Подозрение - Ирина Сафина

Тамара пожала плечами и отвернулась.

Ольга Петровна коснулась Тамариного плеча, привлекая ее внимание.

— Том, а почему шефа так злят отношения Натальи с Волковым? Он даже в лице меняется! А когда Наталья флиртует с другими — ему хоть бы что.

Тамара промолчала, не то не расслышала вопрос Ольги, не то не захотела на него отвечать. Вместо нее высказался Вячеслав Тиль:

— Сама подумай, хотела бы ты видеть дочь рядом с таким тюфяком? Я бы не хотел! И тоже менялся бы в лице.

— У нас нет дочери, к сожалению, — отрезала Ольга Петровна и добавила, чуть помедлив: — Или, к счастью.

— К счастью, — глядя в упор на жену, уточнил Тиль.

Ольга Петровна отвела взгляд, ее рука непроизвольно потянулась к медальону. Пальцы вновь начали нервно крутить на цепочке увесистое пурпурно-золотое сердце.

Дверь директорского кабинета открылась, и Кононов с Николаевым вышли. По лицу Николаева струился пот, щеки раскраснелись. Кононов выглядел не лучше, на лице застыло отражение мучившей его боли. Одной рукой Олег Игоревич держался за живот.

— А вы чего здесь стоите? Почему еще не за столом? — спросил Кононов и с усилием улыбнулся.

Тамара протянула ему пузырек с лекарством:

— Олежек, как твоя язва? Тебе плохо? На тебе лица нет…

Кононов Тамару не заметил. Его взгляд был устремлен на середину коридора, где Наталья что-то шептала на ухо Федору Волкову.

— Наташа! — позвал дочь Олег Игоревич.

Наталья подошла, таща за собой упирающегося Федора. Позади семенила Галина Петровна. Олег Игоревич сморщился ни то от боли, ни то от этого зрелища.

— Да, папуль, что хотел?

— Наташа, зайди, нужно поговорить.

— Можно тут поговорить, пусть все слышат, — улыбнулась Наталья. — Разрешите представить вам моего жениха!

Галина Петровна сжала руки на груди так, что широкая блузка поднялась с одного края, оголив часть живота.

Все недоуменно переглянулись.

— Жениха?!

— Да, папа. Мы с Федором давно встречаемся, а теперь решили пожениться.

— Цирк! — Тиль расхохотался и, махнув рукой, скрылся в бухгалтерии.

Ольга Петровна посмотрела вслед мужу с такой тоской, что у Сони сжалось сердце. Накануне она сама оказалась в подобной ситуации и представляла, какая ужасная боль в эти минуты пожирает сердце хладнокровной Мадам. «Боже мой! — подумала Соня. — Бедная Ольга…». Ольга Петровна отвернулась, но Соня успела заметить слезы в ее глазах. Соня коснулась руки Ольги, хотела поддержать, но та оттолкнула ее и уверенным шагом направилась к выходу в торговый зал.

Тамара взяла Олега Игоревича за руку и повернулась к Наталье:

— Наташа, как тебе не стыдно! Отец плохо себя чувствует, оставь свои шутки на потом!

— Томочка, это не шутка. Федор, скажи!

Федор пробормотал нечто невразумительное. Галина Петровна громко охнула и начала оседать на пол. Соня поспешила ей на помощь:

— Галина Петровна, вам нужно присесть. Давайте, я отведу вас в кабинет?

— Нет, нет! Я никуда отсюда не уйду! — неожиданно громким сильным голосом ответила Галина Петровна и, опершись на Сонину руку, встала.

— Федя, нам нужно поговорить. Не здесь! — заявила Галина Петровна и цепко схватила сына за руку. Тот замялся, глядя на Наталью, будто ожидал от нее поддержки, но Галина Петровна с силой дернула его руку на себя и направилась к выходу из коридора. Федору ничего не оставалось, как последовать за ней.

Наталья с широкой улыбкой театрально махала им вслед.

— Не задерживайся долго, любимый! — игривым тоном, нараспев, проговорила она.

Олег Игоревич окончательно вышел из себя и с силой ударил дочь по вытянутой руке.

— Ты даже не представляешь, что творишь! — сказал он дочери и пошел вслед за Галиной Петровной.

— Олег, ты куда? — заволновалась Тамара.

— Руки мыть!

— Олежек, ты забыл лекарство, надо его принять обязательно! — Тамара побежала за Кононовым.

В ожидании ушедших остатки избранного общества скучали у накрытого стола. Торопов складывал из салфетки оригами, Наталья и Вячеслав Тиль шептались, а Николаев и Нина обсуждали наводнение в Европе. Соня с Костиком устроились поодаль — у подоконника.

Соня ощущала себя уставшей. Мало ей собственных проблем, так еще не давали покоя проблемы других. Из головы не шел подслушанный в туалете разговор Натальи с Вячеславом Тилем, когда они упомянули убийство. Соня хотела бы думать, что ослышалась, но к чему себя обманывать? Она все расслышала правильно, вот только что под этим подразумевалось? Между отцом и дочерью теплых отношений не было, а потому слово «убийство» могло быть сказано в самом прямом смысле.

Потом Ольга Тиль. Соня была уверена — Ольга Петровна, их несгибаемая Мадам, сейчас сидит где-нибудь в пустом кабинете и плачет. В груди даже самой отъявленной стервы бьется живое сердце. Соня видела, что сердце Ольги бьется на разрыв, и сочувствовала ей.

Еще эти скандалы… За вечер Кононов разругался с Тилем и с Николаевым…

— Солнышко, о чем думаешь? — не выдержав долгого молчания, спросил Костик и улыбнулся. — О моем предложении и о кольце с бриллиантом?

— Костя, я поеду домой, — проговорила Соня. — Настроения совсем уже нет. Все переругались. Знаешь, у меня такое предчувствие, что этот вечер плохо закончится…

— Хочешь бросить меня? Солнышко, я без тебя не смогу…

Костик заглянул ей в глаза. С неподдельной тревогой, заботой. Забытая на фоне местных скандалов тоска по надежному мужскому плечу выползла из своего укрытия и ехидно прошептала: «Не по твою душу честь…». Больше для того, чтобы поспорить с ней, Соня спросила:

— Твое приглашение в ресторан остается в силе?

— Конечно! — быстро ответил Костик, а сам бросил взгляд на дверь. — Я и за кольцом могу сгонять… Только давай Кононова дождемся и остальных…

Соня вздохнула — все правильно, она снова ошиблась. Нет Константину никакого дела ни до нее, ни до ресторана, ни до кольца.

— Ладно, дожидайся, а я домой, — как можно тверже сказала Соня и попыталась встать, но Костик с силой усадил ее обратно на стул.

— Сонечка, красавица моя, ты обиделась? Я люблю тебя больше всего на свете! И за кольцом я… честное слово! Только нельзя сейчас эту компанию оставлять. Должен же быть среди них хоть кто-то с трезвой головой и здравой памятью! Они тут все переругаются, перессорятся. Нужно остаться… Сонечка, давай останемся? А завтра утром я буду у твоих ног с кольцом и с предложением руки и сердца!

Соня смотрела на вызывающе красивое лицо Константина, в его глаза, излучающие целую гамму чувств, и думала… ой ли? А, впрочем, какая разница! Она просто дура, раз всерьез решила, что их отношения с Костиком вдруг изменились. Нина сказала глупость, а она размечталась! Дура и есть. Правда намного прозаичней. Любой свежеброшенной женщине хочется мужского внимания, чтобы поднять планку самооценки — она не исключение. Восприняла желаемое за действительное. Надо засунуть голову под струю холодной воды, и мир вернется на круги своя.

— Ну пожалуйста, солнышко, давай останемся…

Костик смотрел на нее с мольбой. Соня вздохнула. В конце концов, Костик прав. Хоть кто-то должен контролировать ситуацию. Соня не претендовала на роль рулевого, но, вспомнив о разговоре Натальи и Вячеслава, подумала, что неплохо было бы проследить за этой парочкой. А кроме Сони о страшном сговоре никто не знает…

— Хорошо, я остаюсь.

— Что-то долго не возвращаются, схожу, проверю, — проговорила Наталья и поднялась.

Соня поспешила опередить ее:

— Наташ, сиди, я сама схожу.

Ей хотелось хоть немного побыть одной. На попытку Костика увязаться следом, Соня ответила таким взглядом, что Костик плюхнулся на стул, не проронив ни слова.

Возле входной двери за столиком сторожей сидела баба Люба. Она вязала, глядя через толстые стекла очков в громоздкой пластмассовой оправе. Седые волосы скручены в тугой пучок, старенькая резинка, привязанная к дужкам очков, смешно топорщится на затылке. Сухонькие пальцы споро перебирают петли.

Соня остановилась чуть поодаль, сердце тоскливо сжалось, слезы непроизвольно навернулись на глаза. Баба Люба в этот момент так сильно походила на ее, Сонину, бабушку.

Родители — увлеченные альпинисты, погибли в горах, когда Соне было всего пять лет. Ее воспитывала бабушка. Баба Тоня не дожила две недели до свадьбы внучки. Соня хотела отменить свадьбу, но будущий муж не посчитал это причиной. Соня тяжело вздохнула. Еще тогда надо было задуматься. Поступок говорил сам за себя — Юрий эгоист, и ничего хорошего из их брака не выйдет. Но в те дни Юрий был для Сони центром вселенной, и она слушалась его во всем.

Соня подошла к бабе Любе. Просто постоять рядом, посмотреть, как перебирают петли сухие морщинистые пальцы, погладить седые волосы. А баба Люба пусть не замечает, пусть вяжет, думая о своем. Соне хотелось просто постоять рядом… сопричастно.