На восьмом километре - Виктор Сапарин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С каждым шагом ход углублялся.
- Тут ложбина, - пояснил Дубровский. - Скаты играют роль звукоулавливателя. Я поставил лавиноскоп в самом глубоком месте.
Горышев не лежал, а сидел под трехметровым пластом снега. Он зашевелился сразу же, едва получил возможность двигаться. Рядом в раскопанном снегу торчала головка лавиноскопа, шестигранная, похожая на большую гайку.
- Кислород? - спросил Гордон.
- На красной черте.
Гордон и Кашкин подхватили Горышева под руки. Невысокого роста, смуглый, с выражением нетерпения на лице, он двигал руками и ногами, словно хотел согреться. Они побежали к станции. Дубровский еле поспевал с лопатами и снегометом на плече.
Вдруг Горышев остановился.
- Зубы, - сказал он.
- Что с зубами? - спросил Гордон.
- Ноют.
Дубровский поморщился.
- Опять начинается... Еще не отдышался, а уже...
- Смотрите! - воскликнул Кашкин.
С дальнего склона покатилась белая струйка.
Дубровский бросил в снег лопаты и "плуг" и побежал к лавиноскопу.
Придя на станцию, Гордон и Кашкин помогли Горышеву снять скафандр и усадили его за стол.
Вскоре появился Дубровский.
- Зафиксировал, - объявил он с порога. У Дубровского был довольный вид.
- Еды, - попросил Горышев. - Я так проголодался, пока возился под снегом.
- А я не двигался, - сказал Дубровский, расстегивая скафандр. - Даже спал.
- Выдержка, - удивился Кашкин.
- Экономия кислорода, - объяснил Дубровский.
Разогреть обед было делом минуты.
- Я вижу, спячка благотворно сказывается на аппетите, - заметил Горышев, глядя, как Дубровский отправляет в рот кусок за куском. - Теперь я понимаю, почему медведи весной голодные.
- При чем здесь медведи? - Дубровский пожал квадратными плечами. Медведь спит всю зиму. И существует за счет накопленных запасов жира.
- Да, я забыл вам представить своего напарника, - сказал трагическим тоном Горышев. - Должен предупредить: этот юноша не понимает юмора.
- Не люблю глупых шуток, - подтвердил Дубровский.
- Например, про зубы.
- С зубами я был не прав, - серьезно сказал Дубровский. - Охотно приношу извинения. Последний случай очень убедительный.
- Ну вот! - жалобно воскликнул Горышев. - А с зубами я как раз пошутил.
- У него не отличишь, - с огорчением произнес Дубровский, - когда он говорит серьезно, а когда паясничает.
- В первый раз зубы у меня действительно болели, - пояснил Горышев. Но это оттого, что я пил ледяную воду. Про лавину я сболтнул просто так. А она вдруг возьми и свались.
Гордон решил прервать перепалку.
- Как вы очутились у лавиноскопа? - спросил он.
- Глупость, - усмехнулся Горышев. - У меня заныли зубы. Честное слово! - предупредил он реплику Дубровского. - И я подумал... Ну, понимаете, Дубровский со своим серьезным отношением ко всему на свете может хоть кого сбить с толку. В общем я... мне пришло в голову... Вдруг и правда зубы имеют отношение к лавинам? Смешная мысль, конечно. Я отлично понимаю. Ну, я пошел к лавиноскопу поглядеть, что он показывает. Тут лавина меня и накрыла.
- Ну хорошо, а "снежный человек"? - спросил Гордон, откидываясь в кресле.
Они покончили с обедом. На столе стояла ваза с фруктами.
- Попробуйте каждый день общаться с человеком, у которого нет чувства юмора, - горячо заговорил Горышев. - Я в шутку сказал, что в снегу расцвела земляника. Он поверил. Я сострил про ноющие зубы, он стал писать диссертацию. Тогда с досады я выдумал историю со "снежным человеком".
Он взял яблоко и принялся грызть его.
Дубровский встал из-за стола и, не проронив ни слова, взялся за дело, от которого оторвался три часа назад. Он поднял с пола отвертку и, придвинув кресло к панели, принялся искать повреждение в блоке наружного канала.
Гордон изучающе глядел на Горышева.
- Жаль, - сказал он после паузы, - что вам не придется работать на Луне.
Подвижное лицо того выразило удивление.
- Почему?
- А вы смогли бы вдвоем с Дубровским дежурить год?
- Нет, - вырвалось у Горышева. - И я заявляю самоотвод, - сказал он более спокойно. - Ведь пары можно подбирать в разных комбинациях, разъяснил он. - И есть станции, где дежурят по шесть человек.
- И на каждое место - три кандидата! - воскликнул Кашкин. - Кажется, я начинаю понимать, для чего нас сюда присылают!
Горышев улыбнулся.
- Если вы имеете в виду совместимость характеров, - протянул он, то... в конце концов чувство юмора...
Гордон резко остановил его.
- Я тоже не лишен чувства юмора, - заявил он. - Но с вами я не стал бы дежурить.
Кашкин после небольшого раздумья присоединился.
- Я, пожалуй, тоже. Хотя характер у меня легкий. Даже с налетом легкомыслия.
Горышев испытующе поглядел на друзей.
- Три человека - три несовместимости, - подытожил Гордон.
- Достаточно, чтобы вылететь из кандидатов, - резюмировал Кашкин.
- Вы шутите? - воскликнул Горышев.
Он вдруг повеселел.
- Люблю парней с юмором.
Гордон сказал Кашкину, как если бы Горышева не было:
- Тебе не кажется, что его следует оставить на Земле из чисто научных соображений? Ведь это же просто феномен. Я не так уж сильно разбираюсь в лавинах, ультразвуках и симпатической нервной системе, но что все эти совпадения не случайны, совершенно очевидно.
- Еще бы! - немедленно откликнулся Кашкин. - Три попадания из трех возможных! Какой прибор даст на первых порах такую стопроцентную точность! Приклеить миниатюрные датчики - и, пожалуйста, готовый лавиноскоп. Что там Дубровский с его опытами!
- Готово, - сказал Дубровский, захлопывая дверцу панели. - Так какой опыт собирается поставить на себе Горышев?
- Чудо! - воскликнул Горышев. - Свершилось! Вы свидетели. Дубровский произнес первую остроту. За месяц. А может быть, первую в жизни. Занесем в протокол.
- Почему острота? - удивился Дубровский. - Я говорю серьезно.
- О боги! Есть отчего заныть зубам, - простонал Горышев. С видом мученика он замотал головой.
- Что, следует ждать лавины? - осведомился Кашкин.
И тут же послышался свист. Затем донесся шум, как от далекого поезда, и звук удара.
- Наружный канал действует, - удовлетворенно сказал Дубровский. Лавиноскоп сработал.
- Горышев тоже, - в тон ему заметил Кашкин.
- Горышев среагировал раньше, - уточнил Гордон. - Так и занесем в протокол.
Что-то в тоне Гордона насторожило Горышева. Тот был слишком серьезен.
- Вы этого не сделаете?
Горышев с тревогой и надеждой смотрел на Кашкина и Гордона.
- Почему же? - сухо сказал Гордон. - Мы обязаны эти сделать. Наука не может проходить мимо таких фактов.
- В конце концов, это не по-товарищески, - лицо Горышева искривилось.
- А вы можете судить, что такое по-товарищески, а что нет? - сказал Гордон. - Вы даже не заметили, что сейчас происходит товарищеский суд. Ваши товарищи, ваши коллеги выносят свое суждение о вас. Двое уже проголосовали "против".
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});