Распалась связь времен? Взлет и падение темпорального режима Модерна - Алейда Ассман

Настоящее как современность

Описанные до сих пор виды настоящего представляют собой краткие или обозримые промежутки времени нашей повседневной жизни. Но настоящее может длиться значительно дольше, чем содержательное время «здесь и сейчас», занимая десятилетия и даже столетия. Чтобы убедиться в этом, достаточно всего лишь заменить слово «настоящее» словом «современность». Приведу пример. В 1967 году Генрих Бёлль был удостоен премии имени Георга Бюхнера. Его благодарственная речь называлась «Современность Георга Бюхнера». Бёлль, в частности, сказал: «Непокой и тревога, исходящие от Бюхнера, столь пронзительно современны, что присутствуют здесь, в этом зале. Через пять поколений они подступают к нам, захватывают нас»[29]. В своей речи он указал на современность «революционера» Бюхнера и протестного молодежного движения в конце шестидесятых годов. Бёлль мог бы предпослать своей речи слова Вальтера Беньямина: «Ведь именно невозвратимый образ прошлого оказывается под угрозой исчезновения с появлением любой современности, не сумевшей угадать себя подозреваемой в этом образе»[30]. Подобное настоящее возникает перформативно благодаря провозглашенной актуальности минувшей исторической эпохи, то есть благодаря открытию духовной близости и ценностного родства с ушедшим временем. В качестве звена, которое устанавливает связь между Бюхнером и молодежным протестным движением, Бёлль называет Маркса: «Тут стоило бы посетовать на упущенную историей возможность встречи двух немцев. Встречи Бюхнера и Маркса, который лишь несколькими годами моложе его. Мощный, столь же народный, сколь и предметно-доходчивый язык “Гессенского сельского вестника”, несомненно, обладает такой же силой политического воздействия, что и “Коммунистический манифест”…»[31] Актуальной отсылкой к Марксу Бёлль возвратил Бюхнера из прошлого, которое грозит забвением каждому писателю, в злободневность настоящего.

В той же речи Бёлль подвел черту под определенной частью тогдашнего настоящего, объявив ее исторически завершенной и отошедшей в прошлое. С едкой иронией он говорил о «помпезных похоронах». Он не назвал имя покойника; впрочем, публика, присутствовавшая на вручении Премии Бюхнера в Дармштадте, в этом и не нуждалась. Нам же приходится обратиться к поисковику Google, чтобы выяснить, что 25 апреля 1967 года состоялся грандиозный официальный акт, траурная церемония прощания с Конрадом Аденауэром в Кёльнском соборе, где присутствовали главы многих стран и правительств. Говоря о завершении эры Аденауэра, Бёлль подчеркнул актуальность духовной близости с историческими предшественниками. Современность Бюхнера знаменовала собой нормативную значимость непреходящих ценностей и ориентиров. Так формируется культурная память, которая делает прошлое современным: благодаря канонизации художников, мыслителей и творческого наследия прошлого создается меморативное и ценностное сообщество, которое перформативно утверждает себя на пять (и более) поколений, способствуя его самоосознанию и самолегитимации, нахождению актуальных идей и целеполаганий в настоящем.

Настоящее как неограниченная синхронность

В заключение добавим еще одно, седьмое, значение понятия «настоящее», существенно отличающееся от прежних значений. Мы находим это значение у Гумбрехта, который проводит четкое разграничение между «презенцией» и «настоящим». Если «презенцию» он отождествляет с насыщенным, содержательным временем, то слово «настоящее» означает для Гумбрехта пустое время. В своей книге «Наше широкое настоящее» он описывает патологии темпоральной культуры в эпоху электронных СМИ. По его мнению, в отличие от прежних времен нам закрыт доступ к будущему, зато широко распахнуты шлюзы в прошлое. Оттуда льются потоки самых разных прошлых времен в наше настоящее, которое таким образом все больше расширяется. Гумбрехтовский образ широкого настоящего напоминает застойный пруд, куда отовсюду сливаются сточные воды и откуда ничего не вытекает. По существу, это вариация ницшеанского образа прошлого, которое, словно наводнение, стремится затопить настоящее. Этим сравнением (о чем мы позже поговорим более подробно[32]) Ницше характеризовал историзм конца XIX века, эпохи «бесхарактерности» (ныне он назвал бы это отсутствием идентичности), сетуя на произвольное и неразборчивое смешение различных эстетических стилей. По словам Гумбрехта, сегодня то же самое можно сказать о новых медиа, которые хранят и держат наготове слишком много прошлого, поэтому здесь и сейчас можно вытащить из этого хранилища все, что угодно. Свой тезис о тотальном презентизме прошлого он подтверждает экспансией музеев, которые завоевывают в настоящем все больше места для различных прошлых эпох. Однако медийное и музейное инсценирование синхронности прежних эпох, эклектический произвол уничтожает – такова суть гумбрехтовского аргумента – духовную современность (вроде той, о которой говорилось на примере Бюхнера и молодежного протеста), ибо подобные альянсы основываются не столько на памяти, сколько на забвении и новом открытии. Сегодня же, как считает Гумбрехт, настоящее оккупируется прошлым, которое превращает настоящее в однородную мешанину легкодоступных прежних эпох. К этой дистопической картине настоящего я еще вернусь в связи с анализом темпоральной концепции позднего Модерна и с дискуссией о новом и старом историзме.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

«Once upon a time, in the bright sixties, there was plenty of future on offer». Graham Swift. Waterland. London: Heinemann, 1983. P. 20.

2

Reinhard Kosellek. Vergangene Zukunft. Zur Semantik geschichtlicher Zeiten. Frankfurt a.M.: Suhrkamp, 1979. Этот исследовательский проект, возникший на основе работ по генезису основных исторических понятий, был реализован учеником Козеллека Люцианом Хёльшером в двух замечательных книгах, посвященных истории и конъюнктуре понятия «будущее» в Западной Европе. Спустя десять лет после новаторского исследования Козеллека была опубликована диссертация Хёльшера: Lucian Hölscher. Weltgericht oder Revolution. Protestantische und sozialistische Zukunftsvorstellungen im deutschen Kaiserreich 1871–1914. Stuttgart: Klett-Cotta, 1989. А накануне нового тысячелетия появилась его вторая книга: Lucian Hölscher. Die Entdeckung der Zukunft. Frankfurt a.M.: Fischer, 1999.

3

Ernst Bloch. Widerstand und Friede // Friedenspreisrede des deutschen Buchhandels, 1967. S. 10–16. Здесь – S. 15b. http://www.friedenspreis-des-deutschen-buchhandels.de/sixcms/media.php/1290/1967_bloch.pdf.

4

Ibid. S. 11a.

5

Jutta Scherrer. Russlands neue-alte Erinnerungsorte // Aus Politik und Zeitgeschichte APuZ. 2006. № 11. S. 24–28. Здесь – S. 25. https://www.bpb.de/shop/zeitschriften/apuz/.

6

Самая мощная атомная бомба, российская «царь-бомба» (в четыре тысячи раз мощнее бомбы, сброшенной на Хиросиму), была взорвана в испытательных целях 30 октября 1961 года на полигоне арктического острова Новая Земля.

7

Obama will Marsmission im Jahr 2035 // F. A. Z. 15.4.2010 www.faz.net/aktuell/gesellschaft/weltraum-programm-obama-will-marsmission-im jahr-2035-1964515.html.

8

Werner Mittelstaedt. Das Prinzip Fortschritt. Ein neues Verständnis für Herausforderungen unserer Zeit. Frankfurt a.M.; New York: Peter Lang, 2008. Это исследование базируется на проведенном в 2004–2006 годах опросе, в котором участвовали около двухсот человек.

9

Andreas Huyssen. Present Pasts: Media, Politics, Amnesia // Public Culture. Bd. 12 (1). P. 21–38. Здесь – P. 21.

10

О характеристике этого поколения и его отношении к модернизации и недавнему прошлому см.: Aleida Assmann. Geschichte im Gedächtnis, München: Beck, 2007 (особенно глава 2: Verkörperte Geschichte – zur Dynamik der Generationen. S. 31–69).

11

Charles S. Maier. Two Sorts of Crisis? The “Long” 1970s in the West and the East // Hans Günter Hockerts (Hg.). Koordinaten deutscher Geschichte in der Epoche des Ost-West-Konflikts (Schriften des Historischen Kollegs 55). München: Oldenbourg Verlag, 2004. S. 49–62. Здесь – S. 61.

12

Хартмут Роза говорит об «историко-культурном режиме времени», см.: Hartmut Rosa. Jedes Ding hat keine Zeit? Flexible Menschen in rasenden Verhältnissen // Vera King, Benigna Gerisch (Hgg.). Zeitgewinn und Selbstverlust. Folgen und Grenzen der Beschleunigung. Frankfurt: Campus, 2009. S. 21–39.

13

François Hartog. Time, History and the Writing of History: the Order of Time // Rolf Torstendahl und Irmline Veit-Brause (Hgg.). History Making. The Intellectual and Social Formation of a Discipline. Stockholm: Almqvist and Wiksell, 1996. P. 95–113. Здесь – P. 96.

14

François Hartog. Time and Heritage // Museum International. Bd. 57/3. September 2005. P. 7–18. Здесь – P. 8.

15

Бруно Латур говорит, что слово «модерн» означает новый режим, ускорение, перелом, революцию времени. Bruno Latour. Wir sind nie modern gewesen. Versuch einer symmetrischen Anthropologie. Frankfurt a.M.: Suhrkamp, 2008. S. 18. Здесь – S. 8.