Телохранитель для стервы - Анна Сергеевна Одувалова

и Паша, который обнимает слишком уж откровенно для людного места. Потом еще вспышка, и вот меня уже к машине тащит Марк. А где Паша? Точно! Этот мерзавец хотел меня по-быстрому поиметь у стены, пользуясь тем, что я не соображаю. Пожалуй, от охранника есть польза. Главное, чтобы не доложил о моем поведении папочке, с него ведь станется.

У кровати стоит тазик. Как мило. Надо будет сказать заботливой няне, в которую переквалифицировался бывший офицер, что у меня нет привычки блевать. Мой организм крайне неохотно расстается с тем, что сожрал или выпил. Я со стоном встаю с кровати, мучаясь от головной боли, и ползу в ванну. Контрастный душ — лучшее средство от похмелья.

Десять минут и я выползаю похорошевшая, посвежевшая, с четким пониманием, что нужно зайти и кое-кому сказать «спасибо», а заодно попросить «не стучать» моему заботливому родителю. Если, конечно же, Марк не успел доложить о моем поведении.

Впрочем, если бы папа был в курсе такого возвращения блудной дочери, фига бы мне дали спокойно подремать. Папа или уже был у себя комнате и не выходил, так как притащил очередную девицу, которые год от года становились моложе и дешевле, или еще не вернулся.

Я достаю первое попавшееся домашнее платье, узкое и длинное, из приятного трикотажа, и натягиваю его на голое тело, а потом выхожу в коридор.

Я знаю, куда поселили охранника. Преодолеваю разделяющий нас этаж и без стука дергаю дверь за ручку. Не стучу. Даже не знаю почему. Мне в голову не приходит. Если Марк спит, так я его все равно разбужу, если еще не лег — не разбужу. Чего я совершенно не ожидаю так это того, что он шагнет мне навстречу прямо из душа. Хорошо хоть полотенчико вокруг бедер обернул! К такому зрелищу я оказываюсь совершенно не готова. Во рту все пересыхает, а язык прилипает к небу. Марк, если бы не шрамы, был бы совершенен. Но в глаза мне первым делом бросаются не они, а стальной пресс без грамма лишнего жира, с кожей плотно обтягивающей кубики мышц, тонкой полоской волос, идущей вниз от пупка и скрывающейся под низко сидящим на бедрах полотенцем. Зрелище выбивает из колеи. Я завороженно поднимаю глаза выше, к развитым мышцам груди, сильной шее, к подбородку. Бог мой, кто же знал, что скрывается под мешковатой водолазкой или строгим костюмом?! Нет, ему однозначно надо носить рубашки и наплевать на шрамы, которые покрывают его торс — рваные розоватые, алые и коричневые линии. Совсем свежие, они зажили недавно и, не удивлюсь, если еще болят, они рассекают мышцы и немного отрезвляют. Страшно подумать, какую боль он испытал, когда их получил. Это заставляет меня перестать капать слюной на паркет и попытаться вспомнить, зачем я вообще сейчас пришла. Такая задача кажется сложной, я не могу перестать пялиться на мужчину передо мной, раз за разом возвращаясь взглядом к белому, мать его, полотенцу, которое слишком уж откровенно обрисовывает то, о чем приличным девочкам думать не следует и уж тем более не стоит с жадностью рассматривать через махровую ткань. Но ведь я и не была приличной девочкой. И Марка об этом предупреждали.

— Достаточно хорошо изучила? — с издевкой интересуется парень, словно услышав мои мысли. Боевой запал куда-то иссякает, а к щекам приливает кровь. Мои откровенные взгляды не остаются незамеченными. Черт! Какая же ты дура, Ника! Нельзя капать слюной на своего телохранителя! К тому же ты уже успела произвести на него впечатление: сначала нахамила, а потом нажралась, как последняя алкашка. Он явно в восторге, а вот теперь практически трахаешь глазами. Самое время попросить, чтобы он не сдавал твои пьяные похождения папе.

— Достаточно, — сглотнув, шепчу я и отступаю к стене. На меня очень странно действуют капельки воды, стекающие по шрамам и напряженному прессу туда, где полотенчико лишь подчеркивает совершенную фигуру.

Не скажу, что я ни разу в жизни не видела раздетого мужика. Видела, мы часто летом выбирались кататься на яхте, да и совсем невинной я остаюсь лишь в папиных мечтах. Отсутствие полноценного секса еще не делает меня нежной фиалкой, но почему же от взгляда на поджарое, исполосованное шрамами тело Марка мне становится тяжело дышать? Потому что передо мной не холеный мальчик после спортзала, а настоящий дикий хищник? Так мне никогда такие не нравились. Я всегда думала: мой удел — богатые папенькины сынки, ну такие же, как и я. Благополучные, облаченные в дорогие шмотки. Мне всегда нравились они. И я не собиралась пускать слюни на офицера в отставке.

— Тебя стучаться не учили? — насмешливо приподнимает бровь он. В отличие от меня, Марк не разглядывает с жадностью мое тело. Просто с презрением смотрит в лицо, будто угадывает все мысли в моей голове. Мне неприятно его безразличие, к тому же посмотреть есть на что. Я неосмотрительно влезла в тонкое обтягивающее платье, а соски сейчас торчат так, словно собираются порвать трикотаж, и я постоянно мучаюсь дилеммой: сложить на груди руки и постараться прикрыть свой позор или лучше не привлекать внимание. Если бы Марк хотел, он бы давно меня изучил. Но, похоже, ему неинтересно.

Я бы вообще решила, что полученные травмы сделали из него недомужчину, но когда я появилась и уставилась на него жадным, голодным взглядом, нельзя было не заметить, что он этот взгляд оценил и отреагировал на него так, как и положено молодому здоровому мужику. Но не более. Я не наивная и понимаю, у него просто встал, а не встал на меня, потому что я тут вся такая неотразимая. Любая знающая себе цену девушка очень хорошо понимает разницу между двумя этими состояниями у представителей противоположного пола. Интересно, почему меня это оскорбляет до глубины души?

— Я, вообще-то, в отличие от некоторых, у себя дома и могу входить без стука, — раздраженно бросаю я, потому что злюсь. На себя, на него, на идиотскую ситуацию и на папочку, который способствовал этому.

— И все же, если бы ты стучалась, могла бы избежать неловких моментов и душевных потрясений.

— Если бы ты ходил, хотя бы чуть-чуть одетый, никаких душевных травм бы не было.

— Ну прости, я был в душе и не ждал гостей. — Мужчина пожимает мощными плечами, заставляя меня сглотнуть. Вот стоит тут передо мной почти обнаженный. Хоть бы халат для приличия накинул! Совсем совести нет.

Я гордо разворачиваюсь и направляюсь на