Excommunicado (СИ) - Темида Ди

Хотя намертво вонзающийся в тело взгляд я бы запомнила надолго…

Попав на Сентер-стрит, озираю лицо в зеркало заднего вида. Синюшные круги под глазами, которые не перекрыл даже консилер, нездоровая бледность, контрастирующая с алым оттенком помады.

М-да, выгляжу я на редкость паршиво.

Ещё и опаздываю, встряв в привычную для этого часа пробку, на рассмотрение апелляции по одной фармацевтической компании, которой грозит лишение лицензии.

День, чувствую, сегодня будет складываться сумбурно…

***

Процесс в этот раз кажется просто нескончаемым, и я облегчённо выдыхаю, когда судья объявляет десятиминутный перерыв.

В зале становится шумно: шаркают ножки стульев по паркету, скрипят деревянные скамьи под весом опускающихся и поднимающихся людей, нарастает громкость разговоров, а я, перекинувшись парой слов с представителями «Лэндли Фармасьютикалс», на время перерыва собираю документы обратно в папку. Не люблю, когда валяются в беспорядке.

И в этот миг чувствую себя, как в сканере: по телу проходится яркий исследующий луч. Я оборачиваюсь, задержав пальцы на листах, чтобы найти субъект, источающий подобное внимание, но увы. Неудивительно. Процесс публичный, и в помещении достаточно зевак. В мою спину обращены десятки разномастных взглядов, и нельзя угадать, кто именно так упорно минутой ранее меня разглядывал.

Мягко тряхнув головой, я сразу же возвращаюсь мыслями к делу, благоразумно вытолкнув из них это странное ощущение наблюдения.

Я уверена, что показалось.

Я была уверена…

***

В висках неприятно стучит, и я сжимаю их подушечками пальцев, склонившись над материалами апелляции. Которую, чёрт возьми, проиграла два часа назад.

Конечно, клиенты не ждали чуда, ибо многие факты были против них, но я думала, что смогу вытянуть это дело, смогу добиться только конского штрафа. Я уже давно не отношусь к неудачам так болезненно, как раньше, когда, только выпустившись из университета, начала практику, но проигрыш с «Лэндли Фармасьютикалс» меня как-то не вовремя опрокинул. Сегодня я вернулась в партнёрство ни с чем, и морально готовлюсь теперь к линчеванию от Беккера, главы и моего начальника по совместительству.

Ещё эти колкие и мнимо-сочувствующие взгляды коллег сейчас в офисе, часть из которых постоянно перемывает мне кости, не преминув заметить, что я работаю в этой фирме якобы только из-за отца — представляю, какие теории они строят теперь и какие делают ставки на моё дальнейшее пребывание здесь в связи с его кончиной. Другая же часть пытается льстить, создаёт видимость дружеского общения, но в целом здесь нет никого, с кем я могла бы, ни о чём не думая, хотя бы спокойно выпить кофе за обедом.

Не скажу, что сильно нуждаюсь в признании коллективом и другими юристами или же в дружбе — сейчас я, наоборот, стремлюсь к постоянному уединению, следуя принципу «и один в поле воин», но здоровую атмосферу всё-таки в офисе видеть бы хотелось.

Махнув ладонью, чтобы завершить эти молчаливые рассуждения с самой собой, я вдруг вспоминаю о Кейт — единственной оставшейся подруге из университета, с которой продолжала общаться все эти годы. Она здорово поддержала меня в моей депрессии, но мы не виделись последние месяцев шесть, так что, дав себе обещание позвонить ей сегодня вечером, я решаю захлопнуть папку — случившееся не повернуть вспять, и ничего нового я всё равно в документах не увижу.

Надо выйти прогуляться, может, даже дойти до пекарни в соседнем здании: я осознаю, что ничего не ела весь день.

У выхода из кабинета я сталкиваюсь с начальством — главный партнёр Адам Беккер, тучный мужчина в летах, смотрит на меня исподлобья сквозь сиреневого оттенка стекла очков-половинок.

— Джейн, — услышав это, я поджимаю губы в ожидании прилюдного линчевания, но он лишь мрачно продолжает: — Зайди ко мне после обеда, поговорим об апелляции «Лэндли».

Я невольно распрямляю плечи — экзекуция откладывается, и недрогнувшим голосом отвечаю:

— Конечно, сэр. Я как раз хотела выйти за кофе. Вернусь и сразу к вам.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Он удостаивает меня лишь коротким кивком и грузно проходит дальше по коридору.

Выйдя на улицу, не могу удержаться от того, чтобы не вдохнуть тёплый весенний воздух полной грудью. Подобные сентиментальности обычно не по мне, но сейчас хочется насытить лёгкие кислородом, словно в последний раз. Словно так станет намного проще.

Пока иду, цокая набойками по нагретому асфальту, до пекарни, перебираю в голове фразы, которые скажу Беккеру, чтобы как-то оправдать свой провал. Выстраиваю их в единый диалог, перечисляю про себя возможные варианты его ответов, возвожу оборону… Тренировка, давно ставшая привычной, — она позволяет сейчас отвлечься от проблем в жизни, сосредоточившись только на сегодняшней ситуации на работе и будущем разборе полётов с начальником. Позволяет не думать об отце и сквозящей дыре внутри.

Да и я люблю быть подготовленной, даже если понимаю, что чаша весов склонится не на мою сторону.

В этой задумчивости и полемике с собой, я не замечаю, как дохожу до пекарни. Аромат выпечки тут же вынуждает голодный желудок сжаться, и я радуюсь, что нет очереди. Быстро сделав заказ, отхожу к большому окну в пол, машинально плотнее запахивая плащ.

И мой взгляд цепляет то, что я всем сердцем не желала бы сейчас увидеть. Вдоль тротуара чертовски медленно катится уже знакомый чёрный мерседес S-класса…

Дыхание сбивается моментально, и я не сразу слышу оклик бариста.

Усилием воли заставляю себя отвернуться от стекла и совершенно на автомате подхожу к стойке, забирая трясущимися руками бумажный стакан с кофе и пакет с круассаном.

Надо успокоиться. Надо. Чёрт возьми. Успокоиться.

Мне могло показаться. В конце концов, сколько в Нью-Йорке подобных машин?..

Но противно зудящее нутро подсказывает, что это — не случайность, не абстрактный незнакомый мерседес.

У меня нет никаких вариантов: придётся сейчас выходить на улицу… Собрав всю имеющуюся храбрость в кулак, я до побелевших костяшек сжимаю свой заказ, перекидываю назад сумочку и, словно направляясь на эшафот, выхожу.

Тонировка слишком темна, чтобы понять, кто внутри автомобиля, но вижу, как с водительского места неторопливо поднимается и выходит Энтони Смит.

Я застываю на месте, в паре шагов от кузова, остервенело обдумывая ситуацию, — как далеко я смогу убежать на гребанных Джими Чу? Чёрт бы побрал эти каблуки… В том, что побег, и желательно потом из страны, крайне необходим, я не сомневаюсь, ведь этот человек, а точнее, его таинственный босс явно следит за мной.

— Миссис Ричардс, добрый день! — пока без намёка на какую-то угрозу приветствует меня Смит, застегивая пуговицы идеально сидящего на его худой фигуре серого пиджака.

— Снова вы? — по горлу проходит лёгкий спазм, но я не позволяю страху завладеть разумом.

Смит обходит машину спереди, но останавливается на почтительном расстоянии, сложив руки в услужливом жесте. Меня это почему-то мгновенно доводит и раздражает.

— Миссис Ричардс, — он наклоняет голову, проницательно рассматривая окаменевшую меня. — Сейчас будет лучше, если вы мирно, без лишних и ненужных эмоций, проедете далее со мной.

Стаканчик с кофе почти выпадает из руки, но я всё-таки удерживаю его. Смит замечает, как я начинаю лихорадочно озираться по сторонам в поисках помощи, но как назло — улочка пуста. Ни прохожих, ни полицейского патруля: даже если я закричу, навряд ли бедолага-бариста выбежит меня спасать или успеет позвонить в 911.

— Вам ничего не угрожает, мэм… — почему-то я улавливаю скрытый подтекст: «по крайней мере, сейчас». — Я не стану забирать ваш телефон, документы, завязывать глаза или что-то ещё, но прошу вас: просто спокойно сядьте в машину, и мы доедем туда, где нас ожидают. Не нужно никаких лишних… телодвижений.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Его взгляд опускается на мою правую ногу, которая уже отступила назад.

— Да что нужно этому вашему чёртовому Рамиресу?! — я вспыхиваю, как бензиновое пятно, к которому поднесли спичку. — Вы хоть понимаете, что творите? Буквально выкрадываете меня с улицы, явно чувствуя себя при этом абсолютно безнаказанным!