Чайлдфри (СИ) - Тоцка Тала

— Прости, я не услышала, что ты сказал? — во рту было вязко, будто она набила его жевательными резинками.

— Рабочий день окончен, ты все проспала, Екатерина Дмитриевна, — уголки губ поползли вверх, но глаза по-прежнему оставались предельно серьезными. Аверин встал и подал ей руку, — и теперь мы можем поговорить. Предлагаю поужинать.

Катя ответила таким же серьезным взглядом, они молча разглядывали друг друга некоторое время, а потом вдруг стало совершенно очевидно, что он вовсе не стал для нее «после», а так и остался в «до». Она не пойдет с ним ужинать ни сегодня, ни завтра, ни через месяц. И не потому что не хочет, хочет, желает всей душой. И телом. Вот только ей нужно бежать домой, потому что там Ваня и Матвей, они ждут ее, они так трогательно радутся, когда она возвращается с работы!

Пока для малышей она еще Катя, но Матвейка уже иногда зовет ее мамой, и Ваня два раза назвал. Конечно, один раз можно попросить Людмилу Григорьевну посидеть с малышами, но как скоро это надоест Климу?

«Подумай хорошо, детка, ты ставишь большой жирный крест на своей личной жизни. Ты молодая, тебе своих рожать надо. А мы им хороших родителей подыщем, не переживай», — говорила Галина Николаевна из области, и Катя даже соглашалась, но потом представляла, как у нее забирают близнецов, и сердце начинало рваться на части. Ей несколько раз даже во сне приснилось, и она, проснувшись, в себя прийти не могла.

На маму давно не было никакой надежды, та с трудом приходила в себя после инсульта, с которым ее увезли прямо с похорон дочери, так что чем больше Катя всматривалась в красивое мужское лицо, нависшее над ней, тем больше убеждалась в том, что никаких отношений у них с Авериным нет и быть не может. А если учесть, что они тепер сотрудники, то вообще…

Оставалось теперь каким-то образом донести это до Аверина. Катя вздохнула и встала, проигнорировав протянутую руку. Ей лучше не прикасаться к нему, кто знает, что на этот раз сработает катализатором. Клим приподнял бровь, но ничего не сказал, пропустил Катю вперед и пошел следом.

Глава 4

Клим не отставал ни на шаг, и Катя чувствовала себя как под конвоем, но держался он на расстоянии и руки в ход не пускал, что служило весьма сомнительным утешением. Многие успели их увидеть вдвоем, и Катя могла дословно пересказать, что говорилось им вслед особо ярыми представительницами фан-зоны Аверина.

— Какую кухню ты предпочитаешь?  — спросил тот, лишь только они вышли из здания, где офис «Мегаполис Инвеста» занимал три этажа.

«Свою. Десять квадратных метров». Но вслух она сказала, конечно же, другое:

— Клим, я не пойду с тобой ужинать, я спешу домой, а по дороге мне еще нужно зайти в супермаркет. У меня есть полчаса, максимум сорок минут, если тебе неудобно разговаривать здесь, вон там есть приличная кофейня,  — и, не услышав возражений, направилась в указанную сторону.

Они выбрали самый дальний столик у окна, и Клим не успел даже как следует усесться, как Катя первой атаковала в лоб:

— Говори, что тебе от меня нужно, и я побегу.

Сказать, что ей удалось его удивить, это ничего не сказать, Аверин уставился на Катерину с таким видом, будто у нее по всему телу распустились диковинные цветы. Он молчал минуты две, а то и три, и все это время Катя терпеливо ждала. Наконец Аверин родил:

— Я вообще-то спросить хотел, почему ты сбежала, ведь у нас, как мне показалось, все прошло хорошо? Или нет?

— Просто отлично, — подтвердила Катя, — мне все понравилось.

Клим поерзал и заговорил уже менее уверенно.

— Тогда почему? И почему ты назвалась Алисой?

— Это первое, что пришло в голову. Честно? Я решила, что ты соврал, и ты не Клим, а, к примеру, Сигизмунд, — покаянно призналась Катерина и поспешно добавила,  — прости.

Клим оторопело ее рассматривал.

— Хорошо, допустим. А сбежала зачем?

— Я не сбегала. Просто проснулась, поняла, что выспалась, вызвала такси и уехала.

— В разорванном платье и босиком?  — скептически поднял бровь Аверин.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Да, я не смогла найти туфли, пришлось одолжить твои носки. Конечно, если бы я знала, какие они дорогие, то не посмела бы, но я не знала. Не волнуйся, я завтра принесу, они целые и постиранные. А что, девочки, которых ты обычно снимаешь в ночных клубах, сами от тебя не уходят, ждут, когда ты их выставишь?

Клим сверлил ее пронизывающим взглядом, и Кате казалось, она видит, как у него в голове лихорадочно вращаются шестеренки, ускоряя мыслительный процесс.

— Я понял,  — он медленно откинулся на спинку стула, и шестеренки существенно замедлили ход,  — я что, орал на весь дом?

— Я стояла под дверью. Ничего такого, Клим, мне хотелось пить, и я пошла искать тебя. Или кухню. Я не собиралась подслушивать, так получилось.

Клим смотрел в сторону, его взгляд потяжелел, и теперь заерзала Катя. Он, конечно, прекрасен, когда вот так задумчиво молчит, но время течет как вода сквозь пальцы…

Внезапно обе ее ладошки накрыли крепкие руки, и черные глаза пробуравили в ней несколько отверстий, в которых тут же зажглись огоньки и потекли по венам.

— Я ошибся, Катя,  — он говорил низко и немного хрипло, ей вдруг стало тяжело дышать от того, как непривычно прозвучало из его уст ее имя, — прости меня. Я идиот.

Дыхание совсем перехватило. Невозможно, совсем невозможно быть хладнокровной и рассудительной, когда он вот так держит ее руки и топит ее саму в своих бездонных черных озерах.

— Я…  — голос сорвался, меньше всего хотелось заводить старую песню из серии «Я не такая», она прогнала наметившийся в горле комок и продолжила,  — я ни за что не осталась бы у тебя, если бы сама не захотела. Может, это погоня так подействовала, может твой мотоцикл и то, как мы летели там, на трассе, но я тогда уже поняла, что останусь. Я тебя захотела, Клим.

Теперь уже она буравила Клима, прожигая в нем дыры, а он вдруг сжал ее пальцы так сильно, что она даже ойкнула, и приник к ним губами.

— Я потом понял, утром, когда проснулся, а тебя не было. Почему ты не высказала мне все сразу, а притворилась, что спишь?

— Сразу я бы не смогла, я бы разве что физиономию тебе разукрасила. Я потому и убежала назад в спальню, чтобы удержаться и не разбить о тебя что-нибудь, — она покусывала губы, отчаянно надеясь, что ее не выдаст бешено колотящееся сердце. А Клим лишь способствовал этому, осторожно двигаясь губами от кончиков пальцев по ладони к запястью.

— Вот и разбила бы, и разукрасила, сама бы потом и лечила, зато мне не пришлось бы тебя искать так долго. Где я тебя только не искал, Катенька! Я готов был сам себя избить, когда понял…

— Что ты понял?  — она отняла руку и принялась бессознательно тереть ладонь, будто можно было стереть следы его обжигающих поцелуев.

— Что ты впервые в «Саламандре» и что я ошибся, приняв тебя за одну из приходящих в клуб исключительно ради таких вот близких знакомств,  — пояснил Клим и, поймав ее недоумевающий взгляд, улыбнулся:  — Туфли, Катя! Девушки, о которых я говорю, никогда не наденут к платью от Элизабетты Франки туфли за пятьдесят долларов.

— Откуда ты знаешь, сколько они стоят? — спросила Катя, почуствовав, как кровь приливает к щекам.

— Я их нашел. В гараже. Ты ценник с подошвы не отклеила,  — Клим улыбался, и ей вдруг стало ужасно обидно. Для нее пятьдесят долларов хорошие деньги, пусть он катится со своей Баленсиагой хоть в «Саламандру», хоть еще куда.  — Они у меня дома в коробке лежат, поехали, заберешь? Или хочешь, другие купим?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Катя порадовалась, что сидит, потому что у нее не то, что ноги, все тело стало ватным от того жгучего взгляда, которым Клим сопровождал свое предложение. Она собралась с силами и качнула головой.

— Нет, Клим, никуда я с тобой не поеду. Мы живем в разных измерениях, да что там, в разных вселенных, и никаким боком вообще не соприкасаемся. Я не хочу иметь никаких дел с такими, как ты. Никогда. «Спасибо, насмотрелась».