Телохранитель для стервы - Анна Сергеевна Одувалова

койке, даже некоторые особенно болезненные рубцы на груди снова начали ныть.

— Почему они так надавили на меня? — спрашивает Ника. Она, закусив губу, выруливает на оживленный перекресток. Управляет машиной девушка вполне уверенно и мягко, я ожидал худшего. Особенно после строгого наказа отца девчонки, который велел не подпускать ее к управлению.

— Им нужно найти виновных.

— Почему я? Ее убил какой-то озабоченный урод. Меня с ней даже рядом не было.

— Урода нет, — пожимаю плечами. — А ты тут. Нам нужно рассказать все твоему отцу.

— Не хочу. — Девчонка дергает плечом. — Он и так слишком за меня волнуется. После этого вообще посадит дома на цепь. А мне оно надо?

— Я должен.

— Раз должен… — Ника упрямо мотает головой. — Тогда мы едем развлекаться. Меня девочки звали в спа. Ты с нами.

— Я не пойду в спа, — устало отзывается я, и прикрываю глаза. Мутит. — Но буду ждать.

— Ты непробиваемый чурбан. — Ника злится, словно весь мир сошелся в этом спа.

— Ника, это не шутки. На тебя пытались повесить убийство.

— Я его не совершала. — Девчонка жмет плечами. — Поэтому не призналась бы.

— Они знают, что делают. Неизвестно, чем бы закончился допрос, если бы меня не было рядом. Поверь, такие люди умеют давить, их этому учат. Хорошо, если это просто попытка выслужиться перед одной богатой семьей в ущерб другой. А если это попытка достать твоего отца? Это не та информация, о которой я буду молчать. Она напрямую связана с твоей безопасностью.

Ника все равно дуется и демонстративно сворачивает в противоположную от дома сторону. Как только я начинаю видеть в ней что-то человеческое, как она мигом превращается в первостатейную сучку. Впрочем, что ждать от богатой и избалованной мажорки? У нее самая большая трагедия — сломанный ноготь, и никак не посттравматический синдром, неожиданно свалившийся на голову.

Плохо. Нет, не так. Херово. Почти, как тогда в больнице, только разве что не проваливаюсь в бессвязный бред. Даже давно зажившие шрамы ноют. Из носа снова течет кровь. Что б ее!

Интересно, что скажут подружки Ники, когда он выйдет к ним весь такой красивый, со шрамами по всему телу и с окровавленной рожей.

Ника

Признаться, ни в какое спа не хочется. Бесит Марк. А еще мне страшно. И за него в том числе. Мой охранник бледный и, кажется, еле сидит, а я просто не могу понять, что с ним происходит. Он сказал «так бывает», а я не могу понять: как так? Наверное, он считает меня последней сукой из-за того, что выполняю свою прихоть и тащу его непонятно куда. Ну и пусть! Я такая и есть. Душат слезы, но я стараюсь смотреть на дорогу, вглядываюсь в детали до боли в глазах — все лишь бы не разреветься. Еще немного и меня ждет приятная музыка, релакс, массаж, а потом зеленый чай из маленькой пиалы. Ну а после этого можно и домой, когда нервы перестанут дрожать натянутой струной.

Про девчонок я наврала. Никто никуда меня не звал. Я вообще не знала, сколько проторчу у ментов, поэтому и не строила никаких планов на день. Идея пришла спонтанно.

Смотрю на телохранителя. Бледный. На лбу испарина. Да что с ним такое? Становится стыдно и я резко, крутанув рулем на повороте, поворачиваю в обратную сторону

— Совсем херово? – интересуюсь я, не особо надеясь, что он ответит, но Марк кивает. Значит, действительно не очень хорошо. – Домой?

— Домой, - соглашается он и прикрывает глаза.

Бесит! Как же все бесит!

Глава 4 Другой взгляд

Марк

Голова кружится и во рту ощущается металлический привкус крови, поэтому я почти не чувствую унижения в момент, когда прошу у Ники пощады и ловлю жалость в ее огромных глазах. Зато можно отдохнуть. Ника поворачивается и тихо говорит:

— Сегодня я буду дома. Я не последняя скотина. Отдыхай.

— Спасибо, — шепчу одними губами, слабо улыбнувшись.

— Может, вызвать врача?

— В этом нет смысла. Они дадут мне те же таблетки, которые у меня уже лежат в аптечке. Мне нужно просто время.

— Сколько?

— Завтра с утра буду в твоем распоряжении.

Ника довольно улыбается и убегает, а я еще долго смотрю ей вслед, уговаривая себя, что просто нет сил подняться и выползти из машины, а не потому что у Ники такая задница, что не смотреть на нее просто нереально.

Я встряхиваю головой, сбрасывая наваждение, которое вызвано общим поганым состоянием, и выбираюсь из машины. Для того чтобы добраться до комнаты, не шатаясь и не рухнув где-нибудь в коридоре, приходится приложить невероятные усилия. Но не зря я несколько лет провел в аду; что-что, а контролировать свое тело и превозмогать боль научился. Расслабляюсь только, когда оказываюсь в комнате и навзничь падаю на кровать, испытывая наслаждение пополам с болью и уговаривая себя, что теперь все точно будет хорошо. Непременно, иначе и быть не может. И горсть таблеток, которые я в себя закинул, этому непременно поспособствует.

Лекарство начинает действовать почти сразу же и раздирающая тело боль потихоньку отступает. Лицо уже не горит, и дыхание выравнивается. Я проваливаюсь в сон, чтобы очнуться от холодных пальцев на своей груди. Вскидываюсь, перехватывая и до хруста сжимая хрупкое запястье.

— Ай! — кричит Ника и соскакивает с кровати, когда я отпускает ее руку, понимая, что сейчас едва не натворил.

— Ты что тут делаешь?

— Я … — Ника смотрит затравленным взглядом. — Я просто зашла узнать, как ты, а ты лежишь тут, словно труп. Я испугалась.

— Я дышу Ника, — Говорю мрачно. — Мертвые не дышат.

— Знаю. — Она выдыхает и прикладывает дрожащие ладони к горящим щекам. — Но так сразу и не поняла.

— Уходи, — прошу тихо. Ника вздрагивает, как от удара. — Правда, я жив. И не собираюсь сдохнуть у тебя в доме и тем самым создать проблемы. Мне просто надо отдохнуть. Твое счастье, что я слаб, но еще могу соображать и не растерял реакцию. Если бы сейчас не сложилось хоть что-то, ты бы скулила в углу со сломанной рукой. Не подходи ко мне так… я не побитый дружками мажорчик, который ждет, чтобы ему подули на сбитые кулаки, когда он по пьяни