Марта - Светлана Гресь
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поник, уснул тростник. Камыш в коричневых мохнатых шапках и реже, и суше. Беспокойный ветер в осоке мечется, протяжней и глуше его заунывная песня.
Уснуло беззаботно озеро: вода немая замерла и неподвижен темный водоем. Закрылись чаши лилий. Не дрожит над тихой заводью шустрая стрекоза. Улетели птицы стаей беспокойной. Над стынущей водой не пронесется, не спрячется в камышах, не упадет в воду, легко нырнув, поднявши хвост, дикая утка. Не поплывет важно, искоса посматривая на берег.
Осень!..
Осень!!
Какая же ты грустная, осень!!!
Уныло глядит она пустыми, подслеповатыми глазами меж стволами вечнозеленых сосен, густых елей, колючей акации, тонкого орешника. Не высветит уже в солнечный, звенящий день багрово-рыжая, с легкой проседью паутин шалунья золото лип, багрянец осин, пурпур тополей, дубов кудрявых оранжевую сень. Не заманит загадочно в глубь сонного леса невесомой многоцветной нитью, что ненароком запуталась в гроздьях кровавых ягод.
Толпа белоствольных березок и, случайно затесавшаяся среди них дуплистая дикая груша скучают в ожидании перемен. Ольха дремлет в обнимку с кленом. Трепещут ветки тонкие, бесстыдно голые, пытаясь спрятать наготу свою.
Ропщет чуть слышно промозглый лес. Легко, как ночные мотыльки, падают на серый мох последние листья. В немой тишине тоскливо всхлипывающий ветер в припадке неизбывной грусти, ладонями невесомыми с жалобным стоном перебирает сухие, безжизненные листья.
Они кружатся, шуршат, неохотно следуют за ним, о чем-то перешептываясь между собой. И разговор их унылый, горький, безотрадный.
О чем шепчутся листья и ветер…
О чем шумит поредевший строгий лес…
Какую тяжкую думу думает…
Слов этих не услышит и не поймет никто…
Никто!!!
Никогда!!!
Осень!..
Поздняя осень!!!
Эта скучная, тоскливая пора…
На бледном небе застыл еще один закат. Потух медленно и грустно. В этом царстве безысходной печали движется дней цепочка равнодушно и почти незаметно.
Отчего горюешь, о чем тоскуешь, гостья бесприютная? О чем так сетуешь безумно? Голос твой глухой и жалобный твердит о непонятной муке. Тенью неприкаянной бродишь, стонешь обиженно, стараясь скинуть забвенья ужас сонный. Молишь время о пощаде.
Осень, душечка, отчего так напрасно маешься! От судьбы не уйти, не спрятаться. Просто закрой глаза, сделай шаг в ее неумолимые объятья.
И тогда, на склоне покорного дня исчезнешь в сумерках морозных. Косы твои, некогда золотые, поседеют и туманом расплывутся над застывшей речкой, бесследно растворятся в сугробах снежных, развеются в лесу средь веток обледенелых.
В белом саване серебристого инея отпоет тебя вьюга брюзгливая. Острым холодом пламени жгучего обожжет тело безответное и от хохочет, от скулит в лицо окоченевшее, безумно отплясывая на твоей тризне.
Увы! Не разменять счастливые мгновения на дни. Не вернуть обратно, что одним дыханием вечность унесла в необъятную разумом даль. Времени полет незримый, неслышный и непоколебимый.
Впереди у тебя неизбежный закат. Росы выпиты, радуги выплаканы. Улетели птицы. Безмолвен лес. Беззвучны небеса. На поле, на лес, на воду уже мороз бросает свои диковинные узоры. Белым рукавом машет седая чародейка. Твоя сестра. Твоя немилая подружка.
Под сонное завывание ветра северного сквозь сумеречный лес, среди трясины топкой, чуть видимой тропой идет – бредет зима в тревожный час дотлевающего дня, по-хозяйски придирчиво оглядывая свои будущие владения. На краю земли, в царстве вечных снов ты окажешься, успокоишься и забудешься.
Но промчится время неугомонное, и станешь вновь прежней, красавицей пурпурно-рыжей. И в урочный час, час положенный, в карете пышной, золотой вернешься обратно деловая, пригожая, насквозь пронизанная хмельною радостью. И снова сойдешь туманами зыбкими, прольешься дождиком грибным. Отправляя стаи птиц в теплые края, помашешь вслед последнему клину журавлиному.
Свободно и безумно будут гореть твои багряные восходы, пунцовые закаты. Палитру волшебных оттенков одним загадочным движением выплеснешь из своего лукошка заветного на луга, поля, рощи, вязкие болота. Зажжешь желанием неутомимым прозрачный, яркий день, такой праздничный от фейерверка красок, такой сияющий, звеняще-голубой. Подставишь уста свои рубиновые, калиной-ягодой горчащие, с еле уловимым привкусом поздних цветов, трепетному поцелую ветра смирного. И, опьяненная бархатной лаской утомленного солнца, облаком невесомым, сумраком легким приляжешь в немой тиши под сенью разукрашенного тобой леса отдохнуть от трудов праведных.
Осень!.. чудны и прекрасны твои деяния!
Ранняя осень – роскошная пора!
Светлая грусть, счастье заветное…
***
Осень жизни – она всегда внезапна. Виновница хандры моей теперешней. Хотя еще не та поздняя с ее невыразимой тоской и грустью, холодным бесприютным одиночеством. Правда, волосы уже изрядно поредели, и сединой, что инеем, припудрило прическу.
Мелкой сетью морщины коварно улеглись вокруг глаз. Здоровье иногда пошаливает. Увы, здесь уже ничего не сделаешь, ничего не вернешь.
Кипит поток времени, мчится скачущей волной. Катит с прытью безжалостной события дней прошлых и нынешних, всю жизнь мою. Годы на годы стремительно набегают и тают неосязаемо, неслышно. Лета и зимы, осени и весны, дни и ночи – все поглотила неотступная, неумолимая вечность, унесла с собою в бездонную, пугающую пропасть.
Часто, особенно по ночам, прошедших дней воспоминания покоя сердцу не дают. Сквозь время они покрываются приятной дымкой милого очарования.
Сегодня случайно пришлось заехать в родительский дом. Здесь когда-то прошло забавное, хотя и не очень сытное, детство, пролетели шальные годы юности моей нескучной.
Сижу на лавочке, зябко кутаясь в теплую шаль. Гляжу в глаза холодные осенней ночи, смотрю в небо, уже тщательно упакованное густыми облаками, слушаю сонное бормотание ветра неугомонного, и вот они, воспоминания, воскресли живо, ярко. Сегодня еще не было дождя, как тогда, сколько лет тому назад?
В такой же осенний, слякотный, промозглый день, как будто совсем недавно, осталась дома одна. Мать уехала на свадьбу к родственникам в соседнее село. Хозяйство, хоть и небольшое, оставить не на кого. Так впервые в жизни пришлось ночевать самой.
Пока всех накормила, напоила, закрыла, ночь поспешно зловещей, черной птицею легла на землю, крылья свои хмурые распустив над полем, лесом. С боязливым трепетом оглянулась вокруг. Недалеко, в густых зарослях нашли приют себе диковинные тени. Они нахохлились по темным оврагам и серым угрожающим зверем медленно поползли из укрытий, из убежищ, из всех потайных щелей.
Какие-то лохматые чудовища за деревьями прячутся. Косматыми лапами цепко держатся за ветки, глядят из лесу мрачно, пугающе.
Старый дуб, очнувшись вдруг, закачался, заворчал сердито, заскрипел протяжным стоном, сбрасывая на землю последний, запоздавший лист. Средь жуткой тишины кто-то в лесу то засмеется, то заплачет, то застонет.
Быстро заскочила в дом. Закрылась тщательно и на кровать. Залезла с ногами,
