Ходи осматриваясь - Вадим Григ

— Вряд ли, — возразил я. — Он-то как раз ничего не знает.

— Ха-ха. Он что, и от тебя таится? Там, похоже, такой роман!

— Брось, — с досадой сказал я. — Ты ошибаешься. С тех пор как ты их познакомил, они почти не общались.

— Это называется: не верь глазам своим, — развеселился Илья. — Я, конечно, могу позабыть, я ли их познакомил и при каких обстоятельствах, но вот спутать с кем-то — не спутаю. Мы с приятелем отдыхали в пансионате на Истре. И там облюбовали один премилый кабачок, куда частенько наведывались скоротать вечерок за пивом. Эдакое стилизованное под избушку на курьих ножках заведеньице — с резными ставнями, жестяным петушком на крыше, столиками а-ля дубовые пни и плетеными лубяными креслицами. Представляешь? Так вот, однажды я, к своему удивлению, напоролся там на эту парочку. Обычно посетители предпочитают устраиваться на терраске, а они, смотрю, забились в укромный уголок полутемного зальчика, сидят рука в руке и о чем-то воркуют. Похоже, возвращались с водохранилища и заскочили по пути перекусить. Меня они, естественно, не заметили — я уж постарался не попасться на глаза: не буду, решил, нарушать этого сладостного уединения. И случилось это, дорогой, в июле, так что, если кто-то и ошибается, то никак уж не я.

Услышанное повергло меня в безграничное изумление. Но, на счастье, мы уже прибыли, и мне удалось не выдать себя. Остановился я под знаком, запрещающим стоянку, и потому мы наскоро распрощались. Я поблагодарил его, пообещав звонить, и поспешил уехать.

В том, что поведанное Ильей — не плод его воображения, я не сомневался. Но зачем Борису было врать мне? Какой смысл уверять в скоротечности отношений с Тамарой? Из ложной скромности? Щепетильности? Мысль, что он кое-что утаил от меня, расстраивала. Но, подъезжая к редакции, я решил не забивать голову побочными деталями и сосредоточиться на вещах более существенных.

У себя в комнатке я полистал телефонную книгу и разыскал номера «Универс-банка». Позвонил в правление. Приятный женский голос деловито представился и, выяснив, что я из газеты, услужливо осведомился, чем может быть мне полезен. Милая дамочка, — подумал я, если бы знал чем. А вслух произнес:

— Подскажите, пожалуйста, как получить аудиенцию у господина Вайсмана.

— Виктор Генрихович в отъезде. Но через полчаса вы можете связаться с его помощником — Алексеем Алексеевичем Куликовым. Он ответит на все интересующие вас вопросы.

Я записал, поблагодарил и положил трубку. Если бы милая дамочка ведала, что это за интересующие меня вопросы, она бы направила не к Куликову, а прямиком в дурдом. Я вообразил, как отвисает губа моей собеседницы на другом конце провода и выпучиваются в оторопи глаза: «Скажите, кто убил госпожу Крачкову? И куда исчез мой злосчастный друг?» — и усмехнулся. Нет, милая дамочка, на интересующие меня вопросы никакой господин Куликов определенно не ответит. Да и я уж точно их никому не задам. Во-первых, не положено по статусу — кесарево кесарю, а Божие Богу; во-вторых, потому, что сам нахожусь в весьма двусмысленном положении человека, который про убийство женщины ничего знать не должен; и в-третьих, не имею никакого представления, куда и кому их адресовать.

Действовать с открытым забралом мне было заказано. Оставалось единственное: под придуманными предлогами получить доступ в мир, до недавних дней окружавший загадочную Тамару. Промелькнуло дурацкое словосочетание «в среду обитания» — где, черт побери, она, несчастная, сейчас обитает? Проникнуть в эту среду и, тычась вслепую во все стороны, взбаламутить ее, уповая на счастливый, но и рискуя нарваться на несчастный случай. И двигаться следовало одновременно в разных направлениях: работа, семья — Борис, кажется, упоминал о ее замужестве; друзья и знакомые — в памяти всплыл разговор о какой-то подруге, чей телефон оставили Борису, — кто она, где ее искать? Я ходил по комнатке — в узком промежутке между столом и книжным шкафом: три шага от двери до окна и обратно от окна до двери, обмозговывал различные пути и подступы и потерянно ковырялся в ворохе суматошных идей.

Поразмыслив, я понял, что без компетентной помощи мне не обойтись. Соваться в банк с моим багажом было глупо. Что я знал? Солидное именитое учреждение. Сравнительно новое — появилось на свет где-то перед августовским кризисом 1998 года; но это только номинально: по сути, это обычный в нашей жизни «перевертыш». На денежной ниве бурных девяностых подвизался некий банк «Инвестком» — вырос, окреп, удачливо орудуя локтями и чем-то еще, пробрался в десятку признанных властью крепких образований и, волею судеб и благосклонных чиновников получив возможность прикоснуться к государственным финансовым потокам, прибрал к рукам с десяток привлекательных казенных предприятий. И нажил увесистый капитал и славу — сомнительную, но звучную. Затем грянул гром, то бишь кириенковский кризис. Но банк проявил незаурядную прозорливость и хорошо подготовился к неожиданной беде: вовремя избавился — прибыльно поиграв, конечно, — от рискованных ГКО и создал новую структуру, куда предусмотрительно перекачал все ценные активы и наиболее выгодную клиентуру. Дело стало лишь за малым — официально обанкротиться, предложив оставшимся вкладчикам смехотворную схему реструктуризации задолженностей, и возродиться из пепла, продолжив свою плодотворную деятельность уже под псевдонимом. Расхожий фокус, многажды повторенный, — каждый пасс всеми просмотрен и, казалось бы, изучен досконально и, однако же, к недоумению обобранной публики и надзирающих инстанций, неизменно удающийся.

Итак, «знакомые все лица»: Авилов, Вайсман, Таги-заде и К°. Фигуры значительные — не Березовские, не Потанины, не Абрамовичи, но тоже не лыком шиты. В прессе их имена встретишь не часто, особенно в последнее время. Похоже, они избегают всякого паблисити: интервью почти не дают, на раутах не выставляются, в общественные акции не ввязываются. Тихо, скромно рулят своим старо-новым финансовым кораблем. Подступиться к ним будет непросто, и скорее всего — не удастся. Придется иметь дело в основном с особами второго или третьего ранга, вроде господина Куликова, а эти-то как раз более дотошны и въедливы: так что для затравки сойдет не всякий материал, требуется нечто по-настоящему острое, а все мои представления пока разворачивались преимущественно на уровне житейского сознания.

Мне нужен был человек, который мог бы меня скоро и споро поднатаскать, и я отправился к нашему Нику.

Экономический отдел размещался в комнате, впятеро превосходившей объемом мою каморку, но и заставлена она была во столько же раз плотнее: два сборных шкафа с антресолями под потолок, три стола с компьютерами разных систем, два других поменьше, заваленных писчей бумагой, гранками и папками. Над одним, у окна, склонилась светлая голова Ника — громадными ножницами он что-то кромсал и склеивал, бормоча под свой острый нос. Ник, или Николай Николаевич Ухов, на взгляд не производил серьезного впечатления: с виду почти мальчик, хотя подбирался уже к тридцати; резвый, так и подмывает сказать шустрый, он легко затевал пустячные споры о ничтожных предметах, и горел, кипел, петушком наскакивая на оппонента, и обижался, когда от него шутливо отмахивались, — забавно так обижался, по-детски; а от него частенько отмахивались, но не тогда, когда дело касалось профессиональных вопросов, — стоило их затронуть, и он даже внешне преображался, наливался степенностью и солидностью Николая Николаевича. Тут он был докой — бесспорным знатоком и авторитетом.

В комнате больше никого не было, и это меня обрадовало. Я кивнул на разбросанные по столу гранки:

— Зашиваешься?.. А если я тебя ненадолго оторву?

— Да нет, — рассеянно оглядевшись, пробурчал Ник, — все это не к спеху. Валяй.

— Тогда я тебя потерзаю. Нужна кое-какая информация по «Универс-банку».

— Так-так. — Ник оживился, вскинул тонкие брови и с любопытством поглядел на меня. — Меняешь профиль? Откуда такой интерес?

— Да нет, — улыбнулся я, — где уж нам! Всего лишь маргинальная линия по теме. Но, понимаешь, намечается встреча с кое-какими деятелями из банка. И хотелось бы немножко просветиться.

— Нет проблем, — сказал он и кивком показал на стол в левом углу, — усаживайся к компьютеру. Я тебе включу программу, открою файл, и смотри себе на здоровье, пока не зарябит в глазах.

Если не в глазах, то в голове зарябило уже через двадцать минут. Я напряженно всматривался в страницы банковского досье, собранного стараниями Ника и коллег из отдела: «Дата регистрации… Лицензия №… Структура… Правление…» Ник примостился рядом и комментировал, то и дело тыча пальцем в монитор:

— «Универс» — это не просто банк. Это сложная разветвленная система. В схеме его владений — прямых и косвенных — сейчас едва ли до конца разбираются сами отцы-основатели. Империя — не империя, но весьма обширный и довольно-таки пестрый конгломерат. Ты посмотри, какой охват! Металлургия, нефть, газ — и гостиничные комплексы, крупнейший мясокомбинат и молокозавод — и предприятия оптовой и розничной торговли… А здесь, видишь, выходы на международную арену — вот через эти структуры, оффшоры и совместные фирмы… Вот, гляди: в центре — сам банк, большие прямоугольники — компании и фирмы, принадлежащие ему либо полностью, либо контрольным пакетом. А эти квадратики, ниже и сбоку, — компании и фирмы, в которых большой долей акций владеют члены Совета… Здесь, где пунктирно, сфера, еще не захваченная целиком, но уже все опутано финансовыми обязательствами… А тут, смотри, идут сделки несколько сомнительного свойства. Вот, к примеру, история с «Каспнефтегазом»: до сих пор не могут найти пятнадцатипроцентный пакет акций, который — вместо того чтобы выставить на тендер — обменяли на акции «Горной компании», подвластной «Универсу», потом перевели на счета другой фирмы, а там еще куда-то — и с концами. Ты наверняка знаешь об этой нашумевшей тяжбе — уже полгода тянется. Ну а это вот совсем интересное дело — довольно рискованные и непонятные инвестиции в…