Девочка из Ленинграда - Саадул Кануков

— Бабуля! — тихо позвала она, чтобы не разбудить Вовку.

Бабушка посмотрела на нее, но, кажется, не узнала. Глаза ее были сухие, воспаленные, и вся она горела, словно в огне. Несомненно, бабушка простудилась в ту ночь, когда их застал ливень в степи. Что же делать? Надо разыскать Никанора Петровича.

Рая бросилась в вокзал. Она протискивалась от одной очереди к другой, от кассы к кассе, наконец увидела Северова.

— Никанор Петрович! Бабушке плохо!

— Где она?

— На перроне.

Северов взял Раю за руку и, пробивая плечом дорогу в толпе, вывел девочку из вокзала.

— Вон там, — показала Рая.

Арина Павловна действительно была очень плоха.

— Надо в медпункт ее, — сказал Никанор Петрович. — Ты подожди здесь, а я сбегаю узнать.

Медпункт был забит больными, главным образом детьми. Дежурная сестра сказала, что доктор, как освободится, придет посмотреть больную.

Никанор Петрович вернулся на перрон. Прошло уже около часа, а врача все не было. Увидев проходивших мимо троих военных — майора, капитана и лейтенанта, Северов обратился к ним, рассказал об Арине Павловне.

— С нею двое внучат. Отец на фронте. Мать по дороге фашисты убили. Без бабушки пропадут ребята… Я ходил в медпункт: обещали прислать доктора, но до сих пор нет. Может, вы поможете?

Майор подошел к старушке и склонился над ней.

— Ну, что с ней, Мамед? — спросил капитан.

— Боюсь, что пневмония… Сейчас я сам схожу в медпункт.

— Пойдем вместе… Надеюсь, слово военного корреспондента не будет лишним.

— А я, с вашего разрешения, в штаб, — сказал лейтенант — низкорослый, белобрысый, лет двадцати пяти. Он козырнул и, задрав подбородок — наверное, чтобы казаться выше, — пошел к выходу.

— Слушай, Слепцов! — окликнул его капитан. — В двадцать ноль-ноль я жду тебя с материалом. В двадцать один у меня на проводе «Красная звезда».

— Есть, товарищ капитан! — Слепцов снова козырнул и торопливо зашагал в город, все так же высоко держа подбородок.

Майор и капитан ушли в медпункт и скоро вернулись вместе с санитарами. Арину Павловну положили на носилки, а Вовку капитан взял на руки.

— Держись, солдат, за шею: в госпиталь отправляемся! — сказал он мальчику.

Вовка пристально посмотрел в улыбающиеся глаза дяди и обнял капитана за шею.

— Вот так, — одобрительно сказал капитан. — Как тебя зовут?

— Вова.

— А папу?

— Дядя Коля Дмитриевич.

— Стало быть, Николай Дмитриевич. А фамилия?

— Дмитриев…

— Дмитриев? — Капитан даже приостановился. Посмотрел на Раю. — Ваш отец Дмитриев Николай Дмитриевич?

— Да-а… — растерянно протянула Рая, чувствуя, что капитан не случайно переспросил об отце. — А что, или вы… — она не решилась закончить вопроса.

— Я писал корреспонденцию об одном Дмитриеве. Тоже Николае Дмитриевиче. О снайпере…

— Это наш папа! — радостно подхватила Рая. — Нам газету прислали: там папино фото и заметка про него… Значит, вы Упрямов?

— Упрямов, — кивнул капитан и крикнул майору: — Мамед! Вот случай! Это семья героя моей фронтовой корреспонденции — снайпера Дмитриева.

Майор был удивлен не меньше, чем капитан. А Рая не сводила восхищенного взгляда с военного корреспондента.

— Значит, вы видели нашего папу? — спросила она, заглядывая снизу вверх в ясные, добрые глаза капитана.

— Да, в районе Смоленска.

…В медпункте Арину Павловну и Вовку положили на один топчан. Майор и капитан пожелали им скорого выздоровления и вместе с Никанором Петровичем и Раей вышли из медпункта.

— Ну, Рая, будь молодцом! — сказал Упрямов. — Вот товарищ, — кивнул он на Северова, — старый солдат: в обиду не даст. А в случае чего, обращайтесь к представителю военной комендатуры.

— Спасибо, — сказала Рая. — Я обязательно напишу папе, как помогли вы нам.

— Передавайте привет от меня.

— Обязательно… А как вас звать?

— Игорь Александрович… Ну, а заодно представлю вам и моего друга, — сказал Упрямов, одновременно обращаясь к Рае и Никанору Петровичу. — Майор медицинской службы военврач Мамед Махмудович Калашоков.

— Спасибо вам, товарищи! — поблагодарил обоих Северов.

Калашоков и Упрямов ушли. Никанор Петрович и Рая направились к кассам.

Куда делся Вовка?

Билетов все не давали. Один за другим шли воинские эшелоны, а пассажирских поездов по-прежнему не было. К счастью, у бабушки оказалась не пневмония, а лишь острое воспаление верхних дыхательных путей. На другой день у нее понизилась температура. А еще через день Арина Павловна уже встала на ноги. Окреп и Вовка, подкормленный в медпункте.

В очередь снова встала бабушка, а Рая с Вовкой вышли на привокзальную площадь. Уселись около пустующего киоска «Пиво — воды», где уже сидела какая-то женщина с девочкой лет пяти.

Посмотрев на Раю, она спросила:

— Откуда будете, дочка?

— Из Ленинграда.

— А мы из Киева, — сказала женщина. — А вы с кем тут, с мамой?

— С бабушкой… Маму убило: поезд наш разбомбили.

Женщина сокрушенно покачала головой.

— Что за звери!.. Нас тоже всю дорогу обстреливали… — Она достала из сумки белый сухарь, разломила его надвое и дала своей дочери и Вовке.

У Раи мучительно засосало под ложечкой: утром Вовку она немного покормила, а у самой еще не было ни крошки во рту.

— Тетя, вы долго здесь будете? — спросила она женщину. — Я хочу за хлебом сходить.

— Иди, иди. Посижу. Билетов, сказали, на наш поезд сегодня не будут давать.

— Вова, побудь с тетей. Никуда не уходи! Слышишь?!

— Ага.

Рая не знала, куда идти. Денег у нее было всего десять рублей. Чего на них купишь? И где? Но она шла и шла. Кое у кого из прохожих в авоськах виднелся хлеб. Попросить? Нет, это так стыдно! Вот пахнуло на нее чем-то вкусным. Рая невольно остановилась, подняла голову — увидела вывеску «Столовая». Зайти? Нет, возможно, самой ей и удастся поесть, но ведь надо принести хлеба и Вовке, и бабушке. И она пошла дальше.

Вот хлебный магазин. Рая встала у дверей.

Люди входили и выходили торопливо, и Рая никак не могла решиться попросить продать кусочек.

Напротив, на мостовой, остановилась машина. Из нее выскочил военный.

— Рая! — окликнул он девочку.

— Игорь Александрович!

— Что ты здесь делаешь?

Рая потупилась.

— Минуточку подожди меня тут.

Упрямов вернулся с большим караваем белого хлеба и двумя банками мясных консервов.

— Я выезжаю на фронт. Тороплюсь. — Он сунул в руки Рае каравай, банки. — Дорогу к вокзалу найдешь? Ну и отлично!

Упрямов вскочил в «газик», заурчал мотор, машина тронулась и скрылась за поворотом, а Рая, радостно ошеломленная, продолжала стоять на мостовой. Потом сорвалась и полетела, словно на крыльях.

Не успела она добежать до угла, как завыла сирена. Люди, шедшие по тротуарам, заметались, ныряли в подъезды, во дворы. Рая растерянно остановилась, но, вспомнив про Вовку, бросилась со всех ног к вокзалу, прижимая к груди каравай и консервы. Впопыхах на кого-то налетела, из рук вырвалась банка и скатилась на мостовую. Рая бросилась за ней, нагнулась, и в тот же момент кто-то схватил ее за плечо. Рая оглянулась — это был солдат.

— Быстро в укрытие! — крикнул он.

— Дяденька… мне нельзя: Вовка остался один…

Она попыталась вырваться, но солдат взял ее за руку и потянул за собой.

— Дяденька, отпустите! — вскричала Рая. — Вовку убьет… Слышите?!

Солдат, не обращая внимания на ее крик, привел девочку в какой-то подвал. Он был заполнен людьми — военными и гражданскими. Было жарко и душно.

Раздался оглушительный взрыв. Бомба упала, наверное, совсем рядом, потому что Рая почувствовала, как дрогнул пол.

— Вот видишь! — воскликнул солдат. — Хорошо, что успели, а то бы отправились к богу в рай! — Солдат улыбнулся, наверное, для того, чтобы подбодрить Раю. А она со страхом думала о Вовке. Где он теперь? Что с ним? Где теперь та женщина?..

А в городе продолжали рваться бомбы. Стреляли зенитки. Потом как-то сразу все стихло. Наступила такая тишина, что Рае показалось, будто она оглохла.

Дверь бомбоубежища широко открылась, в ее проеме показался человек в брезентовой куртке, с противогазом через плечо.

— Отбой, товарищи! — крикнул он.

— Ну, все в порядке! — весело подхватил солдат.

Рая выбежала на улицу. Недалеко от убежища, где она поднимала банку консервов, мостовая была разворочена, виднелась огромная воронка.

Прибежав на вокзальную площадь, она бросилась к киоску — но ни Вовки, ни женщины с девочкой там не было. Она обогнула вокзал, — торопливо вышла на перрон, оглядела все скамейки — и тут нет. Охваченная ужасом, она крикнула что есть мочи: «Вова-а-а!» Но мальчик не отозвался. Да и мог ли он услышать ее среди такой массы людей. «А может, его взяла бабушка или сам убежал к ней, когда началась бомбежка?» — мелькнуло в голове. Девочка бросилась в вокзал, долго искала среди людей стоявших, сидевших и лежавших прямо на полу бабушку.