Внутренний фронт - Алексей Кочетков

«Немецкое оружие отвечает России», «Реакция Европы на английско-российский шантаж», «Воззвание Фюрера к немецкому народу», «От Арктики до Черного моря» («Hamburger Fremdenblatt», 22 июня 1941 г., стр. 1).

23 июня 1941 г. «Московское предательство предупреждено», «Самое большое военное выступление в истории», «Для сохранения Рейха, для спасения Европы! – На 2000 км против красного врага – Рассчет с предателями в Кремле – Британско-большевистский заговор раскрыт – Фюрер к немецкому народу: «Наконец я могу говорить открыто» – Бесcтыдное нарушение пакта, неслыханные нарушения нашей границы» («Fränkische Tageszeitung», 23 июня 1941 г., стр. 1).

23 июня 1941 г. «Вооруженные силы великой Германии выступили на Востоке», «Заговор с Лондоном открыто признан Москвой», «Оба сообщника едины в желании уничтожения Германии и Европы», «Двойная игра быстро признана в официальном заявлении ТАСС», «Большая миссия» («Völkischer Beobachter», 23 июня 1941 г., стр. 1).

24 июня 1941 г. «Черчилль признает сговор со Сталиным», «Сотрудничество Англии с Кремлем подтверждено – Советский Союз является передним краем империи», «Час Востока». Альфред Розенберг…Фюрер открыл немецкому народу в своем большом воззвании то, как вымогательски СССР поступал эти 2 года. Это воззвание показало нам всем так же, как неусыпно Фюрер наблюдал за событиями на Востоке и как он, в конце концов, после поражения противников на Западе ни в коей мере больше не мог допустить нападения Советского Союза («Völkischer Beobachter», 24 июня 1941 г., стр. 1).

Они идут вперед. Как на Балканах, как во Франции. Ставшие ненавистными «белокурые дьяволы» прут, лезут в фанфарах побед, при общем одобрении и помощи со всех сторон. При общем попустительстве. Никто не встал на защиту. Никто не сказал: руки прочь! Никто не бросил работу. Как же все это получается? Как противостоять этому насилию, потоку крови, лжи, бахвальства и жестокости? Как жить дальше? И стоит ли?

Три первых дня нацистская пропаганда выжидающе помалкивала. Сухие, ничего не говорящие сводки. И я начал думать: нашла коса на камень. Перемалывает Красная армия непрошенных гостей, чтобы неповадно было совать свиное рыло. Малой кровью, могучим ударом…

Но сейчас – как прорвало. Что ни день, то зондерберихты – специальные сообщения: «Аус дем фюрерхауптквартир (из ставки фюрера). Еще один город – наш!» Эти известия, как нож в сердце. Иногда таких сообщений по нескольку в день.

Громкоговорители – на полную мощность!

Как же все это?

А может быть, вранье? По утрам лихорадочно листаю «Фелькишер беобахтер».

Фотоснимки из Риги. Узнаю узенькие улочки старого города. Что с братом, с сестренками?

В цехах среди немцев настоящий спортивный ажиотаж. Как на футбольном состязании. Собираются кучками (иностранцы не подходят) – «Колоссаль[23]! Сто километров в день… Куда им против нашей техники!». Прикидывают, сколько еще до Москвы осталось. А там и войне конец. Радуются.

В столовой фашисты, рексисты[24] затянули песню. Многие из страха и просто за компанию подхватили. Сидел, уставившись в оловянную миску с брюквенной бурдой, так и не поел. Поднялся из-за стола, вышел.

Друзья-иностранцы приуныли. Гнат, Марио, Жозеф ходят мрачные, переживают. В курилках, в «клубе красных» настроение неважное. Одни говорят: «Они все могут», другие не верят ни одному слово: «Брехня, немецкая пропаганда!», третьим на все наплевать.

Когда же Козельск[25] – «Злой город», как прозвали его татары?

Когда же контрнаступление Красной армии?

Вид Риги с левого берега Двины, сообщение о взятии Риги, немецкая евангелическая церковь Святого Петра со 140-метровой колокольней («Фелькишер беобахтер», 2 июля 1941 г., стр. 3).

Вид рыночной площади с домом Черноголовых в Риге («Фелькишер беобахтер», 12 июля 1941 г., стр. 4).

Какое глухое безрадостное время и как медленно оно тянется. Каждое утро выдумываю предлог, чтобы повидать Фридриха. Но чаще обычного заходить нельзя. Теперь мы не просто заводские друзья-приятели, но члены подпольной организации, и наши встречи не должны бросаться в глаза.

С Фридрихом сейчас полная договоренность. Немного рассказал о себе – об Испании, лагерях и тельмановцах. Сказал, что не один из партийцев на заводе, есть группа. Ждем распоряжений. Договариваемся о работе с людьми. Советует не поддаваться настроению, а главное – соблюдать осторожность.

Я все еще жду чуда. Со дня на день, в самом ближайшем будущем. Красная армия и отступление – это не вяжется. К этому нельзя привыкнуть.

– Что слышно, Фридрих? – я жду от него сообщения о чуде.

По медленному усталому движению рук, он вытирает их, перепачканные машинным маслом, чтобы пожать мне руку и недолго поговорить со мной, понимаю, что ничего хорошего не услышу.

– Они опять продвинулись. А Брест еще держится. В кольце окружения.

Стараюсь получше запомнить сводку Би-Би-Си (Москву приемник Фридриха не берет). Потом перескажу ее друзьям. Все плохо. Очень плохо.

Фридрих грустно комментирует. Война надолго.

– У наших, – он так и говорит – «у наших», и это режет мне слух, – огромные преимущества нападающего. Техника. Вся Европа на поводу. Но Красная армия победит, – это он говорит всегда с подъемом. «О, ты не знаешь Советского Союза, Алекс!»

Он видел мою Родину. Он побывал в Советском Союзе. В 1928 году с рабочей делегацией от кооперативного общества «Конзум». Он видел военный парад на Красной площади и демонстрацию трудящихся. И даже – об этом всегда с гордостью – беседовал с Ворошиловым – «эйн штрамер керл» (крепкий мужик).

Ему тяжело. Он – в годах, ему почти 65 лет[26]. И вся сознательная жизнь отдана партии. В ней он чуть ли не со дня ее основания. Он видел Либкнехта, участвовал в Ноябрьской революции восемнадцатого года. Прошел вместе с ней и успехи и поражения. Он часто рассказывает сейчас мне об этом и воспоминания оживляют его: «О, какой у нас был энтузиазм, Алекс, какая воля к борьбе! Какие митинги! – я был в охране руководящих товарищей». Демонстрации, факельные шествия. Успехи на выборах. Победы, казавшиеся окончательными. А потом разгром. Махтюбернаме (приход к власти наци). Запрет компартии. Оппозиционно мыслить – стало хохферрат (государственная измена). Драконовы законы «защиты Республики». Превентивные аресты. Безработица для политических. Успехи наци, гибель товарищей при обработке в гестапо, уход в изгнание и измена… О, сколько перекрасились, Алекс, ты даже и не представляешь!». И вот под старость – завод. «Старая социал-демократическая лавочка». И это безверие вокруг, апатия у всех, за малым исключением. И это страшное, суровое испытание – война против отечества трудящихся.