Спичрайтер. исповедь… - Жорж Старков

Виталию удалось избежать путешествия в «места не столь отдаленные», подкупив служителей Фемиды. Срок дали условный. Но для этого экс-армейцу пришлось влезть в грабительский кредит – деньги нужны были немалые и срочно, а под следствием занять их, даже у самого бессовестного банка – задача не из простых. Но у майора получилось. Правда, с возвратом долга возникли проблемы. С работы уволили. На другую, с условкой, брать не хотели. В итоге пришлось продать часть своей квартиры. Благо, соседи за стенкой оказались людьми довольно состоятельными и выкупили две из трёх, имеющихся в собственности Цибина, комнат. Вот так, семидесяти пятиметровая трёшка превратилась в двенадцатиметровую гостинку.

Правда, двенадцать – это прихожая с кухней. Были ещё туалет и ванная, где, в свою очередь, имелись унитаз и душ. И этот факт Олега не мог не радовать, в это солнечное и такое тяжелое утро. В голове стал вырисовываться план на ближайшие полчаса, если, конечно, жизненно важные органы не откажут, а конечности, после некоторых усилий воли, вновь станут повиноваться своему хозяину.

– Проснулся? – Цибин вошёл, как всегда, бесшумно, словно тень. – Есть будешь? Я макароны варить собираюсь. Есть консерва рыбная, на прикуску.

Олег молчал. Не потому, что ему нечего было ответить или он ещё не решил – голоден или нет. Он просто не мог повернуть пересохший язык таким образом, чтобы выдавать хоть что-то напоминающее человеческую речь. Да и не хотел. Единственное чего он сейчас желал – это освободить желудок от остатков не успевшего всосаться за ночь спиртного, попить и, хотя бы, с минуту подержать голову под струями холодной воды. Будто прочитав эти мысли, желудок дал понять, что с реализацией намеченного плана мешкать не стоит. Буквально прокатившись на заплетающихся ногах те пару метров, что отделяли софу от туалетной комнаты, Олег скорчился над унитазом в рвотном позыве.

– Блюёшь – это хорошо! – не преминул прокомментировать страдания собутыльника Виталя. Выглядел он намного лучше своего товарища. Бодро держался, на когда-то бесполезных ногах и, вполне ясным взглядом следил за тем, чтобы воды, которая в это время заполняла алюминиевую кастрюльку, было ни много и ни мало, а ровно столько сколько надо.

– Блюёшь, значит организм сопротивляется! У меня, вот, уже сдался. Последние десять лет – ни разу. Не! Вру! Три года назад просрочкой траванулся. Блевал – ни дай Бог. А от спиртяги – ни разу. Помню, в армии, ещё на срочке, в Кабарде, местные водяры подогнали. Так, караул с нас был аж «караул»! – Цибин на несколько мгновений прервал рассказ, окунувшись в воспоминания, уголки рта сами собой потянулись в стороны и вверх, а в глазах промелькнуло подобие тоски, но какой-то теплой и доброй. Так бывает, когда человек вспоминает что-то хорошее, но не особенно жалеет о том, что это лишь прошлое. Когда воспоминания – это то, что нужно, а большего и не надо…

– А ещё помню, в технаре, пошли к девахам в общагу. Лет шестнадцать мне было. Ну, был малёха стеснительный. Ну и, перед знакомством, снять мандраж «косорыловкой» решил. Дык, меня знакомит братан, мол, это Виталик, это Наташа. Она – «Очень приятно». А я, вместо «здрасте», давай ей под ноги рыгать! Вот, надо мной потом пацаны ржали. Мол, «когда будешь ебать – вообще усрешься!»

Задорные рассказы о лихой молодости Витали-дворника Олег слышал, как через пуховую подушку. Будто где-то вдалеке кто-то беседовал. И беседовал вовсе не с ним, а с кем-то, у кого были для разговора и силы и желание. У художника не присутствовало ни того ни другого. Хотелось, лишь, освободиться от хмельного плена. Проще всего было бы пустить себе пулю в голову. Просто засунуть в рот дуло пистолета и нажать на спусковой крючёк! Но оружия под рукой не было. Был лишь Виталя. В данный конкретный момент, только он мог стать оружием в борьбе с утренним недугом. К тому времени, когда Олег перешел от объятий с унитазом к водным процедурам, свесив голову в ванную, нещадно орошал засаленные волосы струями ледяной воды, экс-спецназовец уже сам пришёл к выводу, что без должной терапии товарищ придет в себя только к завтрашнему дню. Сыпанув «на глаз» в кастрюлю хлорид натрия, он же обычная соль, потянул ручку холодильника на себя и, приоткрыв дверцу, с видом искушенного сомелье, принялся, пока лишь визуально, изучать содержимое полупустой стеклянной и пластиковой тары.

Глава 2

5 января

«…но, самое главное, что вы, каждый день, каждую минуту, служите своей стране по сей день. Потому что, вы являетесь тем ориентиром, который сейчас нужен нашей молодежи, нужен нашему государству. Вы участвуете в военно-патриотических акциях и мероприятиях, проводите уроки мужества в наших школах. Вы рассказываете тем, кто знает о войне лишь понаслышке, правду. Правду о том, что в ней можно найти романтику, лишь находясь вдалеке от полей сражений. Правду о том, что там, где свистят пули и рвутся снаряды, есть место всему презираемому теми, кто никогда не был в настоящем бою. Есть место страху, горечи утраты, отчаянию. Но есть место и доблести, отваге и, самое главное, верности долгу перед Отечеством. Долгу, который свят и превыше жизни. Долг, не полевому командиру или штабному генералу, но самому себе. Потому что, есть понимание – за спиной города и деревни, где живут родные и близкие. И никто кроме тебя и таких же, как ты солдат, не остановит захватчиков. Отступить, сбежать и спрятаться, пока не утихнет канонада и в воздухе повиснет, в прямом смысле, мертвая тишина – значит отвернуться, предать своих близких, а значит, и предать самого себя.

Но вы выстояли! Вы не поддались страху, иногда игнорируя инстинкт самосохранения, и выжили. Выжили и говорите о своей Победе до сих пор! Говорите правду, назло тем, кто, спустя столько лет, пытается переписать историю. Пытается унизить роль Советского народа в Великой Отечественной – Второй Мировой войне. Назло тем, кто ставит в один ряд ветеранов Красной армии и её союзников с предателями, сменившими сторону, когда это было удобно и уничтожавшими свой собственный народ. Честь и хвала вам – дорогие ветераны. Вечная память тем, кто сложил головы за своё великое Отечество…»

Как-то так. В меру помпезно, в меру приторно, в общем – то, что надо. Именно это прозвучит из уст президента на сегодняшней встрече с ветеранами Великой Отечественной войны. Может, будет пара мелких правок, но это не так важно. Дежурная речь. Смысловой нагрузки немного, в основном эмоциональная. Главное, что каждое слово – правда. Правда – единственная эффективная защита. Конечно, её часто интерпретируют в зависимости от политической конъюнктуры. Но, всё равно, лучше правды ещё никто ничего не придумал. Это просто, это надежно. При любой полемике можно, всего-то, упереться рогом и стоять на своём. Тем более, что правду всегда намного легче подкрепить аргументами и живыми примерами, нежели, даже искусную и реалистичную выдумку. И тогда это выглядит сильно. А сильно – это главное.

Никто не поверит и не пойдет за слабым политиком нигде в Мире, а в России особенно. Этим принципом я руководствуясь сам. Это же, через свои спичи, я привил президенту. Точнее, не президенту, а тогда ещё депутату Марку Титову. Он никогда не был руководителем аппарата своей партии, но благодаря мне он буквально за три года набрал очки, как у коллег по фракции, так и у простых людей. В итоге, на очередных выборах, пусть не в первом туре, пусть со скрипом, мелким жульничеством и незначительной подтасовкой голосования, что было в порядке вещей, Марк стал президентом самой большой страны на этой планете.

На его пути, от депутата партии, не с самым большим представительством в федеральном парламенте, до хозяина главного кремлевского кабинета, я был не просто попутчиком и помощником. Скорее проводником. Но, отнюдь не тем, кто указывает правильное направление, а больше тем, кто незримо подталкивает ступить на тот или иной фарватер, находясь в раздумье на судьбоносном узле. В мою обязанность, в первую очередь, входило писать публичные выступления. Со временем Марк стал интересоваться интерпретацией тех или иных выражений в различных контекстах. Некоторые фразы можно было, в зависимости от обстоятельств и антуража, истолковать совершенно по-разному.

Сначала он обсуждал это со своим пресс-секретарем, затем стал общаться напрямую со мной, так как ему стала интересна глубина и истинный подтекст того или иного сплетенья слов. Иногда, мы делали правки, дабы никто не смог усмотреть двусмысленности. А иногда, мне удавалось убедить его, что именно то или иное сочетание информационных аргументаций в связке с выражениями, бьющими по эмоциональным струнам слушателей – именно то, что нужно для той или иной аудитории. Мы исходили из того, для кого именно составлялось обращение, но, вместе с тем, выдерживали общую линию. Она могла казаться несколько нечеткой, но именно такой она и должна была быть в современном политическом мире. Консервативность, но одновременно, открытость для предложений. Желание открывать новое, заглядывать за неведомые горизонты и, в те же самые драгоценные секунды, искать непознанное в, казалось бы, уже давным-давно изведанном.