Вместилище духа. История трепанации в разных культурах - Мария Медникова

пленных, чтобы возобновился солнечный цикл. Вдовы индусов сжигали себя в огне сати. Наконец, смерть Иисуса Христа, была посвящена искуплению человеческих грехов[1].

Логику, лежащую в основе жертвенных ритуалов, можно восстановить, изучая мифы. Мирча Элиаде исследовал мотив о происхождении растений после жертвоприношения или насильственной смерти первобытного гиганта (вариант: появление растений из тела или крови коварно убитого бога или героя). В мифе человеческая жизнь должна быть прожита полностью, чтобы истощить все возможности самовыражения; если она внезапно (насильственно) прервана, то будет стремиться к продолжению в иной форме: растения, плода, цветка. Поэтому на полях кровопролитных сражений вырастают розы или шиповник; из крови Аттиса – фиалки; из крови Адониса – розы и анемоны; из тела Осириса – пшеница, растение маат и другие травы. Здесь смерть бога связана с повторением акта творения вселенной, а растение – символ возрождения жизни.

В какой-то момент развития древнего общества идея творения, совершаемого верховным небесным существом, уступила место идее творения через кровавое жертвоприношение и священный брак. Жизнь зарождается от другой, принесенной в жертву. «Творение» или «изготовление» в этом типе космогоний немыслимо без предварительных ритуалов. Приносили в жертву бога, представленного человеком. Вавилонский бог Мардук говорит, создавая: «Я сделаю твердой свою кровь, я создам из нее кости… Я построю человека, жителя Земли». А также: «И Бел, видя, что земля была пустынна, но плодородна, приказал одному из своих богов снять ему [Белу] голову, смешать с землей текущую из нее кровь и создать людей и животных, способных выносить воздух». В древнеисландской «Старшей Эдде» – «Имира плоть стала землей, стали кости горами, небом стал череп холодного турса, а кровь его морем».

В индийской мифологии из расчлененного тела первочеловека Пуруши возникли не только элементы космоса (из пупа – воздух, из головы – небо, из ушей – стороны света и т. п.), но и социальная структура (изо рта – жрецы-брахманы, из рук – воины-кшатрии, из бедер – земледельцы-вайшьи, из ног – шудры).

Голова или глаза человека часто отождествлялись с солнцем или луной. В большом числе мифов, распространенных от Индии до Сибири и Северной Америки и повествующих об обезглавливании чудовища или демона, отсеченная от тела голова символически означает луну или солнце, и, следовательно, эти мифы – космогонические рассказы о сотворении светил. Теперь понятно, почему восточные поэты именуют воспеваемых ими красавиц луноликими. Но ведь и у знакомой всем с детства Царевны-Лебедь А. С. Пушкина «месяц под косой блестит, а во лбу звезда горит»!

Мотив жертвоприношения или самопожертвования во время плавки воплощает мистический брак между человеком и металлами. Душа жертвы условно меняет плотскую оболочку, обменивая человеческий облик на новое тело-изделие, оживляя этот предмет и процесс его изготовления. Приношения плавильным печам известны по мифам Центральной Индии о кузнецах Асурах, следы их можно проследить в Африке. Кузнец, также как и гончар, а позже алхимик – «хозяева огня». Огонь, как средство «делать быстрее» и «делать иное» по сравнению с тем, что существовало в природе, выделяет специалистов в образе сакрального – шамана, знахаря, колдуна. У якутов «кузнецы и шаманы из одного гнезда». В священных снах и во время галлюцинаций шаманы видят, как их расчленяют демоны, руководители посвящения, используя орудия и символы кузнечного ремесла. Так, якутский шаман видел части своего тела, отторженные и разъятые демонами. После очищения костей, соскабливания мяса и т. д., демоны собрали кости и спаяли их железом. Одежда шамана часто бывает увешана предметами, изображающими кости, что придает шаману облик скелета.

Вновь процитируем Элиадэ: «Перед нами очень старая религиозная идея, характерная для охотничьих культур: кость символизирует высшее начало животной жизни, матрицу, на которой постоянно нарастает плоть. Животные и люди возрождаются, начиная с кости; некоторое время они пребывают в плотском существовании, и, когда они умирают, их «жизнь» концентрируется в скелете, на основе которого они вновь возрождаются».

В. Я. Пропп выделял группу сказок «о неудачном врачевании». Например, старик попадает в кузницу или встречает Николу, который его разрубает, оживляет, омолаживает. «Разрубание создает нового человека». Не все могли выдержать «оживляющее» испытание. Вспомните финал сказки про Конька-Горбунка, где отрицательный герой «бух в котел – и там сварился».

Отголоски человеческих жертвоприношений, совершавшихся во имя плодородия, можно увидеть в весенних ритуалах многих европейских народов. Например, в Северной Баварии в майском шествии участвует покрытый соломой молодой человек по имени Вальбер, изображающий человеческого двойника растительных сил. Славяне Каринтии в день святого Георгия украшают дерево и покрывают молодого человека, именуемого «Зеленым Георгием», зелеными ветками. После песен и плясок изображение «Зеленого Георгия» и даже самого молодого человека бросают в воду. Ритуальное «убийство» Майского Короля было нередким явлением. В Саксонии и Тюрингии группы юношей отправлялись в лес на поиски «дикого человека», одетого в листья; они ловили его и стреляли в него холостыми зарядами из ружей. В Чехии на Масленой неделе ряженая молодежь преследовала «Короля» по всему селению, его хватали, судили и «приговаривали к смерти». В моравской Пльзени «Король» появлялся одетым в траву и цветы. После суда он мог пытаться бежать верхом. Если попытка удавалась, «Король» оставался еще на один год, если «Короля» ловили, ему понарошку «отрубали голову». Среди российских крестьян еще в XIX веке была популярна весенняя пародийная игра под названием «Похороны Костромы». Процессия выносила к берегу реки гроб с чучелом или ряженой девушкой. Хоронили водой, то есть «покойницу» бросали в реку.

Итак, в заключительной церемонии возрождения года и растительности часто присутствует тема казни чучела Карнавала, Зимы или Масленицы.

Пережитки ритуального земледельческого сценария, включавшего настоящее человеческое жертвоприношение, прослеживаются и в момент сбора урожая. В некоторых европейских странах незнакомца, проходящего мимо поля, где работают жнецы, в шутку предупреждали, что могут убить. В древнегреческом мифе внебрачный сын царя Мидаса Литиерс приглашал странников в гости и выводил на поле для совместной жатвы. Тем, кто жал хуже него, он отрезал головы серпом, и только Геракл смог прекратить столь бесславную гибель древних фригийцев.

Индейцы пауни приносили в жертву девушку, расчленяли ее тело и закапывали по одной части на каждом поле. Обычай разделять на части тело умершего и помещать его в борозды пашни существовал и у некоторых африканских племен.

Скандинавы верили в связь удачи вождя с урожаем. Поэтому тело удачливого конунга Хальвдана Черного было разделено между фюльками Хрингарики, Раумарики, Вестфольд и Хейдмерк. (Как близка этой практике идея создания важнейших христианских реликвий из останков святых!). «Виновного в неурожае» невезучего конунга Домальди, так же как и Олава Лесоруба, принесли в жертву.

Пережитки человеческих жертвоприношений, связанных с отрубанием головы и вскрытием живота, неоднократно