Первый лорд мафии - Джек Макфол
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пат не терпелось задать один животрепещущий вопрос: «Скажите мне честно, как Вы относитесь к тому, что Ваш муж работает с людьми, которых он не хочет знакомить с женой?»
Но в этот момент удача отвернулась от журналистки. Рыжеволосая женщина резко оборвала интервью: «Больше мне нечего сказать. Благодарю за внимание».
В первый и единственный раз Анна нарушила режим секретности, который установил ее муж. Она думала, что вскоре станет вдовой. Резкие газетные статьи звучали для нее некрологами. Она разговорилась в непреодолимом желании оправдать своего мужа.
Недавно я услышал описание семейной жизни Торрио от одного из адвокатов, который представлял его интересы. Адвокат был выходцем из трущоб, однако со временем он выработал аристократические вкусы. Торрио, должно быть, чувствовал некоторое с ним родство. Это объясняет, почему адвокат стал одним из немногих, кто проник в мир Фрэнка Лэнгли.
Однажды в квартире на Саут Шор состоялся обед. За столом завязалась беседа. Из высказываний хозяина становилось понятно, что ряды книг в библиотеке не были декорацией. Торрио не просто много читал. Он обдумывал и хранил в памяти мысли и идеи, изложенные на страницах.
— После обеда мы слушали оперные записи, — вспоминает гость. — Меня позабавило, что Торрио бессознательно размахивал руками, как будто дирижировал оркестром. Он подходил к патефону и останавливал запись на середине, анализировал отрывок, который мы только прослушали, и объяснял, чем он хорош. И мы понимали, что это не пустое бахвальство, Джей Ти испытывал восторг и хотел разделить его с нами Смотря на него и слушая, как он насвистывает арии, я представлял себе полного и радушного преподавателя музыки.
Но странное дело! Только когда он расслаблялся, увлеченный музыкой или разговором о книгах, я осознавал, что передо мной стоял низенький, полный мужчина. Я видел его на деловых встречах, когда дела принимали неприятный оборот. Его голубые глаза были безжалостны, и он отдавал приказания таким голосом, что их бросались выполнять сломя голову. Создавалось впечатление, что перед вами жилистый мужчина с движениями быстрыми, как удар кинжала.
Адвокат задумался. Недавно я читал о Ленине, — продолжил он, — и он напомнил мне Джей Ти. Когда Ленин возглавил революционное правительство в России, он намеренно перестал слушать музыку, которая была для него самым большим удовольствием. «Музыка, — объяснял он, — создаст благодушное настроение. Вам хочется гладить людей по голове, и вы попадаете в ловушку, потому что работа требует от вас, чтобы вы по этим головам били».
— Можно сказать, что у Джей Ти была сила воли тверже, чем у Ленина, — усмехнулся адвокат. — Он тоже был в своем роде диктатором, и если не было другого выхода, он разбивал людям головы. Однако он не боялся, что музыка помешает ему выполнять свою работу.
Наибольшее число клиентов приходило в заведение Торрио по вечерам. Но ничто, кроме большого кризиса, не могло помешать Торрио, закончив работу, закрыть свой кабинет в Четырех Двойках. В этом клубе его не интересовало ничего, помимо подсчета наличности. Он не пил, не курил и не играл в азартные игры. И никто не замечал, чтобы он поднимался на верхний этаж.
У него была очаровательная и преданная жена, которая жила на Саут Шор; на книжных полках у него лежали кладези человеческой мысли; музыка Пуччини и Баха была у него под рукой. Он мог позволить себе покупать лучшие книги и пластинки, и ценил их по достоинству. И радовался присутствию искусства в своем доме, потому что это показывало ему, как высоко он вознесся над невежеством нищеты.
Глава 3. Зовите меня просто Джей Ти
У Томаса Торрио была молодость, жена, маленький сын, работа на виноградниках и амбиции, свойственные итальянцам, живущим в селении Орсара. Все крепкие молодые люди смотрели на запад, в сторону Неаполя, от которого их отделяли 76 миль. Из Неаполя корабли уплывали в Америку.
Неожиданная катастрофа оборвала жизнь и планы Томаса, но темноволосая женщина воплотила его мечту. Его вдова, Мария Карлуччи, работала, откладывая деньги, пока не скопила на поездку в Неаполь. Затем последовало шестнадцатидневное путешествие третьим классом по морю. Утром, в апреле 1884 года, она вышла на берег нью-йоркской гавани. На руках у нее сидел сын в длинной, белой рубашонке, специально прибереженной для такого случая. К рубашке была приколота бирка с надписью «Джон Торрио». Ему было два года и три месяца.
Первые шаги Марии на американской земле вели в иммиграционный офис в Касл Гарден[12]. Статуя Свободы, дар Франции, еще не была установлена, однако Эмма Лазарус уже написала стихи, которые будут высечены у подножья статуи: «Посылайте мне своих угнетенных, нищих, утомленных, жаждущих обрести свободу». Такие же чувства переполняли сердца новоприбывших, быстро проходивших через Касл Гарден.
Доктор сказал, что у маленького Джонни нет заразных заболеваний. Это было все, что интересовало Дядю Сэма о новом племяннике. Однако уже полвека спустя правительство потратит огромное количество времени и денег, пытаясь отослать его туда, откуда он приехал.
Начальник иммиграционного офиса был обеспокоен тем, чтобы прибывшие не сели на шею обществу. Поэтому ответственность за содержание Марии и ее сына была возложена на брата Марии, который переехал в Америку несколькими годами ранее. Он приютил их в квартире, которую снимал на Нижнем Ист Сайде.
Мария стала работать швеей на фабрике одежды Браунинг-Кинг. В 1886 году она вышла замуж за Сальваторе Капуто и родила двух дочерей. Сальваторе принадлежал бакалейный магазин на Джеймс Стрит, 86. Или это была лавочка, где продавался муншайн?
Когда спустя годы дело дошло до официального бюро по найму, единственным человеком, кто мог пролить свет на это дело, был пасынок Сальваторе — Джонни, который твердил две вещи.
По его словам, отчим был бакалейщиком. После школы маленький Джонни работал разносчиком. Он закончил начальное образование и несколько лет посещал вечернюю школу. Такую версию изложил Джей Ти инспекторам из Службы иммиграции и натурализации. Согласно этой версии, Джонни был юношей, которым могла гордиться любая страна. Однако слишком большой объем продаж в лавочке наводил инспекторов на сильное подозрение, что Джонни солгал, чтобы получить гражданство.
Папа Сальваторе, не имея специального разрешения, заведовал салуном, которые тогда называли «слепой поросенок». За липовой витриной с засохшими овощами продавалось пиво и самогон. В этой нездоровой атмосфере семилетний Джонни работал подсобным рабочим. Он ходил в школу только 13 месяцев. По крайней мере,
