характер науки, искусства, образования – не цель, а естественная форма, стиль, в котором «по необходимости проявляется работа над общечеловеческими ценностями. Соответственно, «национальное образование – не особый вид образования, а естественный стиль всякого подлинного образования» (Гессен С. И. С. 340).

Таким образом, национальность культурного творчества любого народа – это форма, которую само собой принимает деятельность, направленная на разрешение общечеловеческих задач. Замечательно написал об этом И. Станкевич: «Чего хлопочут люди о народности? Надобно стремиться к общечеловеческому, свое будет поневоле. На всяком искреннем и непроизвольном акте духа невольно отпечатается свое… Кто имеет свой характер, тот отпечатает его на всех своих действиях. Создать характер, воспитать себя – можно только человеческими началами» (цит. по: Гессен С. И. С. 346).

При таком подходе правомерно утверждать, что «всякое хорошо поставленное образование и будет национальным, действительно созидающим, а не разрушающим нацию». Проблема образования народа тождественна проблеме образования личности: «Самое первое понятие национального образования – это вовлечение народа в образовательный процесс» (Гессен С. И. Основы педагогики. С. 346). Еще Фихте в «Речи к немецкой нации» не столько видел своеобразие каждого народа в приспособленности к тому или иному виду культурного творчества, сколько переносил ее из плоскости культуры, как таковой, в плоскость отношения к культуре, и в первую очередь к образованию. Есть теснейшая связь между отрицанием образования и отрицанием культуры, как таковой. Выпячивание же собственной культуры и национальных особенностей, квасной патриотизм в любых проявлениях, неприятие любой иной культуры – это, как правило, признак замаскированной ненависти к культуре. Не случайно идеолог фашизма, чистоты арийской расы и немецкой культуры Геббельс говорил: «Когда я слышу слово культура, я хватаюсь за пистолет». Отношение к культуре, включая образование, – один из наиболее характерных критериев культурного уровня, культурной продуктивности нации и государства. Часто говорится о том, что чрезмерный контроль государства над образованием, его идеологизация – неизменный спутник тоталитарных режимов. Замечено, однако, и то, что отсутствие внимания к образованию со стороны государства – верный путь к фашизму (так произошло в период «брожения мыслей» и прекраснодушных рассуждений о демократии в Германии и Италии 20–30-х г.г.).