Самолетик на площади - Татьяна Апраксина

— Что вы себе позволяете?! — начальник канцелярии великий талант: он умеет орать со змеиным шепчущим присвистом. — Я терпел вашу дерзость, ваше неподчинение, ваше вольнодумство и рассуждения, достойные плахи… но вы же и вовсе решили сесть мне на шею?! Уже убийц ко мне подсылаете! Господин Кромер искренне недоумевает, господин Кромер ничего не знает о фокусах секретаря, который мирно корпит над докладом в приемной — вот чем полезен крик-шипение: возомнивший о себе подчиненный уже втоптан в ковер, а за дверью ничего не слыхать.

— О чем вы говорите? — начальник канцелярии оглядывается, сидящие по бокам господа Эстьен и Толди напоминают ему конвой, он переминается с ноги на ногу, но выбежать из кабинета не решается. Ход начальника внутренней охраны. Дамиан Толди кратко, но исчерпывающе излагает суть дела. Ход старшего цензора. Рауль Эстьен недвусмысленно дает понять, что пытался заступиться за начальника канцелярии, снижая обвинение с организации заговора до невольного попустительства таковому, но… легкий кивок в сторону двери.

— Это не смешно! Вы с ума сошли!.. — на старших по должности Кромер не шипит, он просто задыхается от негодования. — Я… я никогда!.. Как вы смеете?

— Вы не в своем уме? — выливает на него ушат презрения Эйк. — Пойдите приведите себя в порядок! Господин Кромер, конечно же, выполнит приказ. А по дороге будет делиться с каждым встречным новостью: его собираются безвинно лишить жизни! Представляете ли, еще и совершенно нелепое обвинение — в покушении на этого… спятившего еретика, разрази его молнией! Так что через четверть часа по особняку тайной службы пойдет волна пламени.

Всполошатся слишком многие — и виновные, и невиновные, этих куда больше, и у них есть все основания не доверять ни новой власти, ни новому начальству.

Навстречу ей пойдет другая, пущенная старшим цензором Эстьеном. Он немедля же расскажет своим друзьям, что в первую очередь неприятности грозят тем, кого еще давным-давно внедрил в тайную службу покойный казначей. Этих партия герцога Алларэ и сама бы рада сожрать, да вот разрешения не поступало. А во вторую — тем, кому тоже давно пора поумерить пыл: более деятельным единомышленникам господина Кромера, считающим, что вплоть до переворота в Собране текли в карамельных берегах медовые реки, и не было ни северной резни, ни войны, ни королевских безумств. Два пожара встретятся, и тем, кто окажется в месте их встречи, поможет господин Толди. По пути к двери господин Эстьен едва не спотыкается о странную штуковину на ковре, но в последний момент опускает ногу чуть в стороне. Толди более любопытен, ему и наклониться лишний раз не лень. Он поднимает самолетик, удивленно вертит в руках, потом подкидывает к потолку. Ян-Петер Эйк аплодирует. Мысленно.

Дальше все будет очень скучно, хотя и дел окажется невпроворот. Отделить пугливых зайцев и куропаток от лис и волков, первых — застращать, вторых — допросить и при первой же возможности украсить ими город в качестве очередного доказательства злонамеренности и подлости новой власти. Разумеется, по ложному и дурацкому обвинению. Насладиться тем, как четыре внутренние коалиции королевской тайной службы превращаются в две, и первая сплавлена — вот только что, в ходе совместной работы — из трех: приверженцы герцога Алларэ, трудолюбивые лошадки и немногочисленные сторонники Яна-Петера Эйка персонально, а вторая — ретрограды — в таком меньшинстве, что, пожалуй, скоро прикажет долго жить сама по себе.

Доложить герцогу-регенту о небольшом инциденте, который едва не превратился в большой и неприятный. В самом деле — о небольшом. Всего-то на несколько часов. О том, что королевская тайная служба, как регент и велел, практически уцелела, лишившись только полутора десятков служащих, из которых — половина внедрена покойным казначеем, а половина просто переоценила мощь пожара в борделе и отчего-то решила, что при новом начальнике, щеголе и полном профане, можно решительно все. Вплоть до покушения на самого начальника и регента. Щеголь и полный профан медленно допил вино. В тайном убежище оно, пожалуй, получше, чем в кабинете — но не лазить же по потолкам всякий раз, когда захочется выпить хорошего вина? Этак подчиненные к щеголю и профану прибавят «ящерица», и правы будут. Осталось только развязать еще один узелок, похитрее — тот, что уцелеет на пожаре, выскользнет из частого бредня начальника внутренней охраны. Неприметную песчинку, вокруг которой наросла этакая жемчужина.

В здании было шумновато — кое-где кричали, а в нескольких местах даже звенела сталь. Подчиненным господина Толди сегодня не позавидуешь, и завтра — тоже. У них будет очень, очень много хлопот. Однако ж, работа должна продолжаться по расписанию.

— К вам господин глава архивов! — натянутым голосом отрапортовал секретарь. — Как назначено… Пришел все-таки, и минута в минуту. Точен, как Противостоящий, явившийся за кровью жертвы…

Вошедший полностью отвечал определению архивной крысы. А тот, кто удивился бы сравнению, просто не знает, какие крысы водятся в архивах — серые, шустрые, мускулистые, размером с небольшую кошку. Поговаривают, что они даже живут дольше обычных. Ростом визитер чуть повыше господина начальника тайной службы, в плечах много шире, а двигается очень легко и красиво, как это часто бывает у людей, приноровившихся к своему увечью. Очень хорош в движении господин Вальтер Борстиг, дальний родич покойного казначея. К счастью, на казначея он нисколько не похож, к счастью, он и на его наследника нисколько не похож, тот бы не поплыл с одного удара.

— Я очень сожалею, господин начальник тайной службы, — говорит Борстиг, краем глаза отмечая помятую бумажку посреди ковра. — Я понимаю ваше возмущение, но сводки запаздывают и в ближайшее время будут запаздывать. Мы получаем информацию с мест с опозданием, и, в виду неустоявшейся обстановки, тратим куда больше времени на то, чтобы ее разобрать. Даже если мы привлечем дополнительные силы, мы не сможем существенно ускорить процесс, ведь этих людей еще нужно будет учить.

— Садитесь, прошу вас, и без чинов, — господин начальник кивает и улыбается.

— Как вам сегодняшняя суматоха? Нравится?

— Нет, — морщится Борстиг. — На несколько дней вся работа вообще встанет.

— А увенчайся ваш замысел успехом, на сколько бы она встала? — смотреть глазами этого человека, живой легенды тайной службы, Эйку пока что не хочется.

— Тоже дня на три, конечно. Не меньше. Но и не больше, я думаю.

— Вам этот кабинет будет не к лицу. В нем слишком много зеленого, — а зеленое нынешним архивным крысам, бывшим лучшим оперативникам и ветеранам не идет, как и залетным птицам. — В чем же дело, господин Борстиг? Зачем вам все это понадобилось? Борстиг повел головой, оглядывая кабинет, будто впервые увидел, потом кивнул — зеленого и на его вкус было слишком много.