Новый Мир ( № 8 2013) - Новый Мир Новый Мир

G был безукоризненно честен. Вот что я точно могу сказать. И смелым абсолютно. До безрассудства. Он на войне был много раз ранен. Его так там изрешетило... А потом такая история... Диктофон выключите (...) o:p/

А после войны G что делал? Да он ничего не делал. Он не мог ничего делать. Ну и замгорисполкома, который с ним до войны работал, его нашел в каком-то уж совсем состоянии. И сделал его директором завода. В надежде, что он воспрянет, как-то оживет. Но уже было поздно. Ну, в каком смысле поздно? Для завода не поздно. G нормальным был директором.  У нас тогда смежники были не очень. Знаете, как вот говорят, N — великий директор, гений, все такое, а G, мол, ничего не смог, не захотел. Да все не так. Несправедливо это. Просто время еще не подошло для «Свободы». Когда был G, еще тогда все на авиацию ставили. Думали американцев на воздухе догнать. А когда поняли, что на воздухе уже никогда не догоним, тогда пустили все ресурсы на подводные лодки. И вот тогда N пришел, и все у нас уже завертелось. История! А G, он попал в эдакий пересменок. Между эпохами. А как человек, он был не меньше, чем N. Я обоих хорошо знал, вы уж мне поверьте. Только N, он был, несмотря ни на что, коммунист. Светлый и простой человек. Сила. А G был человек раздвоенный. Совершенно натурально. Нет, не буду ничего объяснять; нет, не лечился, потому что знал, что если все вспомнит, то больше жить не сможет. Ну и вспомнил однажды. И сами понимаете. Завод он, кстати, отремонтировал. Там между корпусами все было щебнем завалено. Цеха подштопали, станки завезли. Четвертый-то еще при нем, в 1957 году, построили. o:p/

Насчет пил? Басни. Насчет пил я вам так скажу: что G был абсолютный трезвенник. Абсолютный. И кто говорит, что он пил, тому вы не верьте.  G ничего и никогда не пил спиртного. Никогда не был пьяным. o:p/

o:p   /o:p

o:p   /o:p

6. «ЛИЛИЯ» o:p/

o:p   /o:p

Новоиспеченный директор N, большой человек, прошло два месяца, а уж всех на заводе знает, — тринадцатого декабря входит в цех и говорит:  я понимаю, что к Новому году четыре комплекта бомбового прицела «Лилия» для самолетов ЯК-28Л сделать невозможно, и все же: какие ваши условия, при каких сделать сможете? o:p/

На «Свободе» новые времена. Выпускников ПТУ нанимают сотнями. Станки закупают в Японии. Строят общежития. Все мобилизовано. Третья мировая война вероятна. o:p/

Выходит один бригадир и говорит: во-первых, чтобы зарплата — 299 рублей. (Триста нельзя.) Принимается, говорит N. o:p/

Выходит другой бригадир. Лежаки здесь положить, чтобы мы не отвлекались, значит. Уже, считай, положили, говорит N. — И шила графин чтобы всегда вот тут стоял! Полный! — Заметано, говорит N, поставим, это все? Все, говорят. И делают к Новому году четыре комплекта «Лилии». o:p/

Конечно, понятно, какие это получаются «Лилии». Такие, что с ними еще, как выражается A, начальник 20-го регулировочно-сдаточного цеха, «етись и етись». Но на тот момент это никого не волнует. Настроение праздничное. o:p/

Ну, а к лету начинается. Выясняется, что по многим параметрам изделие недотянуто. Выясняется тогда, когда уже приходится ставить «Лилию» на самолеты. И летят регулировщики 20-го цеха в Иркутск доделывать «Лилию» на ходу, чтобы самолеты нормально бомбы бросать могли. Летят, значит, целой большой серьезной группой быстрого реагирования внедрять эту совершенно сырую «Лилию», которая под шило за две недели была освоена родным заводом «Свобода». o:p/

Прилетают — и видят, что ничего не могут сделать. o:p/

Все кипит, и все сырое. «Лилия» сырая, недоработанная. Кое-что вообще собрано с косяками. Да надо сказать, сами самолеты тоже сырее некуда. И оборудование на них все сырое. В том числе и то, которое для «Лилии» нужно и с ней взаимосвязано. Вот, скажем, как прикажете с радиоточками на земле связываться, в тылу, если радиостанция на борту не обладает помехоустойчивостью? Но поздно. Все обрадовались, что крайнего нашли. Видать, все под шило работали и к Новому году успевали. Но отбрехались. А «Свобода» не отбрехалась. И накинулись военные на регулировщиков со «Свободы». Что вы-де, лентяи, здесь вообще делаете? Для чего вас позвали? Вы вообще можете сделать так, чтобы эта штука хоть как-то работала? У нас приемка через десять дней, а вы? Нам прицельное бомбометание как организовать в сложных метеоусловиях? Вы хвалились, что ваша «Лилия» позволяет выйти на цель с круговой вероятной ошибкой всего в 50 метров, а теперь не можете нормально установить связь с наземными станциями?! Секир-башка! o:p/

Регулировщики мямлят справедливые оправдания. Мол, самолет еще полного цикла испытаний не прошел. Еще, мол, время есть. А военно-промышленная комиссия, она что? Она уже едет. Собирается собрание колоссальное в Иркутске. Приезжают министр, председатель совнархоза, директора заводов... Ну там не только «Лилия», там куча других неприятностей! И N прилетает. И все партийные, военно-промышленная комиссия, оборонный отдел обкома партии — все врубаются в ситуацию и дружно наваливаются на одного директора N. И вешают на него всех собак. И влетает нашему директору очень сильно, и за шило, и за зарплату в 299 рублей, и за грехи смежников заодно тоже... Ну, думаем, полетел, похоже, директор наш... но до нас-то дотянуться он успеет, выходим-то мы виноваты, крайние: регулировщики, не сумели прибор довести до ума. Сейчас нас здесь на месте уволят, четвертуют! o:p/

Но N и не думает никого четвертовать. Я, вы знаете, в войну был директором совсем другого завода. Делали мы радиостанции для партизан. Ну, вы знаете. А потом я сидел. Этого вы не знаете. Посадили меня по Ленинградскому делу, я лес валил, на Севере. Потом был реабилитирован. Полностью. Это говорю я вам к тому, что я не боюсь. И еще, чтобы вы знали: у меня к вам претензий никаких нет. Я понимаю, как все это вышло. Нам дали срок все исправить. Но сначала нам всем нужно хорошенько отдохнуть. Иначе работать мы не сможем. Поэтому завтра мы всем коллективом в обязательном порядке едем отдыхать на Байкал. С палатками. Насчет транспорта и кормежки я договорюсь. o:p/

Вот тут все обалдели. Никто не представлял, что какой-нибудь директор в подобной ситуации сможет так поступить! Не знали еще нашего N. o:p/

Действительно, N уговорил директора Иркутского самолетного завода дать нам автобус. Приехали на Байкал, поставили палатки. Человек сорок туда приехало. Три дня выпивали, отдыхали. И только потом: как из положения будем выходить? o:p/

И тут N ни одного слова не сказал, ни одного человека не обидел. Даже, кто виноват был. Сели спокойно, полночи обсуждали и решение мгновенно приняли. Каждый понял, что ему лично надо делать. Приехали утром, каждый взял свое дело, и стали заниматься спокойно, без нервотрепки.  И сделали все, и сдали в срок. И это казалось чудом, да чудом и было. o:p/

Всего «Лилией» было оборудовано 111 самолетов ЯК-28Л. Самолет получил в НАТО кодовое обозначение Brewer-A (Пивовар). o:p/

o:p   /o:p

o:p   /o:p

7. АНТАРКТИДА o:p/

o:p   /o:p

Не длинная вроде улица — Волынкина, а предприятий на ней целых шесть. И чешут все с утра: «Меттранс», ЛЭМЗ «Точные приборы», имени Капельского, кондитерская фабрика, опытное производство НИИ № 4 чуть в стороне. И наконец, «Свобода». Это толпы! К семи часам, к шести сорока пяти даже, — будь любезен. Директор N низом идет, все видит. Опоздал — штраф. Прогул — выговор. Народу на «Свободе» много стало, как N пришел. Работы — еще больше. В три смены кое-кто. o:p/

И на обед очереди стоят страшные. Обедают все цеха посменно. Некоторые не успевают. Возьмешь котлету — а тут и гудок. И беги, запихивай ее в горло. o:p/

А вот и не кто иной, как товарищ F, еще совсем молодой. Сегодня F в столовку не пошел. Вместо обеда идет к начальнику цеха и докладывает: увольняюсь. Уезжаю в Антарктиду. o:p/

Куда-куда? В Антарктиду. Место есть. Мне приятель сказал. Техником — вот еду. Буду обслуживать приборы. Вот у меня обходной лист; подпишите, пожалуйста. Да ты погоди, F. Брось ты. Перестань. Да чего годить, Валерий Никифорович? Зовут, поеду... Упускать, что ли?! Вот черт. Тебе что, в Ленинграде приключений мало? Ладно, зайди ко мне завтра. o:p/

Радионяня — это рюмочная наша. Вот если идти по правой стороне Волынкиной, то почти у самого проспекта Стачек. Название, конечно, неофициальное. Потому так названа, что рядом — отдел пластинок и радиодеталей Кировского универмага, ну и еще потому, что выпивают там регулировщики радиоаппаратуры со «Свободы». Внутри столики, кой-какая закуска. Темно. А, F, привет! Чо новенького? (И ждут, когда я их развлекать начну.) В Антарктиду?! Ха-ха-ха! Нет, я — правда. Обходной лист дали уже. Слышите, он — правда! F, да ты чокнулся. А что. Антарктида — это Советский Союз. Кого?! Да мы же первые ее открыли. Наш человек. Как его... Федор Федорович Амундсен. Не дергайся, паря. Вы просто лбами столкнулись, у него характер, у тебя характер... Не, ребят, поеду. Буду среди торосов и льдин запускать метеорологический зонд. Это знаете что? Такой здоровый шар, ага. Один вот так запускал-запускал и сам улетел. Завис на высоте пять километров и висел. И как его снимали? Да никак не снимали. Окочурился бедолага. Да брось! Да точно говорю. Антарктида, брат, шутить не любит. Минус сто под Цельсием. Ну, ты смотри там это! Мимо Америки проплывать будешь — привет передавай. Погоди, F, а как же Люба? Что Люба. Ну, тебя же не будет год! Ну, будет ждать. А не будет, значит... ну, значит, не будет. Не, F, ты точно совсем уже! Такую девушку... на белых медведей променять. Идиот, белые — в Арктике. А там, наоборот... Что — наоборот?! Плюшевые. Ой, не езди никуда, F, с тобой хоть весело! (Весело им со мной. А мне с вами чо-то нет... Не получается ни черта у меня в этой жизни.) Да ладно, ребята, год — это мало. А тебя B отпустит хоть? Да он рад-радешенек будет, что избавился! o:p/