Самолетик на площади - Татьяна Апраксина

А господин Толди… просто замечательно, что здесь хватает подобных ему, ибо, как говорится, хороший человек — не должность, а посланное богами испытание.

Интересно, что именно хотел подлить секретарь в любимый начальством горьковатый чай из мелиссы и можжевельника? Яд или снотворное? У заговорщиков конец зависел от начала, у Эйка — начало, до которого ему еще нужно было добраться, от конца: бледного недоразумения, подпрыгнувшего на невинной просьбе принести воды. Участь секретаря известна заранее и на вкус подобна ивовой коре: свои не простят ему столь явно выданных планов, пусть и выданных невольно, с перепугу и от неумения, а господин глава тайной службы считает, что человек, столь обделенный разумом и выдержкой, имеет всякое право на жизнь, пока не пытается покуситься на чужую. Тут уж — увы. Секретарь очень уж нервничал. Так, как едва ли станет нервничать человек, который знает, что его жертва достаточно быстро умрет, не поняв, что произошло или не успев принять меры; в конце концов, здесь не служат люди слишком трепетные. Даже в канцелярии. Да и не в начальнике тайной службы вообще дело: его можно зарезать в собственном кабинете в любой момент. Если просто вломиться всей компанией заговорщиков… Значит, что-то, что может помешать Эйку явиться во дворец с вечерним докладом; значит, с докладом поедет кто-то другой. Перечень тех, кто это может быть, сравнительно невелик. Один из них. С ним — кто-то из четверки агентов, что постоянно дежурят в особняке на случай срочной необходимости; «для охраны». Один из семи руководителей подразделений и один из четырех дежурных агентов. Этих нужно вычислить и взять под белы руки по возможности тихо; шум не нужен, шум нужно поднять чуть позже и совершенно определенный: рабочий и полезный. А лишние пострадавшие тем более не нужны — хорошие агенты у нас наперечет, опытные заместители — тем более… Приехать, значит, во дворец с докладом вместо прихворнувшего господина начальника — ничего страшного, легкое расстройство желудка, — и покуситься. Можно было бы оставить все как есть, господин герцог-регент бы премного повеселился такому явлению… а для того, чтобы вытряхнуть из Эйка коды, понадобится чуть больше времени, чем до полуночи, тут можно в себе быть уверенным; однако ж, все немножко хуже, и просто скормить дураков Скорингу не удастся.

Потому что дураков не двое, их не меньше десятка, и остальные — тут. Кто-то в особняке, а у кого-то сегодня выходной день, но все в городе. Когда попытка провалится — а для тех, кто ожидает исхода дела здесь, она провалится в любом случае… но об этом чуть позже — у них останется только один выход: бунт. Королевская тайная служба — это тысяча с лишним штатных сотрудников и всемеро больше внештатных. Даже пятой части хватит, чтобы поставить столицу с ног на уши. Умело, мастерски, так, что распоследний глухой складской сторож возьмет в руки ближайший дрын и помчится свергать узурпаторов, восстанавливать законный порядок и мстить за причиненные обиды… какие? Придумает, разбив первое стекло, а после первой пролитой крови и поверит в свою правоту. Герцог Алларэ свою бывшую службу, которую он лет восемь возглавлял, вырезать под корень не станет. Чем отдельные представители службы воспользуются с особым цинизмом, устроив столько пожаров, погромов и побоищ, сколько в их силах. С девизами «Бей еретиков!», «Бей узурпаторов!»… и «Бей алларцев-предателей!», разумеется, чтобы никому скучно не было. Поднять всех против всех. Заставить каждого чувствовать себя преданным, окруженным и не имеющим другого выхода, кроме вооруженного восстания. Значит, если оставить все, как есть, к утру у нас тут будет крови по колено, а в городе — по щиколотку точно… Сутки, двое — и все разберутся, что это была провокация, и кто именно ее устроил; но до того… хорошо, если столица не сгорит. А могут и поджечь для усиления эффекта. Если поставить перед господином Толди задачу «вычислить и обезвредить», господин Толди, человек опытный, но темпераментный, пожалуй, наломает дров… все одиннадцать лесов. Значит, нужно ему слегка помочь. Итак, дано: одиннадцать кандидатур. Двоих — начальника канцелярии и начальника внутренней охраны, — вычеркиваем сразу. Остается еще девять. Это не слишком-то облегчает задачу, но есть один простой вопрос: почему именно сегодня? Не вчера, не завтра? Кто должен будет поехать с докладом во дворец, если господин Эйк прихворнул? Дежурный заместитель. Это, получается, Мерран, главный цензор. Конечно, нужно еще проверить по второй персоне, и если сойдется… Четверо агентов. Трое вышли на дежурство согласно расписания. Четвертый поменялся с товарищем. Этот? Может быть, но… есть маленькая забавная деталь. Дней десять назад один из сержантов — тогда еще старший сержант, по чину освобожденный от дежурств, — устроил безобразную склоку. Ответил на вполне обоснованное замечание главного цензора так, что господин Мерран едва до потолка не подпрыгнул, а шум привлек внимание как раз приехавшего Эйка… трудно было бы пройти мимо подобного непотребства. Поскольку у старшего сержанта Ламменса это был уже не первый проступок такого рода, господин начальник тайной службы был беспощаден: понижение в звании, вычеты из жалованья. Теперь многие гадали, как именно Ламменс напакостит Меррану; что склочный и мстительный сержант, вынужденный куковать в роли «мальчика на побегушках» в обществе парней на десяток лет младше себя, отомстит, никто не сомневался. Разве что Ян-Петер Эйк, по достоинству оценивший разыгранный спектакль, но тогда еще не понявший, ради чего он разыгран. Грубовато, господа, грубовато. А еще есть еще задачка, которую начальнику внутренней охраны доверять уж тем более нельзя: умник, который стоит за всеми этими болванами. Тот, кто старательно свел между собой именно болванов, кто якобы не заметил, что секретарь — не просто слабое звено, а звено давно расковавшееся. Тот, кого всецело устраивает любой исход покушения, от полной победы до полной неудачи. С этим талантом двойной игры разговор особый… Из узкого окошка сочился летний свет. Ян-Петер опустил голову на предплечье, закрыл глаза — хотелось немного отдохнуть перед грядущей суматохой, и в короткой дреме ему в очередной раз привиделся планер, стоящий на площади перед королевским дворцом. Спокойно так стоящий, и даже не слишком привлекающий внимание прохожих, разве что детишек…

В этом здании слишком много не служащих, а людей. В этом особняке слишком много думают о приязни и неприязни, о политике, а не о служебных делах. Но другой королевской тайной службы в Собране нет, а, значит, придется играть по здешним правилам. Секретарь, почти успокоившийся за время отсутствия начальства, вскочил навстречу с каким-то свитком.