Ярость стихий – Искра - Олег Шевчук

роде, что свободный человек не должен принимать даров и даже именем отца прикрылся, сказал, что он меня этому научил. Дядя Брег нахмурился, но больше ко мне с этим вопросом не подходил и меня не звал на их праздники. Думаю, даже несмотря на весь свой суровый вид он неплохо разбирался в людях, понимал, что нужно именно мне. За это я был ему сильно благодарен. Впрочем, тётя Фая всегда оставляла для меня на столе праздничное угощение и кусок пирога или торта, но с этим я уже ничего поделать не мог, отказываться было бы уже просто хамством.

Иногда я съедал праздничную еду дома, но чаще всего перекладывал всё в свою походную чашку, мыл посуду, чтобы не оставлять тёте Фае лишний труд и уходил на реку. Этим я ещё сильнее уменьшал шанс того, что кто-либо попытается ко мне присоединиться. Может я и обижал людей, которые меня приняли, но я просто не хотел больше ни к кому сильно привязываться, не хотел однажды снова испытать ту боль. Родители мне за это время сниться перестали, и я ввёл себе правило не вспоминать их лиц и вообще свою прошлую жизнь, считать это всё как бы легендой, предысторией.

Когда я проснулся, то сразу понял, что что-то не так. С кухни пахло чем-то вкусным, но тётя Фая до этого никогда не просыпалась раньше меня. Я лежал в раздумьях вставать или нет и что вообще происходит.

В конце концов любопытство победило. Я поднялся, оделся, взял удочку и… пошёл на кухню. Там никого не было, но на столе стояло угощение и пирог с двенадцатью горящими свечками. Возле него была простая записка: «Рыбу сегодня не лови, встреть хорошо свой праздник». Почерк я узнал сразу, буквы были округлыми, записку написала тётя Фая. Я вдруг почувствовал, как в горле у меня встал какой-то противный, липкий комок. Я всё же обижал этих людей, хоть и не хотел обидеть.

«Пусть у этой семьи всегда всё будет хорошо, пусть эти люди будут здоровыми и живут долго», – подумал я, наклонился и задул свечи. В тот миг у меня не было других желаний, это действительно было тем, что я хотел.

Я разрезал пирог, взял себе три куска, уж слишком он был румяным и аппетитным, а остальное просто оставил на столе. Своё упрямство я всё же смог убедить, что это не приглашение на праздник, а просто ответный вежливый жест. Да и вообще кем бы я был, если бы всё сграбастал.

Я собрал всё в сумку и пошёл на реку. Удочку я всё же с собой тоже взял. На случай, если просто самому вдруг захочется порыбачить.

На реку я пришёл ещё затемно. Любой, даже самый неопытный рыбак знает, что лучший клёв именно в это время, в предутренние часы, когда ещё стоит роса, прохладно, безветренно и тихо. Это же время на рыбалке я больше всего любил.

Я спустился к воде, открыл сумку и достал приманку. Что ни говори, а привычка, которая выработалась у меня за эти три года, оказалась слишком сильна. Кроме того, я не знал, чем тут ещё пока можно заняться, а есть ещё не хотел.

Вдруг откуда-то сбоку донёсся лёгкий запах дыма. Я захотел повернуть голову и посмотреть, но внутри меня что-то словно этому воспротивилось. Внутренний голос нашёптывал мне: «не смотри», «не смотри», «не смотри». Не знаю почему, но тогда я стал сознательно с ним бороться. Я медленно поворачивал голову, а по спине у меня раз за разом пробегала дрожь.

Неподалёку, чуть выше по течению реки, горел костёр. Возле него сидел мужчина и смотрел прямо на меня. На вид ему было примерно двадцать один – двадцать три. На нём был серый потёртый плащ с капюшоном и старые стоптанные сапоги. Возле костра лежала заплечная сумка и посох.

«Мистик», – понял я вдруг и почувствовал, как меня медленно охватывает ужас. Мистик – это человек вне закона. Светлые маги всегда их разыскивают, но никто толком не знает зачем. Однажды я краем уха слышал, что и в мою родную деревню чума пришла не просто так. Вроде бы потом Светлые маги как раз и нашли там неподалёку какого-то мистика. Всё это конечно могли быть лишь слухи, но…, сейчас я действительно хотел оказаться отсюда как можно дальше.

Внутренний голос изо всех сил кричал мне бежать. И всё же я почему-то сидел и не мог заставить себя пошевелиться. Взгляд этого человека меня сковал. В его глазах было какое-то ледяное спокойствие. Он смотрел на меня и словно чего-то ждал.

Я медленно положил приманку обратно в сумку и закрыл её. Теперь я хотел просто вскочить и побежать. На самом же деле мне удалось лишь так же медленно, неловко, подняться. Ноги подкашивались, и я едва сдерживался, чтобы не расплакаться. Я никогда не боялся людей, но этот…, он, кажется, даже не моргал. И что самое страшное я не мог понять, зачем он меня изучает. Зачем ему нужен я.

– Эй, мальчик!

Мистик вдруг резко поднялся и взял посох. Я отчаянно бросился бежать. Удочка и сумка выпали, но я даже и не подумал их поднимать. Спустя же ещё миг я зацепился ногой за что-то вроде тонкой невидимой нити. Она натянулась и прилипла ко мне. Я огляделся и вдруг понял, что бегу не туда. Вместо того, чтобы бежать прямо к дому, я почему-то побежал вдоль реки. Наверное всё дело было в темноте или в том, что к этому моменту глаза мне уже застилали слёзы.

Мистик почему-то вздохнул и медленно побрёл ко мне. Я слышал вдалеке тихий хруст гальки под его шагами. «Бежать! Бежать, скорее!», – я лихорадочно попытался сбросить с ноги проклятую нить, но она лишь ещё сильнее меня опутала.

Спустя ещё несколько мгновений нога уже не двигалась, и прилипли ещё и руки. Я отчаянно рванулся, потерял равновесие и запутался в нитях уже весь. Как оказалось их тут были десятки, если не сотни.

Я в ужасе плакал и пытался освободиться, но лишь всё больше и больше увязал. В конце концов какая-то из нитей прилипла к моему лицу и намертво склеила мне губы. Теперь я не мог уже даже кричать. Моё сердце билось часто-часто. В тот миг я впервые столкнулся с магией, но сразу понял, что это она. Мистик тем временем подошёл уже совсем близко.

Он остановился в паре шагов, опёрся на посох и пристально на меня