Вместилище духа. История трепанации в разных культурах - Мария Медникова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Можно с уверенностью говорить о том, что мотив манипуляций с телом живого или мертвого человека смыкается с идеей принесения блага обществу, с попытками обеспечить плодородие, устойчивость мироздания и «мифом о вечном возвращении».
Другой аспект жертвоприношений, так называемая «военная магия» – употребление крови врагов для обретения их самых ценных качеств, – неоднократно отмечен у представителей древнегерманских племен.
Анализ культовых обычаев древних германцев часто помогает исследователям воссоздавать мироощущение и традиции палеоевропейского населения. Германцы времен Тацита считали почетной смерть с оружием в руках. Военное искусство кельтов и германцев было тесно связано с мистическими представлениями. Ключевой термин для описания военной доблести wut, связанный с готским woths, означает «обуянный, бешеный». От него производят и имя бога Вотана. Аналогичный термин можно найти и в северорейнском языке: слово odhr означает «неистовство, ярость» и этимологически близко имени Один. По мнению итальянского историка Ф. Кардини, в состоянии священного, божественного безумия воин становился не тем, кем был прежде: он утрачивал человеческий облик, выходил из себя, сочетая одновременно черты бога и лютого зверя. То есть происходило ритуальное и психоповеденческое превращение в дикое животное. Схватка со зверем, также являвшаяся одним из видов инициации, завершалась поеданием его плоти и крови, помогавшим приобрести силу и мудрость противника. Отсюда возник обычай украшать себя бренными останками поверженного врага и даже воинское людоедство. Германский воин, рычащий как медведь или одевавший волчью голову, на самом деле условно перевоплощался в медведя или волка. Неуязвимость, свирепость, бесстыдство, отсутствие общепринятых нравственных представлений – те черты berserkir и ulfhedhnar, которые отражали сакральную сущность воинской касты и позже нашли отражение в средневековых европейских легендах об оборотнях и волколаках. Не случайно после христианизации скандинавских стран берсеркеры подлежали изгнанию. Ж. Дюмезиль предполагал, что эти стоявшие вне закона люди выполняли ритуальную функцию, а Ф. Кардини допускал, что первоначально они должны были защищать социум во время опасности. Стойкость воинов объясняется не только естественным стремлением сохранить свою жизнь (или употреблением перед битвой мухоморов, о которых мы уже упоминали), но, возможно, и палеоевропейскими представлениями о том, что постыдно возвратиться с поля живым, когда пали вождь и товарищи, постыдно быть превзойденным в храбрости. После инициации общность крови и принесенного обета связывала мужчин; воинское братство можно рассматривать как разновидность жертвоприношения, поскольку оно объединено идеей «честно сражаться и принести себя в жертву».
Как сказал Арнольд ван Геннеп, в традиционных культурах с телом обращаются как с простым куском дерева, надрезая и формируя его.
«Переделывание» тела типично, к примеру, для плакальщиков. Скажем, в некоторых племенах Новой Гвинеи родственницам покойного ампутируют каменным ножом пальцы на руках; в знак траура терзают себя австралийские аборигены Варрамунга. Их плакальщики даже разрезали мышцы бедра, надолго, если не навсегда, лишая себя способности к передвижению.
Отрубание пальца, чаще мизинца левой руки, – это еще и процедура, сопутствовавшая юношеской инициации. Последствия подобной ритуальной операции обнаружены у мезолитической женщины из крымского грота Мурзак-Коба. Знаменитый ленинградский профессор-медик Д. Г. Рохлин считал, что предварительно оперируемая была приведена в бессознательное состояние ударом по голове.[2]
Рис. 7. Следы прохождения обрядов посвящения у женщины эпохи мезолита. Грот Мурзак-Коба, Крым. Хорошо зажившие ампутации фаланг правого и левого мизинца. Шрам на черепе – возможная символическая трепанация. Рентгенография и фото М. Медниковой.
Как уже говорилось, В. Я. Пропп выделял древний мотив посвящения в народных сказках. Рассматривая другую сторону инициационной обрядности, Пропп неоднократно подчеркивал, что неофит различными способами ввергался в состояние безумия. Исторически засвидетельствована связь между разрубанием и безумием в обряде. Например, в племени ирунтария посвящение юношей происходит в пещере. Жрец «пронизывает» заснувшего неофита невидимым копьем, которое выходит сзади через затылок, проходит, оставляя навсегда следы, сквозь язык и снова выходит в рот… В пещере у уснувшего перебирают все внутренности и вводят новые, в открытое тело вводят магические кристаллы. Испытуемого оживляют, но он лишен рассудка. Так производят в шаманы.
Последователь научного направления структуральной антропологии Эдмунд Лич попытался реконструировать некоторые воззрения палеолитических охотников на мамонтов. Оказывается, люди искони интересовались разграничением понятий «внутри – снаружи тела» и поэтому особое значение придавали естественным отверстиям, уничтожавшим эту бинарную оппозицию (половой и выделительным системам, соскам, рту, глазам, носу, ушам). Возвратимся наконец к основной теме этой книги и заметим, что трепанирование в традиционном сообществе формально представляет собой создание отверстия в особо значимой части тела, к тому же могло сопровождаться изменениями в поведении – то есть неординарный смысл подобного воздействия более чем очевиден.
В некоторых культурах рельефно прослеживается цепочка уподоблений «человеческое тело – дом – космос». Например, у индийцев тело, позвоночник соответствует Космическому столбу или священной горе Меру, дыхание – ветру, пуп или сердце – центру мироздания. Человеческое тело не только воплощает космос или ведический жертвенник (тоже своего рода образ мира), но также и уподобляется дому. В одном из текстов хатха-йоги прямо говорится о теле человека как о доме с одной колонной и девятью дверьми. И наоборот, храм или дом часто сравнивают с человеческим телом. Каждое звено триады «тело – дом – космос» способно стать вратами высшего порядка и обеспечить переход в мир иной. Примечательно упомянутое М. Элиаде совпадение одного из названий верхнего отверстия в индийской башне брахмарандра и наименования верхней точки черепной коробки, играющей важную роль в йогико-тантрической методике. Через это «отверстие» улетает душа в момент смерти.[3] В обычае йогинов было раскалывать череп умерших, чтобы облегчить выход души. Аналогично душа умершего улетала через дымоход, печную трубу или часть крыши над красным углом. Душа легче отделится от тела, если будет вскрыта часть дома, одного из элементов символической триады «тело – дом – космос». Позднее в буддизме фундаментальный мистический образ выражается в состояниях разлома крыши и полета в поднебесье. Архаты, «летая сами по себе, проламывают крышу дома, проходят сквозь нее и уходят в небо».
Несмотря на то, что сюжеты о человеческих жертвоприношениях буквально пронизывают мировую историю и фольклор, на материальном уровне им не так просто найти подтверждение. По-видимому, это та область, где должны вместе действовать археологи и антропологи.
Попробуем заглянуть в колодец времени и узнать, насколько глубоко его дно. Где искать истоки ритуалов? Как давно начались манипуляции с человеческими телами?
Этологи – специалисты, изучающие поведение, – иногда говорят о ритуализации действий
