Пёс бездны - Дункан Мак-Грегор

— А… А сам Мухруз где?

— Да тут, в сарае.

Длинный Анто молча смотрел, как Конан заливает в себя кислое дешевое вино, и думал о том, что на сей раз Куршану изменили его инстинкты: напрасно он связался с этим парнем, напрасно бросил ему вызов (а в том, что то был все-таки вызов, бритуниец теперь не сомневался). Вся будущая жизнь Конана вдруг показалась ему совершенно ясной, и взгляд, которым он до сих пор взирал на варвара, стал даже несколько робок и почтителен.

— Ах,- пробормотал он, покачивая головой,- ужель ты избранник богов? Ужель судьба столь милостива ко мне, ничтожному, что подарила великое счастье быть с тобою рядом, друг?…

— Тьфу! — сердито сказал Конан, передавая Анто бутыль.- Клянусь бровями Крома, ты опять несешь вздор!

Бритуниец пожал плечами и совсем было собрался продолжить дифирамб, как тут осторожный стук в дверь заставил его отвлечься и отвести взор от Конана.

Миг спустя в комнату вошел пухлый человечек с редкой пегой бородкой. Круглое лицо его украшал большой лиловый нос, а темные глаза были полны неизбывной грусти.

— Э-э-э,- вежливо произнес он,- не ты ли, о могучий муж, есть Конан из Киммерии?

— Ну,- ответил варвар.

— Меня прислал к тебе наипрекраснейший, именуемый бриллиантом Заморы и светочем всего земного царства, великий и мудрый…

— Он от Куршана, — пояснил киммерийцу Длинный Анто.

— Я от Куршана, — подхватил человечек,- обладателя нефритового жезла, коим восторгаются все прелестницы благословенного Шадизара.

Конан, который не понял, что такое нефритовый жезл и с каких пор Куршан является светочем всего земного царства, нахмурился. Заметив это, Длинный Анто поспешил вмешаться.

— Наплюй на нефритовый жезл, Конан,- сказал он, возвращая варвару бутыль.- И отдай посланцу хвост — пусть эта грязная метелка утешит великого и мудрого в мгновения печали.

С этими словами он показал слуге Куршана узкий розовый язык, добавив к этому весьма неприличный жест, и с достоинством отвернулся к окну. Он знал: слуга непременно передаст хозяину, что видел его в обществе самого варвара, в его комнате и за одним столом, но ничуть того не смущался. Ему давно надоел старый жирный бахвал, хам и жадина, однако прежде он не осмеливался разорвать с ним узы, которые только тупица мог считать дружескими. Теперь же Анто ничего не боялся, ибо на его стороне был Конан.

А Конан совсем запутался в витиеватых речах и посему молча швырнул посланцу хвост Мухруза и вновь принялся за вино.

— Э… э-э…- в диком ужасе залепетал слуга Куршана, двумя пальцами поднимая с полу мохнатый обрубок.- Бедный, бедный господин Мухруз…

— Передай хозяину эту дрянь,- важно сказал Длинный Анто,- и еще скажи: коли он хочет получить свое отродье живым, пускай отпустит Ши Шелама нынче же вечером. Ты понял?

— Д-да…- пискнул слуга Куршана, задом нащупывая дверь.

Несколько мгновений спустя он уже несся по коридору с выпученными глазами и проклинал судьбу, что десять лет назад привела его в дом разбойника и оставила там на службе. Куда спокойнее было бы тачать сапоги или строить дома…

* * *

— …Или строить дома. — Ши Шелам глубоко вздохнул. Мысль его далее постройки домов не простиралась, но, видимо, даже этой скромной мечте не суждено было сбыться — петухи совсем обнаглели и все подбирались к нему с тайной целью нагадить на ноги, в животе от голода бурчало и стонало, да и у клети его с прошлого вечера никто не появлялся. Что касаемо петухов, так тут Ловкач дал себе клятву питаться ими одними в течение целой луны, если, конечно, удастся уйти отсюда живым. Гораздо более волновало его то обстоятельство, что ни одна собака (включая Мухруза) из свиты Куршана к нему не приходила. Пожалуй, сие могло означать лишь одно: скоро ему предстоит долгий путь на Серые Равнины. К чему кормить пленника, который в скором времени все равно должен умереть? Вот только каким образом умереть?… Этот вопрос чрезвычайно беспокоил Ши Шелама. От Куршана можно было многого ожидать.

Ужасные, просто омерзительные картины одна за другой вставали перед мысленным взором Ловкача. То он представлял себя, восседающего на колу с печальной улыбкою на устах, то чудилась ему окровавленная секира и голова с той же печальной улыбкой, катящаяся по пыльной земле, а то… Но нет, он еще не был готов к переходу в мир иной, а потому прогонял от себя жуткие видения и мыслями возвращался к своей уютной каморке, откуда его уворовали люди Куршана несколько дней тому назад. Вот шкаф, вот стол, вот топчан, а вот… Вот Конан, который принес вина и половину жареного барашка. Значит, будет пир. Конан запоет своим густым хриплым голосом песнь о далекой Киммерии, а он, Ловкач, станет тихо ему подпевать…

Увы. И это ему только чудилось.

— Пш-ш-ш…

Совсем рядом вдруг послышалось шипение, более похожее на змеиное, нежели на петушиное. Ши Шелам поднял голову.

Перед клетью холмом возвышался уродливый толстый старик в алом парчовом халате. Глазки его злобно посверкивали, а короткие толстые пальцы, унизанные золотыми перстнями, яростно крутили концы кушака. То был сам Куршан.

— Встань, раб…- процедил он сквозь зубы.- С тобой говорит повелитель Шадизара!

— Чего? — удивился Ловкач.

По правде говоря, прежде он никогда не слыхал о причудах разбойника, так что подобное заявление могло вызвать у него один только хохот, и ничего больше. Он и расхохотался, ненадолго забыв о том, что это может быть очень опасно.

— О, червь! — воскликнул Куршан, белея от злости.- Я раздавлю тебя немедленно! Я…

К великому изумлению Ловкача, уже успевшего перепугаться и сжаться в комок, толстяк закрыл рот пухлой ладонью и замолк. Он так и стоял перед клетью, вращая глазами и то багровея, то снова бледнея. Жидкие, черные с проседью волосенки его вздыбились, однако весь вид был отнюдь не грозен, а, напротив, довольно жалок.

Ши Шелам несмело поднялся и подошел к сетке, предусмотрительно оставив меж собой и Куршаном несколько шагов. Чуть подумав, кланяться он не стал.

— Не захворал ли ты, любезнейший? — учтиво спросил он, в глубине души опасаясь, что этот странный человек сейчас плюнет в него, а то и попытается просунуть пальцы в сетку, чтоб оцарапать.

— Умх…- помотал головой Куршан.

— Не явился ли во сне тебе сам Нергал?

— Умх…

— Так в чем же твоя беда? Может, я смогу чем-либо помочь?

Разбойник отнял ладонь от губ, дабы скорбным шепотом поведать:

— Мухруза украли…

— О-о-о…

Ловкач слегка растерялся, потому как вовсе не понимал столь горячей привязанности Куршана к мерзкому псу. По его мнению, он должен был только радоваться тому, что это чудовище наконец-то убралось из его дома.