Подозрение - Ирина Сафина

— Сонечка? — баба Люба подняла голову и улыбнулась: — А вы чего не за столом, не отмечаете праздник?

— Он еще не начался, — Соня вздохнула и присела на стул. — У каждого свои проблемы.

— У каждого, — кивнула баба Люба и надела на руку только что связанную варежку.

По центру варежки шел витиеватый узор. Приглядевшись, Соня поняла, что это жар-птица.

— Как красиво! — похвалила Соня.

— Сейчас вторую начну, только бы красных ниток хватило, — сказала баба Люба, немного помолчала и добавила: — Нельзя в чужие дела вмешиваться, но я за Галину Петровну и ее сына очень переживаю. Они так ругались! А сейчас на улицу вышли и теперь там ругаются.

— Не переживайте, — Соня погладила ее морщинистую руку, — просто Галине Петровне не нравится невеста Федора.

— Невеста? — баба Люба удивилась. — Галина Петровна все время говорила о какой-то сестре.

Соня покачала головой:

— У Федора нет сестры. Это они уже о чем-то другом спорят. Возле приемной они из-за помолвки Федора и Натальи поругались.

Баба Люба отложила вязание, сняла очки и посмотрела на Соню уже блекло-голубыми от возраста глазами:

— Разве можно ругаться из-за помолвки? Радоваться нужно за сына, а хорош или плох его выбор — то время покажет. У меня тоже сын был, очень давно. Он погиб, когда служил в армии, замерз… Вот вернулся бы живым, невесту бы себе нашел… да разве ж я б за то ругалась? Это ведь счастье! Внуки-правнуки… Тридцать лет прошло, как нет сына, но больно также, будто все случилось вчера.

Соня не знала, что сказать. Она обняла бабу Любу за плечи:

— Только не плачьте, пожалуйста…

— Что вы, Сонечка! Я слезы все уже выплакала. Об одном бога прошу — чтобы забрал меня. Загостилась я на этом свете. Да, видно, не слышит он меня, грешную. Я ведь сына в подоле принесла, без мужа.

— Что вы такое говорите, баба Люба! Вы хорошо выглядите, вам еще жить, да жить! Загостилась… Бог, он знает, когда надо исполнять людские просьбы, а когда нет. Значит, нужны вы на этом свете кому-то или для чего-то. Не говорите так!

Баба Люба задумалась.

— Может, вы и правы, Сонечка. Может, бог меня здесь для чего-то держит. Знать бы только, для чего?

Федор вихрем влетел с улицы в торговый зал. Следом, тяжело дыша, вбежала Галина Петровна.

— Я убью его! — прокричал Федор. Обернулся и схватил мать за руки: — Почему я узнаю об этом только сейчас? Почему?!

— Но, Федечка, он так много для нас сделал!

— Я уже взрослый и сам могу нас обеспечить! А где он был тогда?! Когда мы жили черт пойми как?!

Баба Люба сделала вид, что увлечена своим вязанием, а Соня поспешила сбежать. Семейная сцена — неприглядный спектакль, и ей вовсе не хотелось стать зрителем без билета.

Однако убежать от непонятных и пугающих офисных разборок не получилось. На середине зала она лоб в лоб столкнулась с Кононовым и Тамарой.

Впервые за восемь лет Соня видела Кононова в таком бешенстве. Он размахивал руками, волосы взлохмачены, на лбу выступила испарина. Кононов кричал, а Тамара его успокаивала:

— Олежек, это их дело, пусть сами разбираются.

— Тома, ты не понимаешь! Я столько раз ее предупреждал! Она сама себя губит, с этим нужно что-то делать. Это уже зависимость! Если мы не поможем, кто ей поможет?!

— Если ты вмешаешься, Слава ее бросит.

— Может оно и к лучшему, — резюмировал Кононов.

Соня хотела прошмыгнуть мимо, но не успела. Кто-то с силой толкнул ее в спину, и Соня упала. Поднимаясь, она с ужасом наблюдала за развернувшейся сценой.

Федор подбежал к Кононову и с размаху ударил его кулаком в лицо. Тот упал. Тамара кинулась на помощь Кононову, а Галина Петровна загородила его своим телом. Она хватала сына за руки, не давая тому вновь нанести удар. На распластанную на полу Соню никто не обратил внимания.

С помощью Тамары Кононов встал, закрыл ладонью покрасневшую щеку.

— Ничего, ничего, — сказал он Тамаре, — все нормально. Он имеет право.

— Имеет право тебя бить?! — Тамара была вне себя от гнева, ее голос моментально преобразился, зазвучал металл.

Едва встав на ноги, Соня побежала прочь с одной лишь мыслью — забрать вещи и уехать домой! Ужас набирал обороты. Еще час назад ее окружали вполне интеллигентные люди, но теперь… Только мистикой можно объяснить то, что в один миг столь уважаемые ею люди превратились в жестоких, злобных оборотней. Драки, ругань, что еще будет? «Нет, — думала Соня. — Домой и только домой! Только сначала умыться…».

Помыть руки и ополоснуть лицо хотелось со страшной силой. Отмыться от увиденного, как водой забвения.

Направляясь к туалетам, Соня проходила мимо кабинета программистов. Дверь была открыта, и Соня невольно заглянула внутрь.

За столом Торопова сидела Ольга Петровна. Спина хладнокровной мадам содрогалась от беззвучных рыданий.

Соня на мгновение замешкалась, но затем, все же, подошла, дотронулась до плеча Ольги. Та вздрогнула, как от удара.

— Ты? — спросила она, подняв голову. — Что тебе?

— Помощь нужна? — спросила Соня, тоже переходя на «ты».

— Нет…

— Может, косметичку принести? У тебя тушь потекла, — предложила Соня.

— Не нужно, я в туалете умоюсь, — ответила Ольга и ее рука потянулась к груди.

Соня заметила, что медальона нет. Она хотела сказать об этом Ольге, но та резко поднялась со стула и направилась в женский туалет.

Соня собиралась сделать то же самое, но ее окликнула Нина. Она бежала по коридору, тяжело дыша.

— Где вы все ходите? — набросилась на Соню Нина. — То одних нет, то других. Так мы никогда вместе не соберемся!

По ее раскрасневшемуся лицу нетрудно было понять, что в бухгалтерии праздник уже начался.

Едва Ольга Петровна вышла из туалета, туда прошмыгнула Нина. На пороге она оглянулась и пригрозила:

— Через пять минут не придете за стол, мы закроем дверь изнутри и всю водку выпьем!

— Отстань, — буркнула в ответ Ольга Петровна, а затем добавила, обращаясь к Соне: — Где-то медальон потеряла… Ты не видела?

— Нет, — Соня задумалась. — Последний раз я видела его на тебе еще возле приемной. А потом ты с ним сюда пошла.

— Да, он был на мне, когда я первый раз в туалет заходила, а потом он куда-то делся…

Они поискали медальон в коридоре, в кабинете программистов, за столом и под столом Торопова — медальона нигде не было.

— Может, в кабинке? — предположила Соня.

— Поищем, когда Нина уйдет. Не хочу, чтобы она знала. Тут же всем разболтает, панику наведет.

Нины не было еще минут пять. Потом она вышла и, не сказав ни слова, торопливо ушла. Соня с Ольгой обшарили весь туалет — медальон как сквозь землю провалился.

— Ладно, бог с ним, — сказала Ольга, прикрывая ладонью грудь. — Если найдешь медальон — сразу скажи мне.

— Конечно, но… я хотела домой уехать.

Ольга Тиль, услышав эти слова, неожиданно резко развернулась, схватила Соню за руку и с такой отчаянной мольбой начала просить:

— Сонечка, пожалуйста, не уезжай! Очень прошу! Ты — единственный нормальный человек в этом серпентарии! Ты — другая, нормальная. У тебя нормальная жизнь… Тебе никогда не было дела до местных интриг. С тобой спокойнее. Останься, прошу! Пожалуйста!

Соня подумала, что мир, и вправду, сошел с ума. Из всей пламенной речи Ольги Тиль она поняла лишь одно — Ольга чего-то боится и ей нужна поддержка. Но при чем тут она, Соня?! С Ольгой они не были подругами, никогда не разговаривали на личные темы, общались только на «вы», и вдруг такое доверие…

Ольга смотрела на Соню таким просящим взглядом, что она не смогла отказать.

— Хорошо, — Соня вздохнула. — Пойдем за стол…

Глава 4

Роковое застолье

Соня и Ольга вошли в бухгалтерию последними.

Негромкую музыку все чаще заглушали взрывы смеха. Пережив катаклизмы непросто дня, избранное общество налегало на спиртное и делало вид, будто всем до чертиков весело.

Костик пригласил Соню на танец. В узком промежутке между сдвинутыми столами они пытались изобразить нечто похожее на подходящие музыке па, но, по едкому замечанию Натальи, их движения больше напоминали «кама сутру по вертикали».

Соня обнимала крепкие плечи Константина. Изрядно захмелевший Костик нашептывал ей на ухо всякие глупости насчет будущего кольца с вульгарно большим камнем и свадебного путешествия в теплые края. Соня хихикала и подыгрывала Костику. В эти минуты Соня ощущала себя лет на десять моложе. Вино будоражило кровь легкостью вседозволенности, объятия Константина дурманили, а жизнь впереди вновь казалась простой и до безумия романтичной.

— Хочу выпить за моего друга! За Олежку! — Николаев поднял бокал. — Все вы сегодня слышали нашу небольшую ссору. Но это все пустяки! Правда, Олег? Настоящих друзей рассорить не так-то просто. А мы с Олегом — настоящие друзья!