Прелюдия к убийству. Смерть в баре (сборник) - Найо Марш

Она замолчала и искоса посмотрела на эсквайра. Никто не проронил ни слова, только Идрис облизнула губы. Селия Росс, искренне улыбаясь, подождала минуту, а затем продолжила:

– Конечно, я не знала, что пьеса вами уже выбрана. Разумеется, знай я об этом, мне бы и в голову не пришло сюда приходить. Во всем виноват этот мужчина, – она по-дружески толкнула доктора Темплетта локтем. – Он затащил меня сюда силой. Мне следовало бы извиниться и сразу уйти, но я не могла удержаться и не сказать вам о своей находке. – Распахнув глаза еще шире, Селия посмотрела на пастора. – Возможно, если я оставлю ее мистеру Коупленду, комитет захочет посмотреть на нее перед принятием окончательного решения. Прошу вас не думать, что мой план – получить роль в этой постановке, или у меня еще какие-нибудь намерения. Просто это было бы прекрасно, и я счастлива это предложить.

– Очень любезно с вашей стороны, – произнес пастор.

– Это не любезность. Я очень эгоистична. Жду не дождусь, когда вы все вплотную займетесь постановкой предложенной мной пьесы, и втайне надеюсь, что отказа не будет. Очень трудно найти современные произведения, в которых нет ничего отвратительного, – продолжала миссис Росс. – Говорю совершенно искренне, но эта пьеса действительно прелестна.

– Но что это за произведение? – осведомился Генри, напрасно пытаясь вытянуть шею, чтобы прочитать название.

– «Витрины» Джейкоба Ханта.

– Господи! – воскликнула Дина. – Конечно! Как же мне это не пришло в голову? Это то, что нужно!

– Вы читали ее? – спросила миссис Росс, дружелюбно глядя на девушку.

– Я смотрела лондонскую постановку, – ответила та. – Вы абсолютно правы, это было бы великолепно. Но как же быть с авторским гонораром? Хант берет очень дорого за любительские постановки, а нам и вовсе может отказать.

– Я обдумала этот вопрос, – сказала миссис Росс. – Если вы примете решение в пользу моей пьесы, я возьму заботы о гонораре на себя, если не будет возражений.

В очередной раз наступившую тишину прервал пастор:

– Это очень благородно с вашей стороны.

– Нет, честно, нет! Мне очень хочется, чтобы вы ее поставили.

– Сколько там персонажей? – неожиданно поинтересовался эсквайр.

– Давайте посмотрим, я думаю, что шесть. – Селия раскрыла книгу и стала считать, красиво водя пальцами в воздухе.

– Пять, шесть – нет, кажется, там семь. Как я ошиблась!

– Ха! – усмехнулась мисс Кампанула.

– Но я уверена, вы сможете найти седьмого. Как насчет кого-нибудь из Мортона?

– А как насчет вас? – спросил доктор Темплетт.

– Нет-нет! – быстро ответила миссис Росс. – Я сюда не вписываюсь. Не надо!

– Это чертовски хорошая пьеса, – сказал Генри. – Я тоже видел лондонскую постановку. Ты думаешь, у нас может получиться?

– Нет причин для неудачи, – отозвалась Дина. – Мы доведем дело до конца. А три персонажа действительно отличные.

– Какие именно? – требовательно спросил эсквайр.

– Генерал, герцогиня и ее сестра, – ответила миссис Росс.

– Они не появляются до второго акта, но с этого момента они главные в постановке.

– Можно ли мне взглянуть? – попросил Джернигэм-старший.

Миссис Росс открыла книгу и передала ему.

– Читайте начало акта, а затем откройте страницу восемьдесят четыре.

– Могу я взять слово? – громко потребовала мисс Кампанула.

– Пожалуйста! – торопливо ответил пастор. – Призываю всех соблюдать порядок.

Идрис, ухватившись своей огромной рукой за край стола, стала говорить очень серьезно. Дама рассуждала о том, что ей неизвестно, как себя чувствовали другие, она же была смущена. Ей удивительно, что такие известные, авторитетные люди, как Дина, Генри и миссис Росс, сочли бедный Пен-Куко подходящим местом для постановки современной пьесы, получившей всеобщее одобрение.

Ей показалось, что эта интеллектуальная постановка может быть слишком заумной для бедной долины и Молодежного общества. Она обратилась ко всем собравшимся:

– Не кажется ли вам, что это слишком амбициозно и может стать большой ошибкой? Должна признаться, – тут мисс Кампанула рассмеялась, – мой план был намного проще. Я не предлагаю прыгать выше головы, и, по моему мнению, будет несправедливо выставлять себя дураками. Вот и все.

– Но, мисс Кампанула, – возразила Дина, – ошибочно полагать, что, поскольку актеры не очень опытны, они будут лучше смотреться в плохой пьесе, чем в хорошей.

– Мне жаль, что вы считаете «Простушку Сьюзан» плохой пьесой, – вставила мисс Прентис.

– Ну что ж, по-моему, она очень устарела и, боюсь, достаточно глупа, – продолжала Дина с явным упорством.

Элеонор и Идрис громко рассмеялись.

– Я согласен с ней, – быстро проговорил Генри.

– Допустим, мы все читали оба произведения, – предположил пастор.

– Я прочел «Витрины», – сказал доктор Темплетт. – Должен признаться, наилучшего выхода я не вижу.

– Мы в невыгодном положении, Элеонор, – заметила мисс Кампанула с явным неудовольствием, а мисс Прентис снова засмеялась. Удивительно, но эсквайр последовал ее примеру. Его смех был очень громким и сопровождался хрюканьем, как от удушья. Все обернулись, чтобы посмотреть на него. Слезы текли по его щекам, и он рассеянно вытирал их тыльной стороной ладони. Его плечи дрожали, брови были подняты в экстазе веселья, щеки стали багровыми. Он остановился на втором акте пьесы, предложенной миссис Росс.

– О господи! – воскликнул он. – Это очень забавно.

– Джослин! – крикнула мисс Прентис.

– Что? – отозвался эсквайр, перевернул страницу, прочел полдюжины реплик и положил книгу на стол, продолжая так же безудержно смеяться.

– Джослин! – повторила Элеонор. – В самом деле!

– Что? – обернулся эсквайр. – А? Все в порядке. Все чертовски хорошо! Когда мы начинаем?

– Привет! – сказал Генри. – Спокойно, отец! Наше собрание еще не определилось с пьесой.

– Что ж, нам лучше поторопиться, – откликнулся эсквайр и наклонился к Селии. – Когда он говорит, что у него есть подвязка, а она думает, что речь идет о другом! И потом она говорит, что не будет считать «нет» за ответ! О господи!

– Это божественно, не так ли? – согласилась миссис Росс. Она, Генри и Дина залились смехом, вспомнив эту сцену, и в течение минуты или двух повторяли прелестные шутки из второго акта пьесы «Витрины». Пастор слушал все это, нервно улыбаясь. Мисс Прентис и мисс Кампанула сидели с плотно сжатыми губами.

Наконец эсквайр оглядел стол невидящими глазами и спросил словно сам у себя:

– Чего же они все ждут? Я предлагаю поставить «Витрины», – заявил он. – Кажется, таков порядок голосования на собраниях?

– Поддерживаю, – выразил свое мнение доктор Темплетт.

– Наверно, я ошибаюсь, – выказала недовольство мисс Кампанула, – но мне казалось, что моя идея, пусть и плохая, но одобренная Элеонор, прозвучала все-таки раньше?

Пастор был обязан вынести это на голосование.

– Мисс Кампанула предлагает выбрать для постановки пьесу «Простушка Сьюзан». Мисс Прентис ее поддержала, – сообщил он удрученно. – Кто согласен?

– Я! – одновременно сказали две дамы.

– Остальные?

– Нет, – возразили остальные участники собрания, наделенные отличным чувством юмора.

– Спасибо вам, – съязвила мисс Кампанула. – Спасибо всем. Теперь понятно, где мы находимся.

– Подождите, ведь мы еще не начали учить роли, – сказал Джослин весело. – Роли очень большие, – продолжил он, переворачивая страницы. – Я предполагаю, что Элеонор сыграет герцогиню, а мисс Кампанула – другую даму, миссис Синг или как ее! Гертруда! Как хорошо все придумано!

– Это была моя идея, – заметила миссис Росс.

– Я могла бы высказать свое мнение, – перебила ее мисс Кампанула, – но оно может не всем прийтись по душе.

– Возможно, Джернигэм, – сказал пастор, – ты предложишь что-то свое?

Разумеется, эсквайр высказался за «Витрины». Идрис и Элеонор не разжимали губ. Дамы были смущены и напряжены. Их весьма возмутила обида, нанесенная «Простушке Сьюзан», каждая желала встать и, сказав пару подходящих словечек, покинуть собрание. Но обеих останавливало разумное нежелание навредить себе, чтобы досадить другому. Было очевидно, что «Витрины» будут поставлены независимо от их присутствия или отсутствия. Если все остальные не лгали, похоже, в пьесе были две превосходные роли, которые у них могли перехватить. Тихо вздыхая и прихорашиваясь, дамы наблюдали друг за другом.

Между тем с присущим всем Джернигэмам энтузиазмом при воплощении новых проектов Джослин и его сын принялись распределять роли. Почти столетие назад случилось то, что Элеонор назвала «инцидентом» в семейной истории. Одна из миссис Джернигэм была простой, глупой и в придачу бесплодной женщиной. Ее Джослин, четвертый по счету обладатель этого имени, в открытую жил с очень красивой и изысканной актрисой. При этом он весьма успешно убедил всех в том, что его сын, рожденный вне брака, являлся законнорожденным, и его жена растила мальчика как своего собственного. Это бесстыдство привело к тому, что в Пен-Куко полюбили театр, и эта страсть передавалась у Джернигэмов из поколения в поколение. Как будто хорошенькая актриса немного припудрила румянами все семейные портреты. И Джослин, и Генри играли в Драматическом обществе Оксфордского университета. Они двигались по сцене так, словно выросли на театральных подмостках. Джослин считал себя лучшим актером, чем был на самом деле, а Генри и не подозревал, как прекрасно может играть. Даже мисс Прентис, которая была Джернигэм по матери, тоже получила капельку актерской крови. Хотя ей ничего не было известно о театре, она относилась с неприязнью даже к самой идее карьеры на сцене для умных людей, не могла по достоинству оценить ни одной пьесы, но в любительских театрах была удивительно органична и играть любила. Ей было известно, что Идрис Кампанула надеялась на ее отказ играть в «Витринах», и была почти склонна сказать «нет». «Неужели? – думала она. – Отказаться от пьесы, выбранной мной, ради чего-то, что предпочла эта женщина! Смотреть, как они делят роли». Подбирая слова для объявления о своем отказе, она представляла леди Эпплбай из Мортон-Гренджа, соглашающуюся на роль, о которой Джослин так хорошо отзывался. И более того, пастор будет думать, что Элеонор лишена милосердия. Этот довод оказался решающим. Дождавшись паузы в общей беседе, она обратилась к пастору: