Без утайки. Повести и рассказы - Сергей Чевгун

Ну еще бы! Трудовая книжка с двумя вкладышами – это что-то да значит… Да плюс к тому – места дальние, северные (по договору уезжал на Сахалин). А что в итоге? Комната, в свое время заработанная метлой дворника? Пара книжек, изданных еще в эпоху больших гонораров? А ведь мне уже сорок с лишним… Ни славы, ни денег, ни семьи.

– Но ты ведь, кажется, был женат? На этой, как ее… Лене?

– Ольге. Три года как развелись. Она уехала в Штаты со своим продюсером.

– Ну что же, бывает… Я, наверное, тоже куда-нибудь подамся, вот только денег накоплю.

Боря подлил мне кофе и перешел к делу.

– Работать будешь, как негр на плантации, – честно предупредил он. – Но и получать, соответственно. Для начала – долларов пятьсот с каждой книги. Пойдет?

– Не мало?

– Найди, где больше, – усмехнулся он. – В газетке, где ты работал, сколько платили? Долларов триста, не больше? И ты весь день по столице бегал. А у меня и ходить никуда не надо, только сиди – и пиши… Компьютер-то дома есть?

– Обижаешь, корефана, – перешел я на мало известный в столице сленг. – Слава богу, еще работает.

– Дискеты я тебе дам, можешь не тратиться. И за интернет добавлю, долларов сорок. Ну, пятьдесят.

– Овес-то нынче, того… кусается, – попытался я разжалобить Кадмана, но тот оказался парнем жестким:

– На овес тебе хватит! Ты работай, работай… А там – поглядим.

Таких, как я, у Кадмана было трое. Первым номером шел Кослянский. Был он высоким, худым, в меру талантливым и жутко плодовитым. Мог за неделю выгнать четыре листа абсолютно гладкого текста, хотя жизненной правды там и на полстраницы бы не набралось. Кослянский держал жену и любовницу, ходил по субботам в боулинг, по воскресеньям ездил к тестю на дачу… И это все о нем.

Еще был мальчик Леня, студент-заочник Литературного института. Так сказать, новая генерация инженеров человеческих душ времен автосервиса и роуминга, с поправкой на раннего Пелевина и кое-что из проза. ру. Ни без способностей, но и без того умения, которое сразу же отличает профессионала от литератора-любителя. Зато в молодежном сленге он был просто неотразим. Я и слов-то таких не слышал, какие выводил мальчик Леня в своих текстах. Кадман мальчику не доверял и поручал выписывать лишь отдельные куски и эпизоды. Вообще, он держал Леню в черном теле, справедливо полагая, что голод для писателя – наипервейший помощник.

О нашей Юлии Витальевне скажу особо. Я до сих пор не пойму, где Кадман откопал такое чудо. Чтобы представить себе эту даму бальзаковского возраста, придется открыть «Справочник аптекаря» за 1976 год. Значит, Misce, Da, Signa… А дальше все просто. На три части Марининой возьмите по части Дашковой с Донцовой, добавьте немного той дуры из женского журнала, которая еженедельно страдает по своему бой-френду на целый разворот. Потом добавьте сюда побольше Aqua destillata и хорошенько размешайте. То, что получится в итоге, и будет Юлией Витальевной. Да, и диплом учителя русского языка и литературы сюда же не забыть.

Писала Юлия Витальевна пространно и витиевато. Иногда ее заносило в сторону. Она могла три страницы посвятить правилам поедания омара в культурном обществе, хотя сама этих омаров, похоже, никогда не пробовала. Любила светлое пиво, курила исключительно «Мальборо» и успешно учила дочь в модной школе с дипломатическим уклоном.

Вот такие были «негры» у Бори Кадмана. Симпатичные, ничего не скажешь. Они работали и приносили Боре прибыль. И модный писатель Порецкий издавался и процветал.

Мне Борис для начала поручил разработать сюжетную линию сбежавшего с судна старпома и уголовника Серого. Я припомнил кое-кого из тех, с кем когда-то встречался в Корсакове, и выписал свой кусок за неделю.

– А знаешь, ничего получилось, жизненно, – заметил Кадман, прочитав мои первые пятьдесят страниц. – Чувство ритма у тебя потрясающее! Где ты этому научился?

Я махнул рукой в сторону Татарского пролива:

– Там. В краю короткого лета и длинных рублей.

– Ну, понятно… Вот только мата у тебя маловато. Да и Серый слишком вежливо для уголовника разговаривает. Он – что, на «зоне» филиал МГИМО заканчивал? Ты, Саша, не обижайся, но я здесь кое-что изменю. – Кадман быстро черканул карандашиком в нужных местах. – Ну, это я поправлю… вот этот кусок вообще замечательно выписан… В общем, молодец, Митрохин, работать ты умеешь, – и добавил, аккуратно складывая распечатку. – Да я в тебе и не сомневался. Иначе бы к себе и не пригласил.

Когда все куски, линии и эпизоды были готовы, Боря взялся за сшивку романа. Не иначе как в типографии подхватил он это словечко. Только сшивал он не тетрадки в книжный блок, а из отдельных кусков делал текст самой книги. И делал это, признаюсь, мастерски. Нет, не зря он Порецким стал!

Боря плел свой роман, словно чукча – ремень из оленьей кожи. Сюжетные линии свивались у него под рукой в немыслимые узоры, и мелким бисером рассыпались по тексту живописные детали, которые извлекал из своего воображения литературный негр Митрохин А. С. За первый роман Кадман заплатил мне шестьсот долларов. Я расплатился кое с какими долгами и купил на черный день десяток банок тушенки. А Кадман заключил договор с издательством на свою новую книгу и снова загрузил нас работой. Пиши, негр, пиши!

Первые два-три месяца я старался изо всех сил, точно следуя всем указаниям Кадмана. Потом случайно узнал, сколько Боря получает от продажи своих романов – и скис. Попробовал было заикнуться насчет повышения гонорара, но Кадман отшутился и денег не дал. Я по-прежнему гнал два листа в неделю и блистал своим ритмом, но прежнего задора уже не испытывал. А потом я начал тихо протестовать.

«Чем глупей, тем доходчивей!» – вразумлял нас Кадман. Я внимательно его слушал, но делал все по-своему. Мои герои были просто людьми, и писателю Порецкому это не нравилось. Боря морщился и часто брался за карандаш. В последнем романе я превзошел сам себя. Я даже пожалел, что отдаю этот текст. Боря это почувствовал и решил меня наказать.

Писатель Порецкий оказался умен и хитер. Он не стал выяснять со мной отношений. Он похвалил за текст и сказал, что давно такого не читал.

А потом кинул мне четыреста долларов и улетел в Гурзуф. А я остался.

Он валялся на пляже под зонтиком, а я…

Во вторник утром я приехал на Кудринскую. Пожал руку Борису, поздоровался с Мишей Кослянским, кивнул мальчику Лене и вежливо раскланялся с Юлией Витальевной. И скромно примостился за общим столом.

Кадман угостил нас кофе и фруктами. Закурил, выпустил щегольское колечко дыма.

– Ну что, начнем? Значит, так, – в голосе Кадмана слышалась твердость бывалого командира. – Группа террористов собирается захватить военный аэродром в Моздоке, поднять СУ-27 с полным боекомплектом в воздух и лететь в Москву, где на очередном заседании Думы собираются рассматривать вопрос о восстановлении Чеченской Республики… – («Тебе бы карту да курвиметр в руки – ну вылитый штабист из ОГВ!» – подумал я). – Случайно бандиты выходят на одного летчика, который когда-то не поделил свою бабу с комэском, – здесь Кадман покосился на Юлию Витальевну, но та на слово «баба» не отреагировала – продолжала пить кофе. – Появляется однополчанин – бывший механик, готовый заявить куда следует, что этот летчик в девяносто седьмом разгрузился не в том квадрате, погибла наша рота… Террористы подбрасывают летчику кое-какие документы, начинается психологическая обработка… летчик отказывается… Ну, в общем, завязка вам ясна. А дальше давайте думать вместе!

С минуту каждый из нас делал вид, что усиленно думает.

– А какой будет объем?

Борис повернулся к Кослянскому:

– Обычный. Пятнадцать листов, ну, шестнадцать. Сделать надо за три недели. Если уложитесь в две – будет просто замечательно. Лучше уложиться в две.

– И сколько? – это опять Кослянский.

– Ты ведь знаешь, Миша, трудолюбивых я не обижаю, – улыбнулся Кадман. – Ну, о гонораре мы отдельно поговорим.

Тотчас же Кослянский потер умный лоб и двинул сюжет дальше:

– У однополчанина есть любимая девушка, которая живет с матерью, предположим, в Сочи. И вот однажды туда приезжает на отдых полковник ФСБ…

– Может, лучше кто-нибудь из Генштаба? – подал голос Леня. – Ну надоели эти фээсбэшники! В каждый роман их суем.

– Ты вообще-то в Сочи бывал? Знаешь, что в санаторий Генштаба без специального пропуска не попадешь? – усмехнулся Кадман. – А теперь подумай: ну откуда бедная девушка возьмет этот пропуск? Однополчанин по почте пришлет? Нет, Кослянский прав: полковник именно из ФСБ. Живет себе тихонько на съемной квартире, случайно встречает эту девушку на пляже, она в него влюбляется…

– А у полковника есть жена в Москве! И сын от первого брака, – встряла в мужской разговор Юлия Витальевна. – Между прочим, я тоже имею сына от первого брака. Так что и выдумывать особенно ничего не надо. Как было, так я все и опишу.