Преданный служитель Церкви. О церковной и общественной деятельности митрополита Питирима (Нечаева) - Евгений Полищук

Владыка Питирим

Архиепископ Новосибирский и Бердский

Тихон

Я пришел в Издательство в 1976 году, и с митрополитом Питиримом меня связывают десять лет жизни. Во втором классе Московской Духовной семинарии протоиерей Борис Демушкин, мой зять, познакомил меня с отцом Иннокентием (тогда протоиереем Анатолием Просвирниным), а тот познакомил меня с Владыкой Питиримом и сказал, что хочет меня взять в богословский отдел «Журнала Московской Патриархии». На что Владыка Питирим ответил, что начнем с иподиаконства. В то время как раз шла смена иподиаконских поколений: те, которые были до нас, получили священнический сан, так что иподиаконами стали мы с Владимиром Ригиным (ныне протоиерей). И следующие десять лет мы были вместе около Владыки.

В пору моего иподиаконства я много ездил с Владыкой. Он очень любил служить в Волоколамске. Святейший Патриарх Пимен благословлял его служить вместо себя, когда уезжал в Троице-Сергиеву Лавру (на Троицу, на преподобного Сергия) и в другие моменты, когда сам не мог служить. Я прислуживал Владыке в Елоховском соборе и в других московских храмах. Хорошо помню свое первое участие в богослужении – тогда Владыка служил на Иверскую в храме Воскресения Христова в Сокольниках, у чудотворной Иверской иконы. Прихожане, везде и всегда принимавшие Владыку с большой любовью, особенно любили приходить на его богослужения в храм Воскресения словущего на Успенском Вражке – храм обычно был полон молящихся. Этот храм он считал своим кафедральным и вкладывал в его ремонт издательские деньги; так же Владыка относился и к храмам Волоколамского благочиния, возродив многие из них буквально из руин. И он мечтал, что когда-нибудь ему отдадут Иосифо-Волоцкий монастырь и можно будет возродить в нем монашескую жизнь, сделать его монастырем для ученого монашества, чтобы там можно было работать над церковными изданиями (об этом они мечтали вместе с отцом Иннокентием).

Когда Владыка проповедовал за богослужением, то это всегда был экспромт и слушать его было чрезвычайно интересно, потому что он всегда говорил по вдохновению. Помню такой случай: однажды на Акафисте мы не подали ему молитву, которую положено было читать, и Владыка тут же произнес молитву, составленную им экспромтом, – ему это было легко, так как он прекрасно знал богослужебные тексты. При этом Владыка говорил, что следует практике Святейшего Патриарха Алексия I, который также любил экспериментировать с Уставом. Он вообще во многом старался копировать Предстоятеля Церкви – и в манере поведения, и в общении с людьми, и даже в походке. Владыка считал, что Патриарх Алексий I как дворянин являл собой образец русского православного человека. Впрочем, от многих я слышал, что и сам Владыка является для них образцом православного архипастыря, и многие духовные люди мне говорили, что держатся того направления, которое идет от Владыки Питирима, видимо, зная, что он, в свою очередь, всегда придерживался наставлений преподобного Севастиана Карагандинского.

Что касается отношения к Владыке как преподавателю Московской Духовной академии, то следует сказать, что далеко не все студенты его понимали. Он преподавал у нас Новый Завет и подходил к нему, как исследователь: обращал наше особое внимание на разночтения в текстах, на подстрочный аппарат и т. д. Но многие студенты пришли в Академию только для того, чтобы получить сан священника, их такая глубина не интересовала и на его лекциях они скучали. Владыка же знал, как далеко продвинулся Запад в библеистике, какое значение там придается анализу разночтений в Священном Писании, и сам считал, что именно на таком сравнительном анализе студент может вырасти как богослов.

Вообще, Владыка все время пытался поднять уровень образования в Академии. Иногда он даже говорил на редакционных советах, что поскольку многие сотрудники Издательства или учатся, или преподают в Московской академии, то надо пытаться как-то повлиять в том отношении, чтобы там наконец началась какая-то перестройка в системе подготовки священнослужителей, что семинария действительно должна ориентироваться на подготовку священнослужителей, но в Академии следует готовить богословов-ученых.

И Владыка пытался что-то делать, но ему всегда катастрофически не хватало времени, потому что он часто бывал в зарубежных поездках, совершал богослужения, постоянно участвовал в различных общецерковных мероприятиях. На Академию у него почти не оставалось времени, приезжал он на занятия редко, всегда его кто-то замещал, не было у него времени и для более тесного общения со студентами. Но сам я с интересом посещал его лекции и по сей день считаю важным то, к чему он нас на них призывал: критически мыслить, сравнивать, анализировать – для студентов Академии все это очень важно. И то, что сейчас Академия перестраивается и превращается в такое учебное заведение, где готовятся ученые, богословы Русской Православной Церкви, – это было его мечтой, в осуществление которой вложен и его молитвенный труд.

Владыка был человеком энциклопедических знаний. Как он сам рассказывал, с Издательством его связало тоже иподиаконское дело: когда он был иподиаконом у Святейшего Патриарха Алексия I, то вместе с другими иподиаконами выпускал домашний журнал, который всегда читал Святейший; и Патриарх тогда уже заметил, что у Владыки (тогда у Кости Нечаева) хорошо получается – вот почему впоследствии и благословил его на должность главного редактора «Журнала Московской Патриархии». Будучи на этом послушании, Владыка старался поднять издательское дело на новый, более высокий уровень, и в этом весьма преуспел. Он был знаком со многими учеными людьми в Москве, часто посещал архивы и рукописные отделы библиотек, считая важным печатать что-то новое с рукописей, еще не известное, а не перепечатывать уже опубликованное. К работе с источниками он приучал и нас, молодых своих референтов, а потому архивы и библиотеки были излюбленным местом работы многих сотрудников Издательства.

Владыка очень любил фотографировать и всегда носил с собой фотоаппарат. Каждому новому сотруднику, приходящему в Издательство, он обязательно давал фотоаппарат. А когда мы во время богослужения начинали со всех сторон его фотографировать – не обращал на это внимания, отчего наши прихожанки говорили, что Владыка очень любит фотографироваться (не понимая, что таким образом он обучает нас, делая потом различные замечания о наших снимках).

Я считаю, что Владыка был образцом православного архипастыря, потому что он с детских лет окормлялся ныне канонизированным старцем Оптиной пустыни отцом Севастианом. Преподобный Севастиан скончался в Караганде. А в то лихолетье на Руси, когда закрывались храмы и монастыри, он из Козельска попал в город Козлов (Мичуринск), где жила семья будущего Владыки Питирима и служил его отец Владимир Нечаев. Уже с детских лет Костя Нечаев был знаком со старцем и, конечно, им воспитывался: старец приучал его к молитвенному деланию. О том, что Владыка Питирим был делателем молитвы Иисусовой, мне говорил и митрополит Зиновий (Мажуга) – старец, который жил в Тбилиси и скончался в 1985 году. Он очень любил Владыку и считал его опытным молитвенником. И сами мы замечали, что Владыка внутренне сосредоточен, имеет внутреннюю молитву, любит ее. Он и нам, своим молодым иподиаконам, пытался передать эту любовь и часто говорил с нами о важности Иисусовой молитвы. Но нам как-то трудно было окормляться у архиерея, ибо хотя мы постоянно находились около Владыки, но не были его духовными чадами: ведь мы учились в Московской академии и нашими духовниками были монастырские старцы.

Я помню, что когда в 1986 году мы издавали «Канонник», у нас оставалось еще в запасе несколько страниц и зашел разговор о том, чем бы их заполнить. Тогда Владыка Питирим принес из своей библиотеки книгу «Уставы» знаменитых монастырей по чтению сотниц Иисусовой молитвы. И эти уставы иноческого келейного правила мы как раз и опубликовали в приложении к «Канонику». Надо сказать, что до этого я не только ни у кого не видел такой книги, но даже не слышал о ее существовании. Но он такую книгу имел, у него вообще была хорошая библиотека и дома, и в Издательстве.

В библиотеке Издательства хранилось много интересных рукописей: ведь тем людям, которые оставляли какие-то воспоминания о церковной жизни, о положении Церкви в Советском Союзе, о своем жизненном пути, связанном с Церковью, – просто некуда было их нести: других церковных издательств тогда не было и все это попадало к нам и хранилось в Издательском отделе. Помимо этого, в нашей библиотеке было собрано множество ценных и интересных книг, в основном – материалы по издательскому делу, различные словари, энциклопедии. Все это очень помогало нам в работе: любую справку можно было найти, не выходя из помещения Издательства.

Владыка старался окружать вниманием и заботой свои молодые церковные кадры, вырастить из них настоящих церковных журналистов. В Издательство часто приезжали коллеги-иностранцы, он устраивал встречи с ними. Владыка входил во «Всемирную Ассоциацию христианских коммуникаторов» и «Экуменический круг по информации в Европе». Они часто устраивали различные мероприятия, на которые он выезжал за границу и брал с собой кого-нибудь из сотрудников. Потом Владыка приглашал их в Издательство и тоже с ними были встречи, беседы. Темами таких бесед в то время были защита мира во всем мире, экуменические контакты и, конечно, христианская информация в Европе и мире. Для нас было очень важным изучение новых средств массовой коммуникации, новых масс-медиа, которые уже вовсю применялись на Западе, – в СССР ничего этого тогда не было, но Владыка старался не отставать от жизни.